Знай, что я люблю тебя - Луис Леанте

Через тридцать километров от Эль-Айуна кончилось горючее.

— Черт, я же тебя предупреждал! Все! Приехали!

Сид-Ахмед оставался спокоен, сидя рядом с ним и не отрывая взгляда от нечеткой линии горизонта.

— Не волнуйся, друг мой, ничего страшного. Создатель нам поможет.

Сан-Роман много раз слышал эту фразу, но никогда она не казалась ему такой пустой и ненужной, как сейчас. Он старался не показать своего беспокойства, молча слушая разлитую вокруг тишину. Ни один порыв ветра, даже самый слабый, не тревожил покой спящей пустыни. Африканец помог отцу выйти из машины. Усадил его рядом с кустиком акации, потом начал рыться в машине; разыскивая что-то. Достал чайничек, стаканы, воду и сахар. Увидев это, Сантиаго еще раз поразился странностям поведения местных жителей, но внутренне успокоился. Увидев, как Сид-Ахмед невозмутимо готовит чай, легионер понял, что в этом малогостеприимном месте с ними не случится ничего плохого. Начинало порядочно холодать. Африканец отошел на несколько метров и выдрал из песка сухие веточки какого-то кустарника. Потом сделал в земле ямку и разжег огонь. Пока заваривался чай, а старик пытался согреться у костра, Сид-Ахмед непринужденно болтал о футболе. Сантиаго не знал, смеяться ему или плакать.

Они выпили уже по три стакана и, казалось, продолжали бы сидеть так бесконечно, как вдруг на одном из холмов что-то блеснуло электрическим светом. Взволнованный легионер вскочил на ноги и указал туда своим спутникам.

— Не поднимайся, сиди спокойно, друг, ничего страшного не произойдет.

Сан-Роман повиновался. Да он и не мог поступить по-другому. Огоньки двоились. Через некоторое время капрал смог разобрать, что это фары двух автомобилей. Без сомнения, они заметили огонь. Они подъехали очень тихо, с выключенным дальним светом. Сид-Ахмед не двигался и молчал. Машины остановились рядом с «лендровером». Из них вышли трое или четверо человек. Они медленно приблизились к акации и неспешно заговорили, произнося традиционное приветствие. Сид-Ахмед так же неторопливо им отвечал.

— Yak-labess.

— Yak-labess.

— Yak-biher. Baracala.

— Baracala.

— Al jamdu lih-llah.

Однако, когда они вошли в освещенный костром круг, сердце Сантиаго заколотилось сильнее. Впереди всех шел Лазаар. Он был одет в военную форму, но это не было обмундирование солдата вспомогательных войск. Молодой африканец широко улыбался. Капрал Сан-Роман был не в силах подняться на ноги. Лазаар очень уважительно поздоровался со стариком, приложил руку к голове и повернулся к Сантиаго. Они крепко обнялись.

— Друг мой. Я знал, что увижу тебя еще раз. Спасибо!

— За что спасибо?

— За заботу о моей семье. Мне все рассказали.

— Рассказали? Кто тебе рассказал?

— Что тебя арестовали за то, что ты помогал нам. Андия очень тобой гордится.

— Андия? Откуда ты знаешь, что думает Андия?

— Она пишет мне. Рассказывает все. Кроме того, Сид-Ахмед нас хорошо информирует.

Сантиаго решил не задавать лишних вопросов, чтобы не выглядеть еще большим идиотом. Сид-Ахмед продолжал хранить невозмутимость, будто встреча была чем-то обычным. Он снова начал заваривать неизменный чай. Никто никуда не торопился, исключая Сантиаго, который мог только молча поражаться спокойствию этих людей. Долгие часы они могли говорить о совершенно отвлеченных вещах — о холоде и ветре, о пустынных лисицах и колодцах, о козах и верблюдах. И впервые за все время Сантиаго почувствовал благодарность, поняв, что они обсуждают все это не на арабском, а на испанском. Отец Сид-Ахмеда дремал, не вникая в суть беседы. Холод постепенно начинал пробирать до костей, но никто не жаловался. Когда все темы разговора, казалось, исчерпали себя, Лазаар обратился к Сантиаго:

— Если ты и попал сюда, то не только для того, чтобы привезти Сид-Ахмеда и его отца. Это я попросил его взять тебя с собой.

Сантиаго, уже успевший изучить своего друга, понимал, что, задавая лишние вопросы, только оттянет время, но ответов на них все равно не получит.

— Я хочу попросить тебя кое о чем, Сан-Роман: забери мою семью из Эль-Айуна и увези их в Тифарити. Мы там собираем всех, кого можем. — Легионер продолжал сдерживаться, хотя вопросы в голове множились. — На нас наступают с севера. Если наши сведения верны, мавританцы хотят захватить эти территории.

— Ты хочешь, чтобы я вывез их в Тифарити? Всех?

— Да. Друг мой. Мою мать, тетку, братьев. И жену Сид-Ахмеда тоже. Его сыновья уже с нами.

Сантиаго это задание показалось крайне сложным. Кажется, впервые он понял, что на этой войне все происходит по-настоящему. Самые разные мысли одолевали его, на плечи лег непосильный груз, придавливающий к самой земле.

— Я даже не уверен, что смогу вернуться обратно! Бензобак-то совсем пустой, — простодушно сказал он.

Лазаар ни на секунду не прекращал улыбаться:

— Ну это-то как раз поправимо!

— И как же я попаду в Тифарити?

— Всевышний тебе поможет!

— Ты так в этом уверен?!

— Конечно. Если б я не был уверен, не просил бы тебя ни о чем.

До рассвета легионер не смог сомкнуть глаз. Дикий холод пробирал его до костей. Сахарави переносили неуют с потрясающим спокойствием, а ему казалось, что нервы его скрутились в плотный клубок где-то в районе желудка. Бензобак машины заполнили дизельным топливом, которое слили из других автомобилей. Когда пришло время прощаться, Сантиаго решился задать мучивший его вопрос, несмотря на страх показаться беспомощным.

— Думаю, я вряд ли смогу найти дорогу обратно. Все кусты мне кажутся одинаковыми. Кроме того, ночью я ничего не видел.

— Да забудь ты про ночь! — сказал Сид-Ахмед. — Мы ехали по бездорожью, но ты можешь вернуться по реке.

— Какой реке? Нет здесь никакой реки!

— Глянь, вон за тем холмом, видишь? Тебе нужно будет переехать через него и двигаться прямо, ориентируясь на солнце. Доберешься до пересохшего русла. Ты ведь узнаешь пересохшее русло?

— Да, конечно.

— Езжай по нему на север и никуда не сворачивай. Через десять километров появится вода. Это Сагия. Следуй за ее течением и не потеряешься.

— А Тифарити? Как я найду туда дорогу?

Лазаар сорвал веточку акации и положил на ровную землю пару камней. Потом нарисовал линию и показал капралу направление.

— Не езжай по шоссе, только по пустыне. Если будешь двигаться точно на восток, то ни за что не заблудишься. Держи курс на Смару и, когда наткнешься на следы шин, ведущие на юго-восток, следуй по ним. Пустыня вся в следах людей, держащих путь в Тифарити. Все стекаются туда. Через три дня мы там встретимся. И не заезжай ни в какие поселения, даже маленькие, — можно нарваться на оккупантов. Не рискуй.

Сантиаго уехал на «лендровере», безотрывно глядя в зеркало заднего вида. Когда другие машины скрылись, он сосредоточил внимание на холме. Даже когда его поймали на контрольно-пропускном пункте, он не боялся так сильно. Он совсем не помнил дороги, но послушно следовал указаниям Сид-Ахмеда, стараясь вести машину так же уверенно, как тогда, когда африканец сидел рядом. То доверие, которое оказывали ему эти люди, казалось ему чрезмерным. Но, когда вдалеке показались белые домики и покатые крыши Эль-Айуна, он понял, что ничто и никто уже не в силах помешать ему вывезти семью Лазаара в Тифарити.

Его встретили так, будто он отсутствовал долгие месяцы. Сантиаго во всех подробностях рассказал о встрече со старшим братом. Мать и тетя Лазаара слушали его, не моргая. Когда он сообщил, что скоро намерен увезти их отсюда, все стали готовиться к отправлению. В передней комнате складывали ящики с продуктами, одеждой, каким-то домашним скарбом, назначение которого Сантиаго слабо себе представлял. Жена Сид-Ахмеда перешла в их дом. Легионер пытался упорядочить сборы, действуя как при армейских маневрах. Первым делом он провел «смотр войск». Три взрослые женщины, четыре девочки и шесть мальчишек. Самой младшей — три года, старшей — восемнадцать. Четырнадцать человек — это было слишком много для одного автомобиля. Он сказал это Андии, стараясь не драматизировать ситуацию, но девушка как будто совсем не обеспокоилась.

Сантиаго решил отправиться в город и угнать еще одну машину. С ним отправился старший из братьев. Выяснилось, что передвигаться по улицам не так просто. Везде было полно патрулей, состоящих из легионеров. Кроме того, местная полиция задерживала все машины, в которых сидело больше двух человек или которые были сильно нагружены. По проспектам проезжали редкие автомобили, а припаркованного у тротуара транспорта не было вообще. У некоторых машин были разбиты лобовые стекла или взломаны замки, у других отодранные крышки капота открывали на всеобщее обозрение внутренности. На перекрестке двух улиц Сантиаго остановился под прикрытием стены и приказал пареньку пригнуться. В нескольких метрах от них на контрольном пункте испанские солдаты обыскивали африканцев, выведя их из машины. У испанцев в руках были винтовки, а местные стояли у стены, уперевшись в нее руками и широко расставив ноги. Но не это заставило Сантиаго остановиться, а голос кричащего сержанта. Вопил проклятый Бакедано. В голове у капрала зашумело, и он почувствовал страх. Сержант был совсем рядом. Он орал на несчастных людей зверским голосом. Неожиданно он ударил самого молодого и повалил его на землю. Парень попытался бежать, но Бакедано наступил ногой на его лицо и начал топтать его. Больше всего на свете Сантиаго Сан-Роман сейчас хотел, чтобы у него в руках оказалась заряженная винтовка. Его страх обернулся гневом.