Секреты обманчивых чудес. Беседы о литературе - Меир Шалев

Вернемся к двойному смыслу слова «сестра». В отношениях брата и сестры есть естественная любовь и интимность, в которых нет ничего предосудительного. Но эти отношения изначально чреваты опасностью. Поэтому, когда влюбленный называет свою любимую «сестрой», он приглушает и одновременно подчеркивает сексуальный момент в их отношениях: с одной стороны, как брат и сестра они могут целоваться прилюдно, как те же Иаков и Рахиль у колодца, но с другой стороны, поскольку они не брат и сестра, их прилюдные поцелуи запретны и потому особенно остро влекущи.

В самом точном и многозначном смысле использует слово «сестра», равно как и другие образы и выражения из «Песни Песней», Шолом-Алейхем в своем рассказе под тем же названием. Это замечательный рассказ о любви. В меру поэтичный, в меру сентиментальный, пробуждающий многие чувства и мысли. При всем при том его отличает любопытная особенность: в этом рассказе напрочь отсутствует юмор Шолом-Алейхема, эта его главная писательская черта.

«Песнь Песней» — это история упущенной любви дяди и племянницы. Но вопреки напрашивающейся мысли о пожилом дяде и его двадцатилетней племяннице, как это, например, у меня в романе «Эсав», здесь главенствует несколько иная, необычная мысль: любовная история, рассказанная Шолом-Алейхемом, начинается, когда дяде девять лет, а его племяннице одиннадцать. Откуда я это знаю? Влюбленный дядя, он же рассказчик истории, говорит там, что сумма лет их жизни была равна тогда двадцати и девочка была старше его на два года. Я написал два уравнения с двумя неизвестными, что составляет почти все мои познания из курса математики, и, решив их, получил эти результаты.

Как я уже сказал, рассказ называется «Песнь Песней», и автор все время обращается в нем к библейскому оригиналу. Шимек, как зовут молодого дядю, называет Бузю, свою племянницу-возлюбленную, «Суламифь», и рассказ полон явных и скрытых отсылок к «Песне Песней». «Цветочные бутоны», «полевые лани», «будем ночевать в селах», «покинул меня мой любимый», и еще, и еще — вот результат беглой и случайной выборки, которую я сделал для нашей цели.

Кто же она, эта Бузя, сравниваемая с Суламифь?

Я расскажу вам вкратце ее биографию, — говорит рассказчик. — Мой старший брат Беня жил в деревне, арендовал мельницу. Он отлично стрелял из ружья, ездил верхом и плавал, как рыба. Однажды летом он купался в реке и утонул. На нем сбылась поговорка: «Все хорошие пловцы тонут».

Он оставил нам мельницу, пару лошадок, молодую вдову и ребенка. От мельницы мы отказались, лошадей продали, молодая вдова вышла замуж и уехала куда-то далеко, а ребенка привезла к нам[172].

Эта малышка, дочка брата рассказчика, и есть Бузя.

Когда я прихожу из хедера и не застаю Бузи, почему у меня кусок застревает в горле? А стоит Бузе показаться — и сразу светло становится во всем доме. А когда Бузя говорит со мною, я опускаю глаза. А когда Бузя смеется надо мной, я плачу. А когда Бузя…

И тут приходит ответ, из-за которого мы и говорим здесь об этом рассказе: «Мы живем, словно брат и сестра, и любим друг друга, как брат и сестра…»

Казалось бы, все хорошо, они родственники и они любят друг друга как родственники. Но признание Шимека, что он опускает глаза, когда Бузя говорит с ним, и плачет, когда Бузя смеется над ним, говорит о любви иного рода.

И действительно, хотя речь идет о двух маленьких детях, в рассказе полным-полно явных эротических намеков. В одном месте Шимек спрашивает: «Как брат и сестра? Почему же Бузя меня стыдится?» И он описывает, что происходит, когда он берет ее за руку:

Вдруг она вырывает свою руку из моей. «Что такое, Бузя?» — «Нельзя». — «Чего нельзя?» — «Нельзя нам держаться за руки». — «Почему? Кто тебе сказал?» — «Сама знаю». — «Разве мы чужие? Разве мы не брат и сестра?» — «Ах, если бы мы были брат и сестра!» — тихо говорит Бузя, и в ее словах мне слышится отзвук «Песни Песней»: «О, если бы ты был брат мой!»

По существу, Шимек говорит: поскольку мы с тобой брат и сестра, нам можно держаться за руки. А Бузя говорит: о, если бы мы были брат и сестра — тогда мы могли бы держаться за руки. То есть слова библейской Суламифи: «О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей, тогда я, встретивши тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы», — они трактуют по-разному: Шимек находится в мире воображения и сказки, а Бузя — в мире реальности.

Перед нами, таким образом, происходит игра понятий: сестра воображаемая и сестра настоящая, любимая сестра и сестра-любимая, сестра дозволенная и сестра запретная. Настоящим брату и сестре позволено держаться за руки и целоваться прилюдно, но им нельзя переходить эту границу. А влюбленным брату и сестре нельзя появляться на людях, но в ореховом саду, как в Библии, и под лестницей, как в рассказе, — можно.

Дело не ограничивается описаниями любви в четырех стенах дома. Шимек видит в своем воображении не только библейскую Суламифь. Куда бы он ни повернулся, ему повсюду мерещатся пейзажи библейской «Песни Песней»:

Кошка, которая лежит у дверей и греется на солнце, — одна из «полевых ланей», про которых упоминается в «Песни Песней». Гора, что за синагогой, — это гора Ливанская, которая упоминается в «Песни Песней». Женщины и девушки, которые сейчас на дворе моют, гладят, чистят к Пасхе, — дщери иерусалимские, что упоминаются в «Песни Песней». Все, все из «Песни песней».

Но Бузя, которая хорошо понимает разницу между метафорическими и настоящими братом и сестрой, столь же хорошо понимает разницу между украинской природой вокруг их дома и природой Израиля из «Песни Песней»:

Когда я говорю ей об этом, она не верит мне, смеется. Бузя вообще не верит ни единому моему слову. Она, правда, ничего мне не говорит, но она смеется. А я не люблю, когда надо мной смеются.

Только над одной сказкой Шимека Бузя не смеется. Это сказка о заколдованной принцессе. Она ревнует:

— А тебе-то что до нее?

— Как это, что до нее?

— Ведь я должен ее освободить.

— Ты должен ее освободить?

— А кто же?

— Не надо лететь так далеко. Послушай меня, не надо…

Бузя берет меня за руку, и я чувствую, что ее маленькая белая ручка холодна.

Интересно, что теперь она сама берет его за руку: то, что она отказывалась сделать по любви, она делает из ревности. Но это не обычная ревность. Бузя просит Шимека сосредоточиться на ней реальной, а не на вымышленной принцессе. «Не лети», — говорит она ему, и продолжение рассказа покажет нам, что она просит его не только остаться, но и спуститься с небес иллюзий и стать двумя ногами на землю.

Прошли годы. Шимек вырос и, как будто забыв просьбу Бузи, улетел вдаль. Он порвал с членами своей семьи, уехал в город учиться и не отвечал на письма Бузи. Но однажды он получил письмо от отца с просьбой приехать на праздник Песах. Отец добавлял: «И еще могу сообщить тебе, что Бузю надо поздравить. Она стала невестой. С Божьей помощью в субботу после швуэса свадьба».

Шимек едет домой. Городок не изменился, но известие о помолвке Бузи переворачивает всю его душу. С того мгновенья, как ему стало ясно, что Бузя, средоточие всех его мечтаний в духе «Песни Песней», принадлежит другому, рухнул весь прежний мир фантазий, которые он соткал вокруг нее.

Все кругом уже не пахнет «Песнью Песней», как когда-то, много лет тому назад. Наш двор уже не виноградник царя Соломона, что в «Песни Песней»… Кошка, которая лежит у дверей и греется на солнце, уже больше не полевая лань, про которую упоминается в «Песни Песней». Гора, что за синагогой, уже не гора Ливанская. Женщины и девушки, которые стоят на дворе, моют, гладят и чистят к Пасхе, уже больше не дщери иерусалимские, о которых говорится в «Песни Песней». […] Куда девался мой юный, свежий, ясный и светлый, благоухающий мир, мой мир из «Песни Песней»?..

Только когда он видит свою любимую, которая «выросла и стала прекрасной», он вспоминает «ту Бузю, из милого прошлого», и тогда перед ними вновь возникает и его прежний мир: «Я смотрю на Бузю, и вновь все становится, как в "Песни Песней", как когда-то, много лет тому назад». Только теперь, когда он рассказывает ей свои истории, он уже не может расшифровать выражение ее лица, а в особенности — ее глаз: в детстве эти глаза сверкали в темноте, а сейчас «я читаю в ее глазах и ничего не могу вычитать».

Он снова ищет прибежище в стихах «Песни Песней», не понимая, что именно бегство в этот воображаемый мир было и все еще остается источником его несчастья. Прежняя пропасть между ним и Бузей сохранилась: она по-прежнему человек реальности, тогда как он продолжает мечтать и фантазировать.

Когда она описывает ему своего суженого: «Ему далеко до тебя. […] Где ему до тебя», — он говорит: