Ганибалл - Томас Харрис

– А ну-ка, возьми этот зеленый лук, растолки его ручкой от ножа и дай сюда. И зелень, и белые головки – все вместе, – скомандовала Арделия.

Окончив подготовительную работу, Старлинг вымыла руки, вошла в гостиную подруги и опустилась на стул, наслаждаясь царившим здесь идеальным порядком. Минутой позже вошла Арделия, вытирая руки посудным полотенцем.

– Что это за хренотень, можешь ты мне объяснить или нет, черт бы тебя побрал? – произнесла она.

Обе они давно завели манеру смачно браниться, прежде чем взяться за что-нибудь, грозящее настоящей бедой: что-то вроде современного варианта былого обычая свистеть в темноте.

– Да будь я проклята, если хоть что-нибудь понимаю. Какому грёбаному сукину сыну моя почта понадобилась, вот что я хотела бы знать.

– Дальше Почтовой инспекции моим ребятам не забраться.

– Дело не в перестрелке. Дело не в Эвельде, – сказала Старлинг. – Если они просматривают мою почту, это должно быть связано с доктором Лектером.

– Черт, ты же всегда отдавала им все, что от него получала. Ты же с Крофордом об этом договорилась.

– Тут у нас все чисто, без дураков. Если это ИЛС нашего Бюро меня проверяет, я смогу выяснить. Если Департамента юстиции – не знаю.

Департамент юстиции и его «дочерняя фирма» – ФБР – имеют свои собственные Инспекциии личного состава, которые теоретически должны сотрудничать, но на деле их интересы порой сталкиваются. Такие конфликты внутри обеих контор известны как соревнования «кто кого перессыт», и сотрудники, оказавшиеся в самой гуще конфликта, порою тонут. Вдобавок ко всему Генеральный инспектор Департамента юстиции – политический назначенец – в любой момент может вмешаться и взять решение щекотливого дела в свои руки.

– Если им известно, что затевает Ганнибал Лектер, если они считают, что он на подходе, они должны дать тебе знать, чтобы ты могла как-то защититься. Старлинг, слушай, ты хоть иногда … ты чувствуешь, что он где-то здесь, рядом с тобой?

Старлинг покачала головой.

– Он меня не очень беспокоит. В этом смысле. Я раньше вообще редко об этом задумывалась. Знаешь это чувство – такое свинцовое, такое тяжкое серое чувство – оно охватывает всю тебя, когда ты чего-нибудь страшишься? У меня его нет. И не было. Просто я думаю, я бы почувствовала, если бы возникла эта проблема.

– А что бы ты сделала? Ну что бы ты сделала, если бы увидела его прямо перед собой? Совершенно того не ожидая? Мысленно ты для себя уже это решила? Ты бы его завалила?

– А как же! Только бы успеть штаны расстегнуть да моего горяченького вынуть и впендюрить прямо ему в задницу.

Арделия рассмеялась.

– Ну а потом – что?

Улыбка Старлинг растаяла.

– Все зависело бы от него самого.

– А застрелить его ты могла бы?

– Чтоб собственная требуха на месте осталась? Ты шутишь? Господи, Арделия, да я мечтаю, чтобы такого больше никогда не случилось. Я рада была бы, если бы он благополучно вернулся в тюрьму, чтобы никто никому никакого вреда не причинил – и ему в том числе. Впрочем, должна признаться – иногда мне кажется, если бы его все-таки загнали в угол, я все бы сделала, чтоб за него вступиться.

– Не смей даже произнести такое!

– Если бы за него взялась я, у него было бы больше шансов остаться в живых. Я не стала бы стрелять в него с перепугу. Он вовсе не волк-оборотень. И все зависело бы от него самого.

– А вообще-то тебе страшно? Лучше бы ты его боялась. Хоть немного.

– Знаешь, что по-настоящему страшно, Арделия? Когда кто-то говорит тебе правду. Мне очень хочется, чтобы он избежал иглы. Если ему это удастся и он окажется в тюремной спецбольнице… Он ведь вызывает огромный научный интерес, поэтому лечить его будут очень даже неплохо. И проблем с соседями у него не будет. А если бы он все-таки угодил в тюрягу, я поблагодарила бы его за письмо. Нельзя сбрасывать со счетов человека, которому хватает безумия говорить правду.

– Есть же какая-то причина, почему твою почту просматривают. Значит, имеется судебный ордер, который хранится где-то за семью печатями. Но за мной и моими друзьями пока еще слежку не установили, не то мы бы заметили, – сказала Арделия. – Нисколько не удивилась бы, если б эти сукины дети знали, что он близко, а от тебя скрыли. Завтра будь начеку.

– Мистер Крофорд нам сообщил бы. Они же без него не смогут достаточно материала против Лектера собрать. Должны Крофорда подключить.

– Джек Крофорд уже прошлое, Старлинг. Тут ты вроде совсем уж ничего вокруг себя не видишь. А что, если они соберут что-то против тебя самой? За твой роток, на который не накинешь платок, за то, что не дала Крендлеру штанишки с тебя снять? Что, если кому-то понадобилось с тобой разделаться? Слушай, я всерьез опасаюсь за свой источник. Его надо как следует прикрыть.

– А мы можем что-нибудь сделать для твоего почтового приятеля? Надо нам что-нибудь для него сделать?

– А как ты думаешь, кто приглашен сегодня на обед?

– Да ладно тебе, Арделия!… Постой-ка, я полагала, это Я приглашена на обед.

– Ты можешь взять домой сухим пайком.

– 'Много благодарна, мэм.

– Ничего не стоит, лапочка. Я сама тебе благодарна – за доставленное удовольствие.

ГЛАВА 47

Ребенком Старлинг переселилась из дощатого домишки, стонавшего от порывов ветра, в надежное здание из красного кирпича – Лютеранский приют.

В ветхой развалюхе ее раннего детства была теплая, уютная кухня, где отец делился с ней ломтиками апельсина. Но смерть прекрасно знает, где искать эти ветхие домишки и людей, вынужденных выполнять опасную работу за ничтожную плату. Отец уехал из дому на своем стареньком пикапе патрулировать ночные улицы, и это его убило.

Старлинг уехала из дома приемных родителей, когда те забивали ягнят, на лошади, которую собирались отправить на бойню, и нашла что-то вроде надежного убежища от всех опасностей в Лютеранском приюте. С тех пор учрежденческие структуры, с их большими, прочными зданиями, давали ей чувство защищенности. У лютеран, возможно, было маловато тепла и апельсинов и многовато разговоров об Иисусе, но правила на то и правила: если их понимать и принимать, все с тобой будет в порядке.

Когда речь шла о том, что надо пройти безличный конкурс-ный экзамен, или выполнять оперативные задания на улицах, она не сомневалась, что сумеет сохранить за собой свое место. Но дара внутриведомственных интриг Старлинг была лишена напрочь.

И в это утро, вылезая из своего любимого старого «мустанга», она ощутила, что огромный фасад Квонтико уже не кажется ей надежным краснокирпичным приютом. Сквозь взвихренный, словно взбесившийся, воздух над ведомственной стоянкой даже вход в здание виделся зловеще искривленным.

Ей очень хотелось увидеть Джека Крофорда, но время подгоняло. Съемки на Хоган-Элли начинались сразу же, как только солнце поднималось достаточно высоко.

Расследование дела о «бойне» на рыбном рынке «Фелисиана» требовало снятого на пленку воспроизведения происшедшего. Следственный эксперимент снимали на стрельбище Хоган-Элли в Квонтико: воспроизводился каждый выстрел, траектория каждой пули.

Старлинг должна была играть себя. Микроавтобус наружного наблюдения был тот самый, с побитым кузовом, с неза-крашенной шпаклевкой на местах последних пулевых пробоин. Снова и снова участники эксперимента выскакивали из дряхлого автобуса, снова и снова агент, игравший роль Бригема, падал ничком, а тот, что был Берком, корчился на земле от боли. После этих упражнений, сопровождавшихся грохотом холостых выстрелов, Старлинг чувствовала себя выжатой как лимон.

Закончили уже перед вечером.

Старлинг повесила снаряжение бойца SWAT в шкаф и обнаружила, что Крофорд сидит у себя в Отделе.

Она теперь снова обращалась к нему вполне официально – «мистер Крофорд», а он казался все более отсутствующим, все более далеким от всех и вся.

– Выпьете «алка-зельцер», Старлинг? – спросил он, увидев ее в дверях Отдела. Крофорд принимал множество патентованных средств в течение дня – настой зверобоя, экстракт китайского гинкго, таблетки. Принимал он их в определенном порядке, отправляя таблетку в рот с ладони и запрокидывая голову, будто пил спиртное.

В последние недели он взял себе за правило снимать в отделе пиджак и надевать свитер, который ему связала Белла, его покойная жена. Теперь он выглядел гораздо старше, чем в воспоминаниях Клэрис выглядел отец.

– Мистер Крофорд, часть моей почты перлюстрируется. У них не очень ловко это получается. Похоже, они просто отпаривают клей над чайником.

– За вашей почтой следят с тех пор, как Лектер прислал вам письмо.

– Но тогда просто проверяли конверты на флуороскопе. Против этого я не возражала. Только я хочу сама читать адресованные мне личные письма. И никто мне ничего не сказал.

– Этим не наша ИЛС занимается.

– И это не заместитель директора Доуг, мистер Крофорд. Это кто-то достаточно влиятельный, чтобы иметь возможность получить ордер на перехват почты по Категории 3, с правом не сообщать об этом по инстанциям.