Право на выбор - Михаил Логинов

Пришел Толик, завершивший очередную листовку.

— Народ, кстати, послезавтра выходит последний «Ирхайский комсомолец». Вы, как хотите, я это буду отмечать. Такого шедевра клеветы и пакости не помню уже года два. Тони, возьми свои рисунки, спасибо. Ты себя превзошел. Давай, давай, красней еще больше, мало краснеешь. Я местных редко хвалю, иначе они понты начинают кидать. Тебя можно.

— Еще будут нужны иллюстрации?

— Может, только для листовки какой-нибудь, на последней неделе. Да еще, когда будем уезжать, не забудь на нас на всех шаржи нарисовать.

Антон чуть не забросил Лицей (что никак не сказалось на его сентябрьских оценках), трудясь на выборах. Он взял на себя заодно и обязанность учета труда своих одноклассников, рекрутированных Юлей на агитационную работу — это принесло еще одну ставку, хотя и дополнительные заморочки. Его толстый блокнот превратился в гибрид гроссбуха с художественным альбомом.

Со своей непредставимо-огромной премии, Антон, помня Танин совет, пошел в бутик «Венеция» и купил шикарный черный костюм, выглядевший очень элегантно, разве размер чуть больше необходимого. В этом костюме, он выглядел столь сногсшибательно-элегантно, что Елкова и Капитан, в разное время, не сговариваясь, обозвали его маленьким лордом.

— Эй, лорд, — сказал Тараскин. — Я в центр еду, тебя завезти куда-нибудь?

— В «Бастилию», если можно.

— Чего? — удивленно спросил, присутствовавший в штабе Игорь Вилорович.

— Вы такой добропорядочный работник, — рассмеялся Капитан, — что не знаете все злачные заведения родного города. «Бастилия» — как принято говорить у молодняка, прогрессивный клуб, в подвале старых казарм.

— Пошел в разгул мальчик, — усмехнулся Куклинс.

— Нет. Там ребята собираются, я должен с ними рассчитаться за работу, — смущенно сказал Антон.

Перед дебатами Савушкин заглянул в Пансионат — забрать Егорыча и попрощаться с остальными. Он чем-то напоминал нервного студента, перед экзаменом: то и дело заглядывал то в папку, то в блокнот. Между тем, экзамен или генеральная репетиция уже состоялись — утром.

— Иван Дмитриевич, — сказала Елкова, — мы все тебя будем ругать. Последними словами. Или как ты меня ругаешь, что на встречу мало народу пришло.

— Спасибо, — ответил Савушкин, опять заглядывая в папку.

— Ваня, спокойно, — Егорыч излучал такое спокойствие, хоть делись. — Все будет в порядке. Ты все запомнил, ты ему сразу врежешь между рогов, а потом за рога и будешь валять, как хочешь.

— Он тоже готов чего-то валять, — задумчиво молвил Савушкин. — На час перенесли дебаты, а кроме того, мне только сообщили, он уже в студии, а этот главный «Перун» — Шурыгин и его новый пиараст, с ним не приехали. Они последние дни втроем таскаются, еще с этим новым технологом. Сейчас же эта парочка куда-то подевалась.

— Все в порядке. Сколько их — какая разница. Ты сильнее, ты умнее, а главное — ты все знаешь. Если бы ты был его слабее, то сейчас бы его по всем замерам, кроме Слободы, не обгонял бы.

— Поэтому и тревожно. Весь город смотреть будет. А если что случится?

— Ты броник надел?

— Чего?

— На случай, если он в тебя начнет стрелять? Шутка. Других сюрпризов для тебя быть не может.

— Ладно, успокоил.

Савушкин махнул рукой, вышел из здания. Его машина взревела, и рев пропал почти тотчас же. Это был серьезный знак: хозяин Фирмы приказывал шоферу гнать что есть сил только лишь в том случае, если серьезно волновался.

В этот вечер Юля, принцесса со вздернутым носиком, в очередной раз обманула охранника и сбежала в «Бастилию». Клуб, открытый лишь год назад, считался одним из самых приличных в городе: стильно, не очень дорого и без бандитов. «Катки» пару раз наезжали на ди-джея, требуя сменить репертуар, однако ничего не добившись, оставили клуб в покое, ограничившись стандартной данью; кабаков, чтобы провести вечер в привычной для них стилистике, в Ирхайске хватало.

Как правило, к полуночи «Бастилия» заполнялась так, что свободного столика уже не найти, если не заказать. На этот раз проблемы не было: Юлины одноклассники пришли к восьми вечера, в почти пустой зал, после очередного агитационного обхода. Они решили тут и остаться, до начала музыкальной программы в одиннадцать.

Это был самый хороший день недели: день зарплаты. Поэтому, Антона, появившегося почти одновременно с Юлей, встретили почти с таким же энтузиазмом.

— Давай поэт-бухгалтер, отворяй переносной сейф, — весело заявил Серега Брусницын. Антон достал свой блокнот, наличку, пробормотав, что поэтом-бухгалтером обзывали покойного Бродского.

Когда расчеты уже почти завершились, подошел официант. Начали обмывать получку: кто брал какую-нибудь банальность, вроде джин-тоника, кто — местный изысканный коктейль «последний каприз королевы», Паша Аржанин, чтобы грубо польстить Юле, приказал принести продукцию пивоварни ее отца: пиво «Дружинное», действительно, неплохое пиво. Антон взял «Айришь-кофе», заявив, что надо же попробовать такое, хоть раз в жизни.

Юля с любопытством глядела на Антона, сама с собой заключая пари: когда он расстанется с компанией? В принципе, какой смысл оставаться на ночь в музыкальном клубе парню, который не танцует.

Хотя нет, однажды Антон танцевал. Год назад, когда она, обидевшись на друзей, отомстила всем, сама пригласив на танец одноклассника, который об этом и не мечтал. А он, в общем-то неплохо перебирал ногами и говорил о чем-то неожиданно интересном, не о литературе точно. Она даже пригласила его на день рождения.

А на другой день в классе, когда он попросил уточнить, когда, она, неизвестно почему смутившись столпившихся вокруг друзей («новый фаворит у принцессы») сказала ему: «Приходи. Для комплекта». А он не пришел. А она почему-то почувствовал, что вечер испорчен.

Официант принес напитки. Мартини для Юли было безо льда.

— Официант, — грозно сказал Паша, — это что, приличное заведение или колхозная столовая «Свинарка и свинарь»?

Официант извинился и помчался исправлять упущение. Антон взял салфетку, ручку, стал быстро что-то набрасывать.

Антона в классе, в общем-то, любили, даже считали главной ценностью (после Юли, естественно). Когда он только пришел в класс, то через месяц выиграл областные олимпиады по литературе и физике, причем почти одновременно. За успехи ему персонально вручили музыкальный центр, а он тотчас же продал его и разделил деньги между всей командной (это при том, что мама из райцентра посылала ему двести рублей в месяц, на продукты для тети и собственные карманные). Антона полюбили и прощали то, что другому простили бы вряд ли, даже в Первом лицее; шутил он редко, но очень обидно. В иные времена он должен был уже погибнуть на дуэли десять раз.

Юля все обожали еще больше. В первую очередь за то, что она не так давно отказалась учиться где-нибудь кроме Ирхайска: «в Лондон могу съездить и на каникулах, а здесь друзья. Условия? Создай их здесь.» Юля была единственной дочкой в семье — мама умерла шесть лет назад и отец, выполнявший все просьбы дочери, потратил чуть ли не месячный доход на обустройство Первого лицея (сколько при этом отхапала мэрия!).

За Принцессою увивалась мужская часть обоих классов, поэтому, у тихого, не танцующего Антошки не могло быть никаких перспектив. Пока рядом такие орлы, как лидер лицейской баскетбольной сборной Пашка. Или лучший танцор Серега. Или…

Официант принес исправленный заказ. К этому времени Антон закончил свою работу и, как бы невзначай, отодвинул салфетку. Юля взглянула и прыснула. На троне сидела принцесса (почему он меня только так рисует) с гневным личиком. Перед ней на коленях стоял лакей, похожий на официанта, а над несчастным возвышался стражник с огромной алебардой и туповато-решительным выражением лица, еще больше похожий на Пашку. Все рассмеялись, причем добродушный Пашка даже расплескал пиво.

Все равно, ничего ему не светит — подумала Юля. А жаль, может быть что-нибудь бы и обломилось как-нибудь. Если он для начала останется на ночь вместе со всеми, а не уйдет через полчаса. Ведь было бы интересно…

Узнать, обломилось бы чего-нибудь Антону или он действительно ушел бы через полчаса, Юля так и не смогла.

Дверь распахнулась и в зал вломилась толпа каких-то гиббонов в масках и камуфляже.

— Всем-на-хуй-бля-на-пол-бля-стоять-бля-мордой-к-стенке-на-хуй!!!

— Как его Егорыч накачал! Класс! Парад! — Елкова чуть не прыгала от восторга.

Савушкин действительно вошел в студию, едва ли не как генерал, приехавший инспектировать образцовый гарнизон. Он подошел к столу, уже хотел сесть, как вдруг досадливая гримаса исказила лицо — в кармане зазвенела мобила.

— Зря он ее не оставил, — огорченно сказал Гулин.

— У него почти все номера заблокированы, — с тревогой сказал Капитан. — Оставлены пять или шесть, как горячая линия на неотложный случай.