Болевой порог. Вторая чеченская война - Олег Палежин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пишет, пишет, – улыбнулся Бембетов, – у мусульман с этим строго.
– А когда у тебя перевод? И как ты себе это представляешь?
– В штабе обещали, что после штурма центра никаких проблем с переводом не будет, – задумчиво сказал контрактник. – Как к вам в пехоту попал, так и к своим в десант попаду. Да и брат мой уже в курсе. А по поводу свадьбы и денег ты просто не знаешь, что такое мусульманская свадьба. Всем селом гулять будем.
– Дай-то бог, а Бог у нас один, – неожиданно для себя сказал я.
Мимо нас с Булатом прошел Немец. Шел вразвалочку своей кабардинской походкой.
– Юра, а где Коваль? – крикнул «черпак» моему наводчику.
– Он в третьем взводе. Таскает машину Скачкова.
– Пойду погляжу на это шоу, – засмеялся боец, закинув автомат за плечо.
Титов, не торопясь, потрошил матрас Бригадира, набивая ватой цинки с соляркой. Ноги механика торчали из-под машины. Болтовые соединения, находившиеся под лужицей масла, поддавались легко. Через пару минут Саня справился с поставленной задачей. Сержант помог разместить цинки прямо под двигателем машины. Андрей и Немец к тому времени ослабили спавшую гусеницу и с помощью бревна накинули её на ведомый каток. Вокруг БМП собралось немало народа. Отделение ОМОНа по соседству с Макеевым молча наблюдало за происходящим, переговариваясь между собой.
– Поджигай! – дал команду взводный.
Саня кинул спичку на промокшую мякоть матраса и вылез изпод машины, наблюдая за разгорающимся пламенем. Четыре цинка, наполненные горючей жидкостью, полыхнули мгновенно, обхватив огнём даже катки машины. Титов с испугом посматривал в сторону взводного, но тот не реагировал на происходящее, продолжая обсуждать грядущий штурм с лейтенантом ОМОНа. Сквозняк, гулявший под днищем машины, сыграл злую шутку с военнослужащими. Языки пламени проникли в отсек механика и обхватили промасленные хомуты двигателя. Отсутствие перегородки между движком и креслом водителя способствовало быстрому распространению огня к месту старшего стрелка и наводчика. Когда вспыхнула вся ходовая часть БМП, парни попытались выдернуть цинки наружу, но только разлили горящую солярку. Фляга с водой, стоявшая на радиаторах машины, оказалась пустой. Тонкий слой снега вокруг в руках паникующих солдат мгновенно превращался в ошмётки грязи, которые летели в огонь, никак не уменьшая его силу. Макеев раскрыл рот от неожиданности и стремительно развивающейся ситуации. Чёрный дым валил из открытых люков БМП. Бойцы, как цыплята, бегали вокруг машины вместе со взводным, но было поздно. Титов обжёг свои руки, спасая личное оружие, вытаскивая его с места командира.
– Саня! – закричал Макеев, – что за херня?
– Последствия вашего приказа, – огрызаясь, ответил Скачков.
Внутри БМП послышался треск. Язык пламени выпрыгнул из башни, ясно дав понять, что пора спасаться самим, а не спасать обречённую машину, с которой так долго возился экипаж в рембате.
– В укрытие, пацаны! – дал команду сержант. – Сейчас боекомплект рванёт.
Парни бежали к окопам. Так же отреагировали и милиционеры. В блиндаж набились, как кильки в бочку. Машину рвало изнутри. Свист и грохот боеприпасов сопровождался отчаянными ударами кулака взводного о холодную, мёрзлую стенку окопа. Саня смотрел на Макеева и не мог понять, чего он ожидал и как вообще такое могло прийти в голову? В тот момент взводный впервые был похож на испуганного желторотого пацана. Может быть, именно тогда лейтенант представлял, как слетают маленькие пятиконечные звёздочки с его погон, как он пишет рапорт по собственному желанию и уходит с позором из Вооружённых Сил Российской Федерации.
– Бог у нас один, говоришь? – переспросил Булат. – И кто он такой, по-твоему? Как он выглядит? Неужели добрый старик с бородой?
– Почему сразу он? – засмеялся я. – Бог – это природа. Это всё, что нас окружает, и всё, что недоступно нашему взору и пониманию. По крайней мере, такое предположение высказала наша учительница по астрономии. Я почему-то сразу с этой точкой зрения согласился.
– Интересно, – присел на «ребристый» Бембетов, – а природа, по-твоему, может мыслить, чувствовать и сопереживать? Как высший разум, к примеру, как человек?
– А почему нет? – ответил я. – Наша планета живёт вне зависимости от нашего присутствия на ней. Болеет, выздоравливает, развивается и, возможно, когда-нибудь умрёт, как и любой другой живой организм. А высший разум – это, наверное, космос. Он бесконечен и потому непостижим. Виновник мироздания и сотворения жизни.
– К чему тогда вера? – задумался контрактник.
– Наверное, это просто дисциплина, Булат, – предположил
я. – Для того чтобы человек не распоясался. Мы ведь иногда хуже зверей себя ведём. Ты посмотри вокруг.
Я не успел закончить интересующую меня тему, как со стороны позиций третьего взвода прогремел взрыв. Чёрный столб дыма поднялся к небу по ту сторону периметра завода. Мы, как два попугая, запрыгнули на башню машины и уставились в ту сторону. Все, кто был во дворе, на мгновение замерли в ожидании любой команды хоть голосом, хоть жестом. Бембетов очнулся первым.
– Беги ротному доложи, – толкнул меня в плечо контрактник, – что-то у них там не в порядке. Вдруг «чехи» напали!
Я ворвался к капитану в тот момент, когда он чистил свои берцы. Рядом у печи колдовал Чунга, выковыривая шомполом автомата печеную картошку, роняя дымящиеся угли на пол. Замполит пускал дымные кольца табака в потолок и что-то бормотал себе под нос о предстоящей покупке дачи на берегу реки.
– Товарищ капитан, мне кажется, третий взвод встрял! – выпалил я коротко и ясно.
Два отделения первого взвода во главе с командиром роты прибыли на позиции Макеева. К тому моменту от машины Скачкова остался один уродливый металлический остов. Лейтенанту было и стыдно, и страшно одновременно. Единственный, на кого он мог указать пальцем, был механик. Ротный вручил трубу гранатомёта Макееву, и тот, не теряя ни секунды, трижды выстрелил по корпусу машины. Первая граната отрикошетила и резко ушла в сторону, разорвавшись в воздухе. Парень из ОМОНа резво перекрестился и спустился в окоп. Две других гранаты точно попали в цель. Одна пробила десант, другая вошла под башню. До меня не сразу дошло, что в данный момент происходит списание человеческого фактора на боевые потери. Когда дело было сделано, капитан залез на машину Коваля и уехал. Спустя час от него пришёл приказ о том, что механик сгоревшей машины должен явиться на разбор полётов.
Скачков умывался. Смывал сажу с рук и лица, ковыряя пальцами уши и нос. Схаркивал чёрную копоть, забившую лёгкие, и ни о чём не думал. Голова была пустой и как никогда лёгкой. Титов поливал шею друга едва тёплой водой и говорил, говорил, говорил.
– Да заткнись ты, Сосок, – вытирая шею вафельным полотенцем, спокойно сказал Саня. – Не тебя ведь на ковёр вызывают, а меня.
Что ты заладил? Подсудное дело? Ты видел, что Макеев сделал после того, как она сгорела? Всё, забудь. Нет больше машины. Боевики её сожгли. Усёк?
– Да, но свидетелей-то куча, – тихо продолжал Серёга. – ОМОН и весь наш взвод.
– А вот это уже мой козырь, – серьёзно ответил Скачков, закинув автомат за плечо, – я молчать не буду, не ссы.
Капитан нервно водил шариковой ручкой на клетчатом листе блокнота. Резкие рывки рукой ставили точки и запятые, выводили буквы и цифры, вдавливая стержень в бумагу, сжимая кулак до белых костяшек. Усталый, но суровый взгляд наэлектризовывал воздух в помещении, вызывая чувство вины даже у замполита, который просто молчал, глядя на стоящего в проходе Скачкова.
– Проходи! – тяжело сказал ротный. – Как ты до такого мог додуматься, воин? Ты, что, первый год служишь? Спалить целую машину накануне наступления! Ты знаешь, насколько это тянет? О последствиях думал?
Механик выдержал паузу и сделал шаг вперёд. Подошёл ближе к столу командира, стараясь уловить и зацепиться за его взгляд. Взглянул в потолок, отражая волну панической атаки и, собравшись с мыслями, ответил честно и громко.
– Товарищ капитан, я выполнял приказ! Обсуждать его я не вправе. Вы
