Право на выбор - Михаил Логинов

Батька молчал. Видно не знал, что делать с таким подарком.

— Зато другую технику эти города берут охотно. В частности, асфальтоукладчики. Скажите, какой сейчас самый популярный в России асфальтоукладчик?

— Какой дешевле, такой и самый популярный.

— Для такого ответа не надо быть директором завода. Да, не спорю, вы мэр. Но ведь говорите на каждой встрече: с завода я не уходил. В курсе всех проблем. Поэтому и спрашиваю. А теперь — правильный ответ. Самый популярная техника этого профиля АсфК 302. Он, как раз не самый дешевый, стоит на сто — двести тысяч рублей дороже асфальтоукладчиков вроде ДС-184, но зато ширина укладки асфальта — 3-6 метров. За это его и покупают в богатых субъектах Федерации, где вовсю строят новые дороги. Вот какую технику надо производить и продавать, чтобы поднять завод.

— Дрынов, ты охренел, что ли?

— В чем дело, начальник?

— Ты зачем ее сюда притащил? Дочку нашего пивного олигарха. Надеюсь, ее не помяли?

— Вроде нет.

— Запри ее отдельно от всех. И возвращайся, работать надо. Их надо всех дожать за час.

Фургон въехал на территорию бывшей ментовской базы, приспособленной под тренировочный центр охранной фирмы «Перун» десять минут назад. На глазах у Шурыгина, стоявшего у окна, парни в маска и в камуфляже, с молниями на щитках, быстро выбросили из фургона пленных, потащили во внутрь. Приглядевшись к одной из пленниц, Шурыгин слегка схватился за сердце. Ряды МВД Шурыгин был вынужден покинуть не по сумме шестидесяти случаев издевательств над задержанными, а только по шестьдесят первой причине, когда ночь в лапах Шурыгина провел сын генерального директора концерна «Запсибнефть».

Лично проследив за тем, что Юлю отвели в одну из дальних комнат и заперли под охраной одного из бойцов, Шурыгин отправился поглазеть на задержанных. В большой комнате на стульях сидели пленники: трое ребят. Перед ними стоял Леваневский, импозантный и строгий, как гестаповский следователь. Сзади него — двое охранников в масках. Охранники слегка помахивали дубинками, что придавало картине законченную театральность.

Гораздо больше Шурыгина удивило другое. В стороне стояли еще двое его бойцов. Один из них подбрасывал в ладони монетку, другой держал за шиворот невысокого паренька в изящном черном костюме, правда, на ногах — дешевые ботинки. Очки на лице паренька слегка съехали в сторону, но он даже не пытался их поправить, а просто глазел в какую-то точку, найденную на стене. Его лицо было бледным, но спокойным.

— А это что?

— Товарищ командир, — хохотнул боец Дрынов, вот этот шурик, просто бешеный. Меня чуть в кабаке не задушил, Леха из-за него в машине навернулся. Вот, хотим разыграть, кому из нас брать его в разработку.

— Отставить. Кому было сказано, — (тихо, чтобы Антон не слышал) — никаких следов и эксцессов. Я сам с ним разберусь. Пошли, мальчик.

Взяв Антона за плечо, Шурыгин вывел его в соседний кабинет, видимо, директорский, так как там были и шкафы, и мощный дубовый стол.

— Зря вы это, — тихо и буднично сказал Антон. — Никакой юридической силы мои показания иметь не будут.

— Да ну, — удивленно сказал Шурыгин, — и, схватив Антона за плечи, заорал глядя ему в лицо.

— А ты знаешь, что бывает за сопротивление при задержании? А ты знаешь, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ НЕ ДОЖИТЬ ДО БОЛЬНИЦЫ? НУ, ОТВЕЧАЙ, ЗНАЛ?

В эту минуту из соседней комнаты раздался радостный рев. Вбежал Дрынов, чуть не прыгая от счастья.

— Командир, я триста баксов заработал. Вот, оказывается, кто у них художник, — и показал толстую папку с рисунками Антона.

Антон каким-то чудом извернулся из рук Шурыгина, прыгнул к Дрынову, но Шурыгин выставил ногу Антон растянулся посередине комнаты.

Когда Антона перевернулся, чтобы встать, он увидел стоящих над ним Шурыгина и Дрынова. Они с интересом разглядывали рисунки, иногда хихикая.

— Ха. Да тут не только про Батьку. Еще какая-то девчонка везде.

— Ну, девчонок в сторону.

Потом Шурыгин опустил руку, схватил Антона за шиворот и поставил на ноги, взглянув прямо в лицо. Антон тоже поднял голову.

В глазах Шурыгина уже не было прежней наигранности. В них стояло то, что пожалуй можно было назвать участием.

— А вот это уже серьезно, — сказал он. — Влип очкарик!

— Считаю до трех. Если ты будешь отвечать мне только «да», больше не трону. Твоя фамилия Аржанин?

— Да.

— Ты малолетний ублюдок?

— Да.

— Ты напишешь все, что я скажу?

— Да.

— Вот тебе бумага. Двадцать минут, чтобы все перекатать и поставить свою подпись. Потом то же самое скажешь на камеру и в диктофон. Понял? Чего башкой киваешь? Три раза подряд отвечай: «понял»!

— Понял. Понял. Понял.

— Вот вы в своем недавнем интервью, прямо так и сказали: надо быть реалистами. Надо, Юрий Петрович, непременно надо. Ведь сейчас дороги в России строят и чинят не какой-нибудь советский Госдорстрой, а власти больших городов: Лужков в Москве, Яковлев в Питере, Лебедев в Нижнем Новгороде. Эти господа дорожат городским бюджетом и покупают ту технику, которая и дешевле, и экономичней, а главное — производительней. Надеюсь, у вас нет рычагов давления на Лужкова, чтобы он купил ваши катки? Или может есть? Откройте тайну, Юрий Петрович.

Ведущая. Иван Савушкин, вам замечание за неэтичное ведение дискуссии.

— Я государственник, — медленно сказал умотанный Батька, чуть ли не с полминуты подумав над тем, что же сказать. — Государству наша техника всегда была нужна и будет нужна.

— Тогда почему государство ее у вас сегодня не покупает? Или может сейчас президент у нас не государственник? Юрий Петрович, вы молчите покороче!

Ведущая. Иван Савушкин, вам замечание за неэтичное ведение дискуссии.

— Не знаю. Откуда знать.

— Зато я знаю, что государство сейчас требует от каждого собственника или директора: работать, платить зарплату людям, платить налоги. Вы не делаете ни первого, ни второго, ни третьего. Так какой вы государственник?

— Ты парень производства не знаешь.

— Я два завода уже поднял, — ответил Савушкин. — Когда стану мэром, буду третий поднимать. В чем-то вы правы, Юрий Петрович, я пока мало разбираюсь в производстве катков. Я и в кирпиче когда-то не разбирался. Теперь — разбираюсь. Жизнь заставила. Но в моей предвыборной программе есть план реанимации завода «Красный каток». Он, уж, поверьте, более реалистичен, чем ваша идея взять деньги в долг, запустить сборочный цех и потом ждать, когда же кто-нибудь чего-нибудь купит. И, кстати, о программах…

— Ванюша, давай перекурим.

— Ладно, — пожал плечами Савушкин. — Долго не курите, здоровью вредно.

Батька огрызнулся сквозь зубы, быстро вышел в соседний кабинет. У дверей встал охранник. Батька достал мобилу.

— Алло, Шурыгин, как дела?

— Процесс пошел. Двоих уже дожали, пишут объяснения. А еще для тебя сюрприз. Угадай.

— Мля, времени нет гадать. Что?

— Мы кукрыникса поймали. Среди этих.

— Он что, малолеток?

— Да. Из лицея. Антон Постников. Он у них художник и бухгалтер в одном лице.

— Слушай, дай ему ремня. Хорошего. Чтобы почувствовал. А когда почувствует — пусть начнет колоться. Я хочу, чтобы он пошел бы главным. Что он все это придумал, и стекла бить, и прочее. Пусть будет организатором. Но перед этим — ремня. Как следует. Как от родного папаши не попадало.

— Почти такая же история была у нас в Вологде. Ну как, такая же, конечно, другая, ничего одинакового не бывает. Там тоже есть Заречье, не такое как здесь, наоборот, самый крупный городской район и самый нищий. Задача там была, одного кандидата забить — Суркина. У этого Суркина была куплена районная ментовка, а наша бригада расклейщиков лепила на стены листовки без выходных данных. Четверых ночью менты повязали, привезли в отделение, взяли в оборот. Те раскололись, выдали бригадира. Бригадира тоже повязали и так могли уже выйти на наших. Тогда ответственный за проект, Витя Заец приехал в ментовку. Его спрашивают: «Ты кто?». «Ну, допустим, свидетель». «Фамилия?». «Ну, допустим, Заяц.» А Евгений Заяц был местным Чубайсом, возглавлял местное РАО и постоянно рубильник переключал. Еще дружил с местным губером. Конечно, Витька играл на графи фола, да и не только фола. Но все обошлось. Менты подумали, да всех и отпустили. Теперь у нас так говорят: «Ну, допустим, Заяц».

— Хороший прикол, Инка, — сказал Тараскин. — Только здесь это не сработает. Мы даже не знаем, куда их увезли.

— Кроме «Перуна» и ОМОНа никто в городе камуфляж не носит. Насчет ОМОНа сейчас выясняют.

— Еще был прикол: «Ну, допустим, Шевчук!»

У Куклинса запела мобила, он слушал минуты полторы, потом повернулся к коллегам.

— Сейчас в студии перекур кончится. Звонил Иван Дмитрич, попросил нас подключиться. Он до этого с Бариновым говорил, тот его просто умолял, говорил, что ментов ему по телефону поднять не удастся. Просил взять его охрану, свою охрану и попытаться найти.