Семь цветов страсти - Людмила Бояджиева

— Отнесите, пожалуйста, меня вниз, — попросил Майкл. — Фрау Девизо, вы не понадобитесь. Она собирается воспользоваться выросшими крыльями.

Майкл совершил прощальный панорамный обзор своих владений и подмигнул мне:

— А знаешь, сестренка, как шутка эта история с наследством не так уж плоха.

Отпустите меня!

Еще в замке мы подумывали о том, чтобы отметить это событие вечером в ресторанчике, но по дороге я не в шутку размечталась о кровати. Нет, не в смысле сексуальной разрядки — об одиноком спокойном сне в своем довольно комфортабельном номере.

По-моему, предложение разойтись по домам мужчины встретили с облегчением, и мы расстались на Опернплац, откуда каждому было удобно добираться восвояси. Майкл нырнул в метро, я, отказав в проводах весьма огорченному этим обстоятельством Кристиану, остановила такси и через пятнадцать минут плескалась под горячим душем. От этого занятия меня оторвал телефонный звонок того рода, для которого заранее готовишь длинное ругательство.

— Сол?.. Вытащил меня из ванны, чертяка. Что случилось? Отчего трезвонишь, как на пожаре? Ах, да, я и забыла. Ты бы обалдел, — сказочный замок! Конечно, весь в «пыли веков», но Буше и Рембрандт и прочие исторические раритеты целехоньки! Спасибо, хотя еще рано поздравлять. Теперь мы должны с кузеном отправиться в Москву. Представляешь, удовольствие? Нет, не очень противный. Квазимодо тоже умел вызывать расположение дам, особенно, в исполнении Энтони Куина. Что? Погоди, Сол, я хотя бы оботрусь и присяду, на редкость сногсшибательный день…

Я воспользовалась паузой, чтобы быстренько отреагировать на фразу Сола. Но соображать сегодня мне, видимо, было противопоказано. Усевшись на диван, я тупо уставилась в трубку: Соломон уверял, что намерен заснять всю эту историю, которой я должна придать романтический характер.

— И к чему вам такое? Убеждена, что это совсем не тот случай. Наследство, конечно… Но, понимаешь… Что значит «не обязательно заходить далеко»? Какова вообще моя задача: совратить Майкла, скомпрометировать, убрать с дороги или просто оставить с подарком нереализованной страсти на всю жизнь?.. Не знаю, сколько ему лет…

— Посмотри в паспорт. Да это и неважно, — горячился Сол. — Вообще, это уже детали, которые заиграют сами, когда ты выстроишь основное действие. Понимаешь? Этот мужик заинтересовал «фирму». Может выйти отличный сюжет. От тебя ничего не требуется, — слегка покрутись перед ним и всякое такое. А, не мне тебя учить! Действуй, я вылетаю.

— Постой, у него, кажется, послезавтра кончается виза.

— Тогда приготовь на завтра что-нибудь горяченькое. Да нет, ты не поняла, — ни в коем случае не постель. Речь идет о лирическом чувстве… А значит, — тянуть и тянуть, пока не взвоет.

Я в задумчивости повесила трубку. То им подавай «грязный бордельчик», то «Лебединое озеро». Кстати, что у нас сегодня в опере? Пролистала газету, задержавшись над объявлениями концертов. Нет, лучше в оперу. «Травиата», — старенький спектакль с молодежным составом. Сойдет. Я отыскала в справочнике отель кузена.

— Майкл? Это Дикси, извините. Можете обтереться, я подожду. Как в мыле? Хорошо, жду. — Вытащила мужика из-под душа, конечно, ему до своей гостиницы ехать дальше, да еще на метро.

— Алло? Блиц-помыв российского аристократа и австрийского барона завершен? Вы в самом деле успели ополоснуться? А если так, то пора одевать фрак. Нас ждут в Опере.

Вместо восторженных благодарностей я услышала растерянное мычание.

— У вас уже назначено свидание? Или вы не прихватили бабочку?

— Как вы догадались? Я хотел… но думаю, зачем… Разве нельзя пойти в моем черном костюме?

— Отлично. Этот черный костюм как раз для «Травиаты». Спектакль идет без возобновления двадцать лет, так сказать, патриарх сцены. В ложу-бенуар не пойдем, а то задохнемся от пыли.

— Вам действительно мой костюм показался таким старым?

— Признайтесь, что вы придерживаете его для посещения похорон

— И свадеб!

— Жуткая фантазия! Ну, хоть на собственной свадьбе вы были…

— Я был в нем. Костюм я приобрел к собственной свадьбе, семнадцать лет назад. Это имеет отношение к визиту в Оперу? — обиделся он.

— Имеет. Я срочно должна отыскать свой подвенечный наряд. Жаль, в Париж слетать не успею… Ладно, времени совсем мало. Встречаемся у центрального входа того самого здания, которое вы полтора часа назад определили стилем исторического ренессанса. Постарайтесь меня узнать — я буду в декольте и с клешней краба на шее.

Опрометчивое заявление насчет декольте… Вечернее платье я, конечно, прихватила, — таков уж джентльменский набор путешествующей парижанки: одежда для любви, одежда для удовольствия, одежда для развлечения с любовью и удовольствием. Но мой вечерний туалет был не из тех, что попадают в описания светской хроники. Для «Травиаты» и гида русского кузена сойдет. А вот будут ли билеты? Туристический сезон уже начался, правда, спектакль старый. Я забивала себе голову глупостями, нарочно отодвигая необходимость обдумать указания Сола, сводящиеся к следующему: заморочить мужику голову, но не тащить в постель. Ну что же, два дня в таком режиме я выдержу, а потом вернусь домой и позвоню Чаку.

Влюбленная травиатта

Майкла я увидела сразу. Его невозможно было не заметить среди респектабельных людей, толкущихся у входа. Некоторые дамы умудрились накинуть меха. Мои плечи были абсолютно голы. Правда, небрежно через одно из них переброшен шелковый кружевной платок, такой огромный, что тяжелые кисти чуть не волочились по мостовой. В него можно будет закутаться и двоим, если вдруг после спектакля выпадет снег. Черное кружево, черное, гладкое, удлиненное платье с открытыми плечами и будто свалившимися ниже запястий длинными рукавами. В качестве украшений, конечно, жемчуг — скромно и прилично. Рядом с таким кавалером было бы странным стараться привлечь к себе внимание. Но когда я выпорхнула из такси, чуть не прищемив дверцей кисти платка, на помощь мне бросились сразу два господина из ряда приличных вечерних прохожих, и стоило бы моему глазу лишь слегка стрельнуть легкомыслием, оба они, не раздумывая, последовали бы за роскошной незнакомкой.

Увидев меня, Майкл рванулся, как собака, ожидавшая хозяина, и разве что не завизжал от радости. В его руке была маленький ирис на длинном стебле.

— Вот. Не знал, какие цветы вы предпочитаете.

— Камелии. Естественно, сегодня — камелии!

— Фу, дубина, — искренне огорчился он, хлопнув себя по лбу и взъерошив едва поднимающуюся над ним волнистую поросль. — Маргарита Дюплесси украшала этими цветами себя и свои покои в любое время года, даже когда стала больна, бедна и нелюбима… — Он вдруг в недоумении уставился на мою шею. — А где крабья клешня?