Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса - Станислав Куняев

«А случится вот что: через какое-то время засохнут сады Израиля и на месте цветущих рощ опять появятся пыльные пустыни. Грязные лохматые собаки вместе с чумазыми арапчатами будут побираться вдоль грязных обочин, выпрашивая кто кость, а кто денег у проезжающего туриста.

Нищие бедуины, как и тысячу лет назад, будут варить кофе в своих шатрах. Часть евреев убьют, а часть уедет в Европу и Америку. И опять на многие сотни лет заглохнет Палестина. И только крик муэдзина над Иерусалимом будет будить правоверных мусульман на утреннюю молитву. Палестина превратится в плохое издание Египта, Сирии и Иордании. С их грязью, мелочной торговлей и полным отсутствием прогресса».

Я не буду объяснять Коху, что полное «присутствие прогресса» за последние 80 лет дважды сокрушает и уничтожает образ жизни, столь милый его сердцу, – имею в виду Великую депрессию 30-х годов и нынешнюю, более страшную и более Великую, начавшуюся в 2008-м, и конца которой не видно.

Общество потребления, картины которого наш «экономист» рисует с такой любовью, с таким вдохновением, обнажило свою генетическую обреченность. Если даже и согласиться со взглядами Коха на развитие Палестины, то надо его спросить, а куда он денет «нищих бедуинов» и «чумазых арапчат», чтобы они не портили картины процветания израильского рая? А что он будет делать с окружающим миром «грязи», «мелочной торговли», «пыльных пустырей», «грязных лохматых собак», который, как громадный океан, плещется у бортов комфортабельной белоснежной яхты с именем «Израиль»? Что он предлагает сделать с Египтом, Сирией, Иорданией? Но и не в этом дело, а в том, что Альфред Кох или не знает доизраильской истории Палестины, или сознательно наводит тень на плетень, повторяя миф о том, что Палестина была землей без народа, а евреи – народом без земли…

Эта точка зрения, к сожалению, сейчас вбивается в головы всех обывателей, которые как туристы приезжают в Израиль. Недавно там побывала группа хорошо знакомых мне женщин, православных христианок, мечтавших всю жизнь повидать Святую землю. Вернувшись, они с восторгом рассказывали о цветущем Израиле, о пшеничных полях, об апельсиновых садах, образцовых израильских кибуцах, белоснежных поселках, о вежливых и радушных еврейских экскурсоводах и с неприязнью вспоминали о рваных и грязных палестинских шатрах на обочинах идеальных шоссейных дорог, о беспризорной оборванной палестинской ребятне, о палестинских экскурсоводах, угрюмых, неуслужливых, неделикатных… А я от них только и слышал:

«Арабы?  – Это же средневековая жизнь, они никогда ничего не строили и ничего не выращивали, они некультурные, они невежливые, они – кочевники, они нищие, потому что не хотят ничего делать. Почему они обстреливают Израиль своими ракетами-касымами?»

Впечатление было такое, как будто эти женщины прослушали курс лекций у Альфреда Коха. Зря совершили паломничество на Святую землю. Если бы они, эти наши добрые русские христианки, знали, что пережили два поколения палестинцев и что их сделало такими замкнутыми и нерадушными!

Вот несколько отрывков из книги Исраэля Шамира, который, в отличие от Коха, и пешком, и путешествуя на ослице Линде, исходил всю арабскую Палестину.

«Окрестности Иерусалима – одно из самых красивых мест во всем Нагорье, и вади, в котором мы оказались, подтверждает это мнение. Слева от спуска – просторная пещера, где добывали камень, у входа в нее растет тенистое дерево. Сядем под деревом и глянем вниз. Мы увидим очаровательную деревушку Лифта. Ее дома гнездятся на крутом склоне вади. В складке горы бьет полноводный источник, называющийся в библейские времена Мей Нефтоах; вода его, выходя из красивого сабила, падает в просторный водоем. Внизу за водоемом начинаются поля и сады Лифты. Здесь растут огромные смоковницы, оливы, яблони. Узкие тропинки ведут от дома к дому. Дома Лифты – не роскошные, но просторные, вместительные, сложенные из крепкого иерусалимского камня, некоторые – с балконами, с которых открывается прекрасный вид на долину, где меж кустарников бьют родники и растут гранаты.

Теперь подойдем поближе и увидим, что деревня пуста. Крыши домов проломлены, двери заколочены и схвачены пудовыми замками. Бассейн у источника разрушен и захламлен, и чистейшая живая вода гор исчезает в земле. Смоковницы не обобраны, оливы не обиты и не окопаны.

Перед нами – одна из деревень, обезлюдевших в 1948 году.

На полях Лифты мелькают белые платы палестинцев, убирающих помидоры, но они убирают не свои помидоры. Это наемные рабочие. Земли Лифты были переданы еврейским поселкам Кесалан, Гиват, Яарим, те наняли безземельных палестинцев работать на земле, которая еще недавно кормила их».

«В апреле 1948 года еврейские армии прорубили в Западном Нагорье широкий Иерусалимский коридор. В нем были ликвидированы все арабские села, кроме чудом сохранившегося Абу Гэша. Евреи боролись за контроль над Иерусалимом, но для жителей Западного Нагорья речь шла о своих домах и полях – и их они потеряли.

У начала тропинки стоят железные щиты с пояснительными надписями: «Здесь наши доблестные силы сражались с арабскими бандами и выкурили их из ихнего бандитского гнезда». Здесь они жили, арабские бандиты, и жены их бандитки, и дети бандитята, и бандитские ослы, и бандитские овцы в бандитских хлевах, и бандитские оливы, и бандитские кактусы, и все это существовало тысячи лет, чтобы только мешать движению еврейских конвоев на шоссе».

«На краю Вифлеема, вдоль Хевронской дороги, к югу от города, высится красивый холм, на вершине – роща. Это Эр-Рас, место малой святыни. На вершине дует ветер, стоят остатки водосборника. Сюда приходят играть дети из лагеря беженцев Дахейше, который находится к югу от холма, на равнине. Я спросил их, откуда они родом. Они назвали деревни, руины которых я посещал: Лифта, Дир эш-Шейх, Бет Итаб. Они помнят, они иногда ездят туда с родителями, посмотреть на разваливающиеся дома и на неокопанные оливковые деревья».

«Представьте себе, что это вас вышвырнули из дома у источника Лифты и Сатафа, что вам пришлось жить в мазанке, делить одну комнату с десятью братьями, что вы можете увидеть в бинокль проломленные крыши своего дома – и вы поймете, откуда взялось палестинское сопротивление, палестинский терроризм».

«Жители села Эн Ход бежали в поля. Они по сей день живут в лачугах на краю своих полей. Их земли были конфискованы и переданы Нир Эциону, а их дома стали «живописным поселком художников» Эн Ход, где живут, несомненно, либеральные израильтяне, социалисты и борцы за права человека».

«Дома Сатафа полуразрушены, только несколько из них остались в относительной целости. Дома были разрушены в ходе военныхучений – здесь в начале пятидесятых годов тренировались в своей смертоносной науке солдаты «отряда 101», спецотряда коммандос, занимавшихся карательными акциями в тылу врага, налетами и убийствами на тогда не оккупированном Западном берегу».

«Сладчайший источник Эн Таннур растекается ручьем по неширокой долине, мимо руин села Алар. Вот здесь, у этого ручейка, где растет огромная смоковница, роняющая зрелые смоквы в его воду, я хотел бы родиться – но тогда я оказался бы в лагере беженцев Дахейше и смог бы только поглядывать на руины родного дома, так плавно переходящие в византийские руины. Земли этой маленькой долины, где жило и кормилось несколько сот феллахов, получил соседний мошав, где живет шестьдесят марокканских семей. Они даже не обрабатывают их – только маленькая часть занята посадками фруктовых деревьев. Плоды убирают беженцы из Дахейше. Пастухи Хевронских гор пасут стада поселенцев».

«Другой центр беженцев – Газа, куда были согнаны, как в резервацию, сотни тысяч крестьян из сотен деревень, ставших потом стройплощадками для кибуцов и мошавов с их самодовольными сторонниками мира за чужой счет. Проезжая мимо пустоши с колючками кактуса «сабра», путник иногда задумывается – как много свободного, пустого места в Святой земле. Газа – это обратная сторона медали. Там находятся бывшие обитатели пустошей с колючками. Газа – израильский Гулаг».

«Даже самые произраильские наблюдатели ООН после короткого пребывания в Святой земле становятся сторонниками палестинцев. Дело в том, что израильский миф – миф «Экзодуса», жестоких и ленивых арабов, трудолюбивых израильтян, превращающих пустыню в сад,  – не выдерживает рассмотрения с близкого расстояния. На него нужно смотреть издалека, из Нью-Йорка, из Милуоки, на худой конец – из бастионов еврейских поселений. С человеком, выбирающимся из кольца осады и идущим по земле, происходит то, что произошло с графом Бернадоттом – он начинает видеть реальность [14] . Всего с 1947 года по наши дни процент земель, принадлежавших палестинцам, упал с 90 % до 15 %».