Женщина в красном - Элизабет Джордж

Керра проехала по улице с односторонним движением, поднялась на вершину холма и оказалась на шумной Куин-стрит. Она двигалась по направлению к каналу. Сразу за причалом находился мост в форме буквы Y. Слева он упирался в бухту Уайдмаут, справа — в Брейкуотер.

Это была юго-западная сторона канала, а причал находился на северо-восточной стороне. Дома стояли вдоль дороги на пятнадцатифутовой высоте. Среди них возвышался самый большой дом, которого только слепой не заметил бы. Он утопал в фуксиях и был покрашен в цвет розового фламинго. Его так и назвали, без всякого воображения: «Розовый коттедж». Владелицей дома была незамужняя дама, прозванная горожанами Бизи Лизи[33]. Причиной тому было огромное количество цветов, которые она высаживала перед коттеджем каждую весну.

Керра часто навещала Бизи Лизи, так что, когда девушка постучала в дверь, хозяйка открыла, не спрашивая.

— Какой приятный сюрприз, Керра! Алана сейчас нет, думаю, ты и сама знаешь. Входи, моя дорогая.

Бизи Лизи была не выше пяти футов и напоминала Керре шахматную фигурку — пешку. Белые волосы Лизи укладывала в сложную эдвардианскую причёску, носила блузки кремового цвета с высоким воротником и юбки до пола из синей или серой фланели.

Лизи словно воплощала персонаж из романа Генри Джеймса в собственном театре, хотя Керра знала, что Бизи Лизи никогда не испытывала желания попасть на сцену или на экран.

Одну из комнат в своём коттедже хозяйка сдавала, остальные были заполнены обширной коллекцией фарфоровых статуэток «Карлтон». Бизи Лизи придерживалась либеральных взглядов и предпочитала сдавать площадь не девушкам, а юношам.

— Чувствуешь себя безопаснее, когда в доме мужчина, — говорила она.

Обычно её жильцы отличались отменным аппетитом, у каждого имелись свои кулинарные пристрастия. Если случалось, что жилец не просыпался вовремя, то за накрытым к завтраку столом могла появиться молодая девица. Бизи Лизи на это не жаловалась. Она подавала чай или кофе и интересовалась: «Как спалось, дорогая?», словно вышеупомянутая девица всегда здесь находилась.

Алан, пока в его доме на Лэнсдаун-роуд шёл ремонт, временно снимал комнату в Розовом коттедже. Он мог бы поселиться у родителей и сэкономил бы, но объяснил Керре, что, хотя нежно любит маму с папой, ему хочется немного свободы, а обожание родителей эту свободу сокращает. К тому же у них сложилось о нём определённое представление, и он не хочет их разочаровывать.

Керра поняла намёк Алана и спросила:

— Боже, неужели твои родители думают, что ты девственник?

Алан промолчал.

— В самом деле думают? — допытывалась Керра.

— Нет, конечно нет. Что за смешная идея! Они знают, что я нормальный. Но они люди немолодые, и из уважения к ним я не приведу под их крышу женщину до свадьбы. Они решат, что это… странно.

Такие аргументы удовлетворили любопытство Керры. Но сейчас вопрос об Алане, снимающем отдельное жильё, приобрёл новый смысл.

Она должна выяснить. Она должна быть уверена.

— Мисс Кэри, — начала Керра, — в комнате Алана у меня осталась одна вещь. Можно, я её поищу? Алан забыл дать мне ключ, но если хотите, позвоните ему на работу.

— О, моя дорогая, зачем? Комната не заперта. Сегодня я меняю постельное бельё. Дорогу ты знаешь. Может, хочешь чаю? Я могу тебе помочь.

— Нет, спасибо, надеюсь, я и сама справлюсь. У меня мало времени, я только посмотрю и сразу уйду.

— Неужели ты ездишь в дождь на велосипеде? Ты простудишься, Керра. Точно не желаешь чаю?

— Точно, — заверила Керра хозяйку. — Я непромокаемая.

Обе посмеялись над этой не слишком удачной шуткой, после чего Бизи Лизи вернулась к своему телевизору, а Керра нырнула в коридор, уводящий в дальний конец дома. Комната Алана выходила на юго-западную сторону Сент-Меван-бич. Из окна Керра увидела, что начинается прилив. В волнах качалось около десятка сёрферов.

Керра вспомнила об отце на серфборде, о том, что означает эта скрытая часть его жизни, и отвернулась. Впрочем, тут же отбросила эти мысли, поскольку сейчас ей не до того, она должна действовать быстро.

Керра оглянулась по сторонам, не представляя толком, что хочет найти. Ей бы понять, почему в последние несколько дней Алан Честон не такой, каким она его до сих пор знала. У Керры имелись свои догадки, но необходимо было найти им подтверждение, хотя девушка не решила, что станет делать с уликой в случае успеха.

Прежде она никогда не занималась обыском. Это занятие её унижало, но альтернативы не было. Не могла же она набрасываться на Алана с беспочвенными обвинениями.

Керра мысленно себя обуздала и начала осмотр. То, что она видела, соответствовало её прежнему представлению об Алане: каждый предмет находился на своём месте. Барабан джембе[34] в углу комнаты на подставке. Перед ним — табурет. Алан усаживался на него и играл на барабане во время своих дневных медитаций. Тамбурин, прислонённый к низкому книжному шкафу с книгами по йоге. Керра в шутку подарила Алану тамбурин, прежде чем поняла, как серьёзно Алан относится к медитациям и к барабану. На шкафу стояли его фотографии: Алан в мантии и головном уборе выпускника университета между сияющими родителями. Алан и Керра на празднике в Портсмуте, он обнимает её за плечи на палубе «Виктории». Фотография Керры, сидящей на плоском камне дольмена Лэнион Куойт. Алан-подросток с явно не чистопородным терьером цвета ржавых матрасных пружин.

Керре нужен был какой-то признак, но она сомневалась, что выделит его в обстановке, если только он не явится в виде сверкающих неоновых огней. Она заметалась по комнате, открывая и закрывая ящики в шкафу и в письменном столе. Кроме аккуратно сложенной одежды консервативных цветов единственное, что вызвало у Керры интерес, это стопка рождественских открыток, полученных Аланом за несколько лет, да список, озаглавленный «Пятилетний план», из которого девушка узнала, что Алан намерен изучать итальянский, брать уроки игры на ксилофоне, посетить Патагонию и жениться на Керре. Этот пункт шёл перед Патагонией, но после итальянского.

На серебряной подставке для тостов, на которой Алан держал свою почту, лежала, в сущности, бесполезная вещь, хотя у Алана каждый предмет имел своё назначение — в настоящем, в прошлом или в будущем. Это была почтовая открытка, подсунутая под корреспонденцию, пришедшую из банка, от дантиста и из Лондонской экономической школы. На открытке были изображены море, берег и две глубокие морские пещеры по обе стороны от бухты. Над бухтой виднелась корнуоллская деревня, прекрасно известная Керре, потому что туда, к дедушке с бабушкой, посылали её и брата всё детство, когда у матери случался очередной срыв.

Бухта Пенгелли. Им не разрешали ходить на берег, какой бы ни была погода. Причиной запрета был прилив и морские пещеры. Прилив наступал быстро, как это и бывает в заливе Моркам, и врывался в морскую пещеру, туда, где кажется, что ты в безопасности. Высота воды была выше самого высокого человека. Прилив был безжалостен и неумолим.

«В этих пещерах погибло много детей вроде вас, — внушал им дед, — так что пока вы здесь, на берег не пойдёте. Рядом с домом есть чем заняться, а если не знаете, я вам подскажу».

Но это были лишь отговорки, Керра и Санто понимали это. Поход на пляж означал поход в деревню, а в деревне их знали как детей Деллен Керн, или Деллен Нанкервис — это девичья фамилия их матери. Деллен, деревенская шлюха. На открытке Керра тотчас узнала почерк матери. Красными чернилами было написано: «Вот здесь», и от этих слов стрелка указывала на правую морскую пещеру.

Керра положила открытку в карман и осмотрелась: может, увидит что-то ещё. Впрочем, ничего другого уже не требовалось.

В то утро во рту у Кадана было как в Сахаре, желудок танцевал шимми. Неожиданный разговор с сестрой об «Эдвенчерс анлимитед» помешал ему провести разведку и выяснить, куда отец запрятал спиртное. Не то чтобы Кадан боялся, что сестра, застав его на месте преступления, выдаст его отцу — Мадлен, несмотря на дурной характер, никогда не была предательницей, — но она тотчас поняла бы, что он ищет, и устроила бы скандал. Кадану этого не хотелось. Достаточно было того, что Айона Сутар за последние тридцать шесть часов трижды звонила под надуманными предлогами.

— Она полная дура, если решила, что это куда-нибудь приведёт, — заявила Мадлен. — Что у них общего, кроме секса да свиданий, если судейство соревнований по сёрфингу в Ньюки и пиццу по вечерам с двумя несносными девчонками можно назвать свиданиями? Такие отношения я не назвала бы перспективными. И где у неё голова?

Кадан мало разбирался в подобных вещах и подумал, что Мадлен тоже вряд ли знает, какие отношения считают перспективными. Он определил вопросы сестры как риторические и был рад, что ему можно не отвечать.