Девять принцев в Янтаре - Роджер Желязны

Кто-то только что попытался связаться со мной через мой Козырь. Был ли это Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и не он ли пытается так обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал, что он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиэн? Или Джерард? Кэйн? Кто бы это ни был, я закрылся от него полностью, это я знал. И я откажусь от связи с любым членом моей семьи. Может, я и пропущу важные новости или чью-нибудь дружескую помощь, но я не мог рисковать. Попытка контакта и моя блокировка бросили меня в дрожь, словно от холода. Меня трясло. Я думал весь день и решил, что пришла пора пускаться в путь. Мало было хорошего в том, что я оставался так близко от Янтаря — ведь я был еще очень уязвим. Я поправился вполне достаточно для того, чтобы идти сквозь Тени, чтобы найти тот мир, куда мне следовало прийти, если я хотел, чтобы Янтарь когда-нибудь стал моим. С помощью старого Джоупина я был убаюкан покоем. Мне будет тяжело расстаться с ним — я успел полюбить старика. Поэтому вечером, после нашей традиционной партии в шахматы, я сказал ему о намерении уйти.

Он налил нам выпить и поднял свой стакан, сказав:

— Счастливого тебе пути, Кэвин. Надеюсь, что мы еще когда-нибудь увидимся.

Я не отреагировал внимания на имя, и он улыбнулся, поскольку понял, что это от меня не ускользнуло.

— Мне было хорошо здесь с тобой, Джоупин. Если мне удастся то, что я задумал, я не забуду, что ты сделал для меня.

— Мне ничего не нужно, — он покачал головой. — Я счастлив тем, что имею, делая то, что делаю. Я радуюсь, обслуживая этот проклятый маяк. Это — вся моя жизнь. И если тебе удастся то, что ты задумал, нет, не говори мне об этом, пожалуйста! Я ничего не хочу знать! Я просто буду надеяться, что ты иногда заглянешь ко мне на огонек сыграть со мной партию-другую в шахматы.

— Непременно, — пообещал я.

— Если хочешь, утром можешь взять "Бабочку".

"Бабочка" — это его парусное судно.

— Но прежде чем ты уйдешь, я хочу, чтобы ты взял подзорную трубу, взобрался на башню и посмотрел назад, на Гарнатскую Долину.

— И что я увижу?

— Об этом лучше судить тебе самому, без помощников, — пожал он плечами.

— Хорошо, я сделаю это, — кивнул я.

Затем мы долго пили, пока не почувствовали себя совсем хорошо, а потом принялись устраиваться на ночь. Мне будет не хватать старика Джоупина. Вместе с Рейном, они оказались теми немногочисленными друзьями, которых я нашел по возвращении. Засыпая, я подумал о долине, которая стала огненным котлом в тот последний день нашего похода. Что необычного может произойти там сейчас, четыре года спустя?

Я спал, встревоженный снами об оборотнях и шабашах, а над миром поднималась полная луна.

Когда я встал, только-только начало светать. Джоупин еще спал, и я был рад этому: не люблю прощаний, и к тому же было у меня странное предчувствие того, что вижу его в последний раз.

Захватив с собой подзорную трубу, я взобрался на башню, в комнату, где зажигался огонь маяка. Я подошел к окну, выходящему на берег, и посмотрел в долину.

Над лесом висел туман. Это был холодный, мокрый туман, который, казалось, прилипал к вершинам низкорослых кривых деревьев. Деревья были черными, и ветви их сплетались, как скрюченные пальцы паралитика. Среди них мелькали какие-то неясные черные твари, и по их полету я понял, что это — не птицы. Может, летучие мыши? Чье-то злобное присутствие чувствовалось в этом лесу, и вдруг я понял, что это. Это был я.

Все это сделал я своим проклятием. Я превратил мирную Гарнатскую Долину в то, что я увидел; это был символ моей ненависти к Эрику и всем тем, кто сражаясь, позволил ему захватить власть, ослепить меня. Мне не нравилось, как выглядит этот лес, и, когда я смотрел на него, я понял, во что воплотилась моя ненависть. Я знал это, это было частью меня.

Я создал новый путь в реальный мир. Гарнат — стал дорогой сквозь Тени, Тени мрачные и темные. Только зловещее могло идти по этой тропинке. Это и было источником тех тварей, о которых говорил Рейн, тварей, которые беспокоили Эрика. Хорошо — в каком-то смысле — если эта борьба отвлечет его от всего остального. Но когда я опустил подзорную трубу, я никак не мог избавиться от чувства, что я освободил что-то мерзкое. В миг проклятия я не знал, увижу ли когда-нибудь ясное дневное небо. Но сейчас, когда я видел, я понял, что спустил с привязи тварь, которого нелегко будет уничтожить. Даже сейчас я видел, какие странные тела двигались в выжженном лесу. Я сделал то, чего никто и никогда не делал со времен Оберона: открыл новый путь в Янтарь. И открыл его только для зла. Придет день, когда правитель Янтаря — кем бы он ни был — столкнется со страшной задачей, как закрыть путь. Я знал это, вглядываясь туда, все понимая, потому что это было моим творением, детищем моей боли, гнева и ненависти. Если когда-нибудь я выиграю битву за Янтарь, мне придется сразиться с делом рук своих, что всегда дьявольски трудно. Я вздохнул.

Да будет так, — решил я. А тем временем Эрику будет чем заняться, чтобы не страдать бессонницей.

Я быстро перекусил, снарядил, как мог, "Бабочку", поднял паруса, оттолкнулся от берега и сел за руль. Джоупин обычно вставал к этому времени, но, может, он тоже не любил долгих прощаний.

Я направил лодку в море, зная, куда иду, но не ведая, как туда добраться. Я поплыву сквозь Тень и странные воды, но так будет лучше, чем сухим путем, который моими стараниями рассек королевство.

Я направил лодку к ближайшей земле, такой же сияющей, как Янтарь, — месту почти бессмертному, месту, которого больше нет. Его пожрал Хаос много веков назад, но где-то все же должна была остаться Тень от него. Мне требовалось только найти ее, узнать и снова сделать своей, как это было в давние времена. Затем, когда со мной будет войско, я сделаю еще одну вещь, которой не знал Янтарь. Я не знал, как это сделать, но обещал себе, что в день моего возвращения в бессмертном городе будет греметь канонада.

Когда я отплыл в Тень, белая птица моей удачи прилетела и опустилась мне на правое плечо, и я написал записку, привязал к птичьей лапе и послал птицу в путь. Записка гласила: "Я иду", и дальше — моя подпись.

Я не успокоюсь, пока месть и трон не окажутся у меня в руках, и доброй ночи, милый принц, всему, что стоит между мной и моей целью.

Солнце висело низко, над моим левым плечом, а ветры надували паруса и несли меня вперед. Я выругался, а потом засмеялся.

Я был свободен, и я бежал, и пока что мне удавалось все. И у меня появился тот шанс, о котором я мечтал.

Черная птица моей удачи прилетела и опустилась мне на левое плечо, и я написал записку, привязал к птичьей лапе и послал птицу на запад.