Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай

Полный решимости «задушить в себе признаки бывшей беззаботной жизни», Даллет сначала устроился на работу социальным работником, а затем докером и шахтером. После вступления в 1929 году в Коммунистическую партию он написал встревоженной семье: «Уж теперь вы наверняка видите, что я делаю то, во что верю, то, что хочу делать, делаю лучше всего и больше всего люблю делать… вы должны видеть, что я по-настоящему счастлив». Он провел несколько недель в Чикаго, где после выступления перед многотысячной толпой был избит «красным отрядом» городской полиции.

В 1932 году Даллет был профсоюзным организатором в Янгстауне, штат Огайо, где в передовых рядах участвовал в беспорядочной борьбе Конгресса производственных профсоюзов за перетягивание сталелитейных рабочих в лоно этой организации. Он не боялся вступать в жестокие рукопашные схватки с нанимаемыми сталелитейными компаниями громилами. Несколько раз местная полиция, чтобы помешать выступлению на митингах рабочих, сажала его в камеру. На выборах мэра Даллет выставил свою кандидатуру от Коммунистической партии. Китти, хотя она и была женой члена партии, приняли только в Коммунистический союз молодежи, и то лишь после того, как она доказала свою преданность делу, распространяя «Дейли уоркер» на улицах и раздавая листовки сталеварам. «Перед распространением листовок Коммунистической партии у заводских ворот я обычно надевала легкую обувь для тенниса, — вспоминала она, — чтобы быстрее убежать при появлении полиции».

Китти платила десять центов членских взносов в неделю. Пара обитала в убогом общежитии, арендуя комнату за пять долларов в месяц и, как ни парадоксально, выживая на двухнедельное государственное пособие для бедных в 12,50 долларов. Их соседями по коридору долгое время были два стойких коммуниста — Джон Гейтс и Арво Кустаа Халберг, впоследствии сменивший свое имя на Гэса Холла и ставший председателем Коммунистической партии США. «В доме была кухня, — вспоминала Китти, — но плита дымила, и готовить на ней не было никакой возможности. Мы питались два раза в день в грязной закусочной». Летом 1935 года она исполняла обязанности «литературного агента» партии, то есть убеждала партийцев покупать и читать труды классиков марксизма.

В 1936 году терпение Китти лопнуло, и она заявила мужу, что больше не в состоянии жить в таких условиях. Вся жизнь Джо была посвящена партии. Хотя Китти не отреклась от своих политических взглядов, между супругами стали часто происходить ссоры. По словам общего друга Стива Нельсона, Джо «чересчур догматично реагировал на ее нежелание проявлять верность партии с такой же силой, как это делал он». В глазах Джо его жена вела себя как незрелая «интеллигентка среднего класса, не способная войти в положение рабочего класса». Китти гневно отвергала подобное высокомерие. Прожив в крайней нужде два с половиной года, она объявила, что им следует расстаться. «Бедность все больше и больше угнетала меня», — вспоминала она впоследствии. Наконец, в июне 1936 года Китти сбежала в Лондон, где ее отец получил заказ на сооружение промышленной печи. Некоторое время она не получала от Даллета никаких известий, как вдруг обнаружила, что письма перехватывает ее мать. Китти созрела для примирения и была рада услышать, что муж собирался приехать в Европу.

В начале 1937 года Даллет решил вступить добровольцем в коммунистическую бригаду, ведущую борьбу с фашистами на стороне испанской республики. Он и его старый приятель по партии Стив Нельсон отправились в Европу в марте 1937 года на борту круизного лайнера «Королева Мэри». Джо не разлюбил Китти и сказал Нельсону, что надеется помириться с женой.

Китти ждала мужа на причале во французском порту Шербур. Они вместе провели неделю в Париже, Нельсон таскался за ними следом. «Я был лишним, — вспоминал Нельсон. — Китти, молодая, красивая женщина, меня впечатлила. Не очень высокая, с короткими, светлыми [sic] волосами и очень приветливым характером». Она привезла из Лондона достаточно денег, чтобы троица могла остановиться в приличном отеле и обедать в хороших французских ресторанах. Нельсон запомнил, как, смакуя экзотические французские сыры и прихлебывая вино, слушал доводы Китти в пользу того, что она должна быть рядом с мужем на поле битвы в Испании. Проблема заключалась в том, что Компартия не разрешила своим членам брать жен на войну. «Джо кипел от возмущения, — вспоминал Нельсон совместные обеды. — Говорил: “Это чистой воды бюрократия. Она могла бы выполнять много разной работы — например, водить санитарную машину”. Китти горела желанием ехать с ним». Однако все их попытки обойти правила ни к чему не привели. В конце недели Даллет был вынужден оставить Китти и уехать в Испанию с Нельсоном. В последний день перед отъездом Китти повела Даллета и Нельсона в магазин и купила им теплые фланелевые рубашки, рукавицы с шерстяной подкладкой и шерстяные носки. После чего отправилась назад в Лондон ожидать возможности присоединиться к мужу. Они часто переписывались, Китти завела привычку каждую неделю посылать мужу новую фотографию.

По пути в Испанию Даллет и Нельсон были арестованы французскими властями. В апреле они предстали перед судом и, отбыв наказание — двадцать суток тюремного заключения, были выпущены на свободу. Пробравшись наконец тайком в Испанию в конце апреля, Даллет написал жене: «Я обожаю тебя и жду не дождусь, когда приеду в А. [Альбасете] и получу твое письмо». В июле он все еще слал ей жизнерадостные, яркие отчеты о своих приключениях: «Страна чертовски интересная, война чертовски интересная, а задача — самая чертовски интересная из всего, чем я до сих пор занимался, — всыпать фашистам по первое число».

Китти понравился друг мужа, и она взяла на себя труд написать жене Нельсона Маргарет, женщине, с которой до того ни разу не встречалась, о неделе, проведенной в Париже. «Нам выпало несколько хороших дней, — писала она. — Не знаю, насколько они были хороши в качестве подготовки к трудной дороге впереди, но нам было весело». Она рассказала о посещении блестящего массового митинга, на котором 30 000 человек протестовали против занятой западными странами позиции строгого нейтралитета в отношении гражданской войны в Испании. «Самой волнующей частью, так как мы не понимали языка выступающих, была поездка на метро. Сотни молодых коммунистов не позволяли поезду метро уехать, пока не сядут все, распевали “Интернационал”, выкрикивали антифашистские лозунги. К нам присоединился буквально каждый, и когда поезд прибыл на станцию “Гренель” (место сбора), как будто весь Париж уже ревел “Интернационал”. Я, возможно, впечатлительна (хотя сомневаюсь), но мне показалось, будто я выросла в три раза, у меня потекли из глаз слезы, и мне хотелось орать во весь голос». Китти подписалась под письмом: «Твой товарищ, Китти Даллет».

В Испании Джо Даллета вскоре назначили «политическим комиссаром» в батальон имени Маккензи и Папино, канадское военное подразделение численностью 1500 человек, вобравшее в себя многих американских добровольцев из бригады имени Авраама Линкольна. Летом Джо и его соратники приступили к боевой подготовке. «Какое ощущение силы, когда ты стоишь в окопе за тяжелым пулеметом! — писал он Китти. — Ты же знаешь, что я любил фильмы о гангстерах за грохот автоматных очередей. Можешь представить теперь мой восторг от того, что я держу в руках такое же оружие».

Война для республиканцев складывалась неудачно. Даллет с его людьми по численности и вооружению уступали испанским фашистам, которым поставляли артиллерию и самолеты Германия и Италия. К тому же, как вскоре обнаружил Даллет, испанских левых раздирала жестокая, иногда смертельная политическая грызня. В письме Китти, датированном 12 мая 1937 года, Даллет зловеще сообщал, что испанское коммунистическое начальство грозило «вычистить» из войск всех анархистов. Осенью Даллет руководил «судебными процессами» над дезертирами. По некоторым данным, несколько человек были казнены. Даллет стал крайне непопулярен среди своих боевых соратников. Эти чувства, по отзыву друга Даллета, достигали «почти ненависти». Отдельные сослуживцы считали его фанатиком. В докладе Коминтерна от 9 октября 1937 года говорилось: «Определенная доля личного состава открыто выражает недовольство Джо, ходят разговоры о его смещении…»