Римская рулетка - Игорь Чубаха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь, за стеной, валялся прикованный к позеленелому кольцу гражданин Российской Федерации, петербуржец, федеральный чиновник и взяточник. А там наверху, и на многие километры кругом, ни одно чувырло не знает и не узнает еще добрых пятнадцать веков, что такое «Бочонок Амонтильядо».
Андрей вздохнул, подобрал с земли забытый шабашниками лом, примерился к только что выложенной стене и, предварив очередной этап работы словами:
– Благодари Эдгара нашего, Аллана! – нанес в центр стены нешуточный удар.
Когда из– под кирпичной пыли удалось извлечь нечто напоминающее мучной куль, загримированный под перепуганного индейца, это был уже не тот Дмитрий Хромин, что спускался в подвал, самоуверенно улыбаясь, час назад. Это был очень Тихий Хромин, весьма Вежливый и слегка Грустный Хромин, это был Дмитрий Хромин, который, будучи отстегнут от наручников, некоторое время сжимал и разжимал пальцы и жмурился, отплевываясь, а потом разглядел-таки потного и усталого Теменева с ломом в руках и невнятно произнес:
– Андрюша, как я рад тебя видеть!
Некоторое время они сидели на сыром полу спина к спине и курили сигареты, то ли припрятанные предусмотрительным санинспектором, то ли нашедшиеся случайно в кармане плаща лейтенанта.
– А ты в какое кино ходил? – хрипло допытывался один.
– В «Неву» у Московского. Вместе с Путиным и Розенбаумом. Малый зал на втором этаже помнишь?
– Не-а. Я – ребенок с окраины. «Балканы» построили не сразу, сначала в «Славу» бегали, за пять остановок трамвайных…
Докурили и, не сговариваясь, молча пошли наверх. В подвале явно больше делать было нечего, как, впрочем, и бессмысленно было обсуждать ситуацию.
– Ну что, играть-то будешь?
– Да куда мне в таком виде? Надо домой сходить, переодеться, ванну… Давайте завтра, а?
Завтра – обычный день, – покачал головой Андрей, перебирая ключи на связке, – льгот никаких, играем на свои.
– Да на фига мне твои льготы, – отмахнулся Хромин, – что я твои четыре фишки не куплю, что ли? Избирательный фонд свободолюбивого Гевария не обеднеет.
– Как знаешь, – пожал плечами Теменев, – а то оставайся на вечер. Фагорий придет, Феодор, Айшатка меч-рыбу поджарит по случаю открытия.
Андрей наконец-то справился с замком и, отодвинув шторы, сделал шаг вперед, но тут же остановился, отчего собеседник налетел на его широкое плечо. В игорном зале не вертелись рулетки, не прыгали по барабану яшмовые шарики и не звучал звонкий девичий голос: «Делайте игру». Вместо этого посреди комнаты под самым фавном, прочно расставив ноги, стоял кубовидный мужчина с лохматой головой – диктатор Лулла. Он смотрел на появившегося Андрея, понимающе покачивая подбородком, а все посетители, игроки и праздношатающаяся публика жались у стен, оттесняемые молодцами, не снимающими медных шлемов при входе в помещение. И только один Клиент все никак не мог успокоиться. Тараща красные глаза, выдающие в нем заядлого посетителя форумов, поблескивая ременной пряжкой, где изображена была дикая коза, и тыча пальцем в Андрея, он кричал, не переставая ни на минуту:
– Он! Это он, я узнал его! Еще там на рынке! Вели его повесить на рыночной площади, о, великий!
* * *Медные шлемы шли впереди, контролируя порталы, зачищая портики и обеспечивая безопасность со стороны украшенных виноградными кистями пилонов. Диктатор уверенно выступал кривыми кавалерийскими ногами следом. Одетый по случаю жары в легкий, с косым воротом, пеплум, он, тем не менее, сильно страдал от рецидива фурункулеза и все время поводил плечами, как будто мерз. Одобрительно покивал у входа на перестроенные колонны, откуда убрали статуи Артемиды с формами рыночной торговки.
– Вот это правильно, – сказал Лулла идущему чуть справа и спереди и, как всегда, невозмутимому Внутриннию. – Вот это верно. Смотреть же тошно было.
Идущий чуть слева и сзади, похожий на удовлетворенную количеством лягушек цаплю, Плющ криво и довольно усмехнулся, сказав:
– Вывеска ярковата.
– Ка-зи… Что? – попытался по складам прочитать Лулла, ожесточенно потирая шею. – Харон их разберет, с их выкрутасами. «Олимпус». Что за чушь. Почему не Олимп?
– А они с севера понаехали, – шепнул Плющ, как бы в сторону, как бы даже себе под нос. – Они и говорить-то правильно не умеют.
– Ладно, – проворчал от природы справедливый диктатор, – хорошо хоть бабу эту убрали.
Внутри, в холле с клепсидрой, было прохладно, и настроение сразу улучшилось. Пригоршней зачерпнув воды из кварцевого резервуара, Лулла щедро полил себе на затылок и отряхнулся с грацией молодого моржа.
– Ну что, – подмигнул он спутникам, пока легионеры шныряли между колоннами на предмет террористической угрозы, – пойдем, поглядим эти новомодные развлекухи? Должен же хозяин города знать, как проводят досуг его сограждане?
– Могли бы постелить ковровую дорожку, – нейтрально заметил Плющ. – Хотя им некогда, понятное дело, приветствовать властителя, да мы не гордые, мы и по голому мрамору пройдем.
– Мы же инкогнито, – пробурчал Лулла, недовольно оглядывая лестницу. Долгим взглядом прилип к сплетающимся в любовном экстазе леопардам. Присел на корточки, пощелкал ногтем. Сказал: – Похабень тут всякую развели! – и двинулся наверх, приходя во все более фурункулезное расположение духа.
Посетителей казино и правда не предупредили о высочайшем визите. Поэтому многие, увлеченные судьбой стопок фишек, разбросанных по разрисованным бычьим шкурам, еще некоторое время сопротивлялись, когда их оттаскивали от столов и расставляли вдоль стен парни в шлемах. Самых упорных граждан пришлось уложить на пол и наступить сандалией на голову, после чего усмиренным довелось членораздельно отвечать на вопросы: нет, ни полых отравленных кинжалов, ни метательных дисков в карманах нет, а если в пятый раз выпадет нечет, то и денег там не будет никаких. Более смирных граждан расставили у стенок и дали возможность убедиться, что выпал нечет, после чего центурион личного диктаторского полка вежливо похлопал по плечу Айшат, в упоении игры готовившуюся уже снова раскрутить барабан:
– Отойдите, матрона.
Диктатор вошел и непонимающе уставился на руку, вяло докручивавшую шарик, надежно застрявший в лунке «тринадцать». Потом перевел взгляд на девушку в деловом костюме и бантиках. Взгляд от этого не прояснился.
– Делайте вашу игру, – вместо «здравствуйте» лучезарно улыбнулась Айшат, – общая ставка на четырех столах в четыре раза превышает ставку на одном, что значительно повышает ваши шансы…
Тут более сообразительный Святослав Хромин выбрался из-за кассы и ненавязчиво обнял сослуживицу, ненароком прикрыв ей рот, после чего склонился со всей возможной почтительностью, судорожно припоминая подобострастную латинскую поговорку, но ничего, кроме Memento more[26], под взглядом диктатора в голову не лезло.
– Гаудеамус игитур, – фальшивенько улыбаясь, пропел он. – Для веселья нам даны молодые годы!
Складки на лбу великого Луллы усилили его сходство с неаполитанским мастиффом.
– Вы чего это тут делаете? – подозрительно спросил он, оглядывая убранство комнаты и седобородых старцев, раскрасневшихся, с вожделением пересчитывающих, пока суть да дело, стопки выигранных фишек.
На диктатора почтеннейшие косились так, будто еще чуть – и замашут руками: «Иди, мол, давай, отсюда!» Брезгливо, одним пальцем Лулла крутанул крестовину рулетки, но умозрительно постичь ее назначение не смог, потому что на вид она напоминала устройство для колесования сусликов.
– Что за абстракция такая? – отчетливо произнес он. – Что за крестики-нолики?
– Они с севера, – задумчиво повторил Плющ, глядя на потолок.
Лулла тоже поглядел и налился пунцовой краской. И тогда из толпы выдвинулся молодой человек, сжимающий в потном кулачке опустевший кошелек.
– Дурят они народ, эти, которые с севера! – закричал он, одновременно оглядываясь, нет ли поблизости Галлуса. – Эти вот русобородые! На работу честному плебею не устроиться. В казино пойдешь – обдерут, как липку. А вы думаете, я этого ихнего, в малиновой тоге, не признал? Да он на рынке рыбном ворот крутил, когда я еще оттуда не уволился! Два дня, как с галеры, а туда же – тога малиновая!
Внутринний Делл прошел вдоль притихших у стен граждан, внимательно вглядываясь в лица. Остановил взгляд на возвышающемся над всеми, как скала, Галлусе.
– Так, – негромко проговорил он, – очень интересно. А почему здесь? А почему не на работе? Выходной? Какой еще выходной, рынки закрыты, что ли? Ах, отгул? А кто его вам подписал, позвольте спросить?
Именно в этот момент одна из тяжелых штор отъехала в сторону, и, взъерошенный, весь в паутине и селитре, с ломом в руках, возник в зале развлечений для римской элиты Андрей Теменев.
– Вот он! – радостно завизжал честный, хорошо угадывающий настроения власти плебей. – Я его узнал! Требую справедливости!