Последняя колония - Джон Скальци

— У СК есть много способов справиться с этим, — заметила Беата. — Прежде всего, мы не знаем, кто напал на нас сегодня. Это могла быть любая раса, причем у нас нет никаких данных, которые говорили бы, что за нападением стоит какой-то союз рас. Если Союз колоний пожелает прекратить распространение слухов о конклаве, ему достаточно сообщить в СМИ, что правительство преднамеренно дезинформировало нас ради нашей же собственной пользы. Дескать, нагнать на нас страху, убедить, что вся вселенная жаждет нашей крови, и мы будем больше заботиться о своей безопасности.

Савитри ткнула пальцем в мою сторону.

— А его беседа с генералом Гау, выходит, была только галлюцинацией, да?

— Его отзывают в столицу, — напомнила Беата. — Очень даже может быть, что все расследование будет заключаться в том, что ему очень-очень настойчиво посоветуют напрочь вычеркнуть этот случай из памяти.

— А я и не знала, что ты поклонница теории заговоров, — усмехнулась Савитри.

— Присоединяйся, — предложила Беата.

— He исключено, что и журналисты, и многие другие на самом деле знают о существовании конклава, — вставил Кранджич. — Знают, но держат языки за зубами. В смысле — не разглашают по официальным каналам. И если СК всерьез запретил журналистам говорить об этом, вряд ли они станут делиться своей информацией с нами.

— Потому что вся наша почта доставляется беспилотным курьером СК, — добавила Джейн. — А это означает, что вся она проверяется цензурой Союза колоний.

— Совершенно верно, — кивнул Кранджич.

Я вспомнил, что Гикори тревожился из-за того, что СК контролирует его обмен информацией со своим правительством. Очевидно, не только он относился к нашим властям с подозрением.

— А разве у вашей братии нет какого-нибудь кода или, как говорилось в старину, эзопова языка? — спросил я Кранджича. — В общем, каких-нибудь способов поделиться своими знаниями с другими журналистами, даже если тебе зажимают рот?

— Вы хотите, чтобы я написал роман, в котором зашифровал бы нашу историю? Как вам такое название: «Когда ястреб вылетает в полночь»? — не без иронии осведомился Кранджич. — Нет, у нас нет никакого кода, никаких условных фраз, и даже если бы и были, то никто не пошел бы на такой великий риск. Неужели вы считаете, что СК не анализирует стиль и лексикон каждого журналиста? И что у них плохо с дешифровальщиками?

Он указал на Джейн.

— Я слышал, что она когда-то служила в разведке ССК. Спросите ее об этом.

— Получается, что мы не только не знаем, что известно СК, но даже и не можем этого узнать, — подытожила Савитри. — Лучше было бы нам оставаться потерянной колонией.

— Нет, — поправил ее я. — Узнать мы можем. Но только не отсюда.

— А-а, — протянул Трухильо. — Ваш предстоящий вояж на станцию «Феникс». Вы надеетесь что-то разузнать там.

— Да.

— Вы по уши увязнете в расследовании, — предупредил Трухильо, — так что у вас не останется времени на сбор сплетен.

— У вас остались хорошие знакомые в правительстве Союза колоний? — спросил я.

— Остались, — ответил Трухильо. — Если, конечно, не было государственного переворота. Прошел всего лишь год. Я подскажу вам, как связаться с подходящими людьми.

— Я предпочел бы, чтобы вы полетели со мной. Вы ведь сами сказали, что у меня не останется времени из-за расследования. Да и ваши друзья будут с вами говорить куда откровеннее, чем со мной. Особенно если учесть, как вы относились ко мне в то время, когда общались с ними перед отправлением.

Я взглянул на Кранджича.

— И вы тоже полетите со мной, Джанн. У вас обширные знакомства в СМИ.

— Он знаком только с говорящими головами, — фыркнула Беата. — Лучше возьмите меня. Я знаю продюсеров и редакторов — тех людей, что пишут тексты, которые потом читают с экрана.

— Полетите вы оба, — поспешно сказал я, чтобы не дать вспыхнуть очередному скандалу. — Мы должны узнать как можно больше, и потому нужно пользоваться всеми возможными источниками. Манфред возьмет на себя правительство. Вы двое — средства массовой информации. Джейн — Специальные силы.

— Нет, — сказала Джейн. — Я остаюсь здесь.

Я удивленно взглянул на нее.

— Послушай, ведь это Специальные силы уничтожили флот конклава. И вероятно, знают больше всех остальных, вместе взятых, о том, к каким это привело последствиям. Джейн, мне нужно, чтобы ты все это выяснила.

— Нет, — отрезала Джейн.

— Джон, — вмешалась Савитри, — на нас только что напали. Должен же кто-то нормально и серьезно управлять колонией, пока вы будете в отъезде. Джейн должна остаться здесь.

За решением Джейн крылись еще какие-то соображения, но она не желала говорить о них и стояла молча, уставившись тяжелым взглядом в стену. Да и я не собирался здесь выяснять причины, которыми она руководствовалась. К тому же Савитри была, безусловно, права.

— Ладно. — Я махнул рукой. — У меня тоже найдется в этой конторе несколько знакомых, с которыми я смогу поговорить. Если, конечно, меня не отправят за решетку, как только я вылезу из шаттла.

— А вам не кажется, что ваше прибытие в сопровождении трех человек может вызвать подозрения? — спросил Трухильо.

— Нет, не кажется. Как-никак на нас только что напали. Я буду отвечать на вопросы комиссии. Так что вам, Манфред, придется прорываться в высокие кабинеты и требовать принятия безотлагательных мер по увеличению нашей обороноспособности. Причем сразу же. Беата представится нашим министром культуры; помимо встреч со своими знакомыми она попытается раздобыть побольше всяких полезных образовательных и развлекательных программ. Теперь мы можем ими пользоваться. Ну а Джанн как пресс-секретарь займется оповещением общественности о событиях первого года существования Роанока. Так что у всех вас имеются веские основания для поездки. Убедил?

— Убедили, — согласился Трухильо.

Кранджич и Беата одновременно кивнули.

— Хорошо, — сказал я. — Наш корабль прибудет через два дня.

Я поднялся, что во всех канцеляриях всегда означало окончание встречи. Мне хотелось задержать Джейн, но она выскользнула за дверь, опередив всех.

Когда я вернулся домой, Джейн сидела в кресле возле крыльца и гладила Варвара.

— Где Зоя? — спросил я.

— Она у Трухильо. Там собрались все друзья Энцо. Зоя, вероятно, заночует у Гретхен.

— Как она?

— Она потеряла любимого человека, — сказала Джейн. — Такое любому трудно перенести. Да, ей уже приходилось терять близких. Но сегодня впервые погиб ее ровесник. Ее друг.

— И к тому же ее первая любовь, — добавил я. — Что еще больше усложняет дело.

— Да, — кивнула Джейн. — Теперь все будет только сложнее и сложнее.

— Кстати о сложностях. Я хотел спросить, почему ты так решила? В смысле — не лететь на Феникс.

— Савитри все уже объяснила. То, что тебе нужно уехать, плохо само по себе. А ты еще и забираешь с собой Трухильо. Кто-то должен здесь остаться.

— Но дело не только в этом. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять: у тебя на уме еще что-то.

— Я не хочу нести ответственность за подрыв безопасности колонии.

— Интересно, каким же образом ты можешь ее подорвать?

— Ну, во-первых, как только я увижу этого ублюдка генерала Сцилларда, то сразу же сверну ему шею, — пояснила Джейн. — Вряд ли меня после этого оставят на свободе. Вот и получится, что колония останется без руководителя.

— Ты всегда отличалась практичностью, — заметил я.

— Что есть, то есть, — согласилась Джейн. — Наверно, это передалось мне от Кэти.

— Возможно.

Джейн очень редко говорила о Кэти; очевидно, непросто говорить с мужем о его первой жене, особенно в том случае, если ты выращена из ее ДНК. И если Джейн упоминала Кэти, это означало, что она чем-то очень серьезно озабочена. Я молчал — расспрашивать было бесполезно. Если она захочет мне что-то рассказать, то сделает это по собственной инициативе. А любой нажим только пойдет во вред.

— Я иногда вижу ее во сне, — сказала наконец Джейн. — Кэти.

— И что же ты видишь?

— Что мы с ней разговариваем. И она рассказывает мне о том, каким ты был, когда жил с нею, а я — о том, как мы живем с тобой. Мы говорим о наших семьях, о наших жизнях, о нас самих. Но когда я просыпаюсь, то не могу вспомнить никаких подробностей наших разговоров.

— Наверное, это расстраивает тебя? — предположил я.

— Нет, — покачала головой Джейн. — Пожалуй, что нет. Мне нравится говорить с нею. Нравится чувствовать связь с нею. Она — часть того, что я есть. Моя мать, моя сестра и я сама. Все вместе. Мне нравится, что она навещает меня. Пусть даже я знаю, что это только сон, мне все равно бывает очень хорошо от этого.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Передо мной, как наяву, предстала Кэти, на которую Джейн была так похожа, хотя и оставалась совсем другим человеком.