Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Стефан Кларк

Месье Ожем в этот момент раздавал сигареты. Увидев нас, он разогнал охотников, и те поплелись в направлении полей.

Фермер подошел к нам, добродушно пожал руки и заметил, что утро выдалось прекрасное. Да уж, картинка была та еще — небо выкрашено в угрюмые серые тона, облака нависали прямо над головой, но в воздухе ощущалась свежесть, приятно отличавшаяся от вчерашнего холода. Теперь, когда выстрелы не нарушали привычной тишины, птички вновь запарили в воздухе, что-то щебеча.

— А что здесь… э… происходит? — спросил я.

Алекса перевела для меня его ответ:

— Охотники (все-таки я не ошибся!) думали, что дом пустует. Обычно они и не заглядывают в эти места. Они только хотели защитить нас от кроликов.

— А что, тут водятся кролики-мутанты, пожирающие людей? — снова спросил я.

— Да, временами они появляются здесь, нападают на овец и сжирают все овощи, что растут в огороде.

— Но нам нравятся кролики, — возразил я.

Казалось, месье Ожем согласен со мной. Алекса снова перевела:

— Он сказал, что рад это слышать и что охотники принесут парочку нам на ужин, если вернутся с добычей.

— Скажи ему, что я не ем животных, если они еще не разделаны.

— Мы не должны отказываться. Мы ведь скоро станем соседями.

Я почувствовал, как меня с головой накрывает счастье. Алекса только что в первый раз выбрала слово «мы» в отношении нас! Пожить мы приехали в «моем доме», и если нам случалось идти в гости к ее друзьям, то всегда оказывалось, что они хотели встретиться со мной, а не приглашали нас вместе, потому что мы — пара. Теперь же, если я куплю этот дом, это будет «наш дом».

— Ладно, думаю, нам никто не мешает закопать кроликов, когда стемнеет.

— Нет, я приготовлю их.

Алекса поблагодарила месье Ожема, и он поспешил вслед за охотниками. К этому времени они уже почти дошли до леса и вновь принялись палить из своих ружей. Их светящиеся жилеты маячили на фоне вспаханной земли, как пробки на водной поверхности. Овцы, пасущиеся на соседнем поле, инстинктивно ринулись в сторону, завидев людей с оружием. И кто сказал, что овца — глупое животное?

Месье Лассе приехал спустя час, и, усевшись за кухонный стол, мы начали переговоры. Сегодня он еще больше напоминал английского провинциального франта: блестящая куртка и начищенные до блеска коричневые штиблеты с резинкой.

Перед нами на столе лежало то, что называется promesse de vente, — брошюрка в несколько страниц с многочисленными пробелами, отведенными для описания дома, земельного участка и указаниями для нынешних и будущих владельцев. По ходу разговора месье Лассе заполнял некоторые из пустующих строк, аккуратно выводя слова синими чернилами. Одновременно он не забывал разъяснять мне все операции, связанные с процессом купли-продажи, которые предстоит пройти. Я должен был подписать заявление о предварительном согласии приобрести недвижимость и выписать чек на сумму, равную десяти процентам от стоимости. После чего мне предоставлялось семь дней, чтобы я мог трезво оценить собственные желания и возможности. В случае чего, в течение этой недели я имел право отказаться от предложения, не рискуя при этом потерять вложенный депозит. Однако, если мой отказ следовал позже обозначенного срока, продавец был вправе оставить за собой эти десять процентов. Пока продавец вынужден был ждать моего решения, он не мог перепродать собственность, даже по более выгодной цене. В заявлении указывалась дата, в которую нам надлежало оформить окончательный договор купли-продажи, acte de vente. Но это лишь через два месяца.

Все казалось мне предельно логичным и понятным, кроме одного.

— Вы — юрист или агент? — спросил я мистера Лассе.

В знак согласия, что, мол, я имею право знать, он закивал головой:

— В маленьких городках зачастую один человек является и юристом и агентом. Люди просят нас участвовать в процессе купли-продажи их дома, будучи уверены, что мы качественно оформим все документы. — При этих словах мистер Лассе затряс перед нами всевозможными сертификатами о термитах, свинце и асбесте (amiante). В этой пачке аккуратно подшитых бумажек указывалась площадь продаваемого объекта, каждой комнаты в отдельности, амбара, огорода, сада и полей; все было замерено до последнего квадратного миллиметра и зафиксировано уполномоченным оценщиком.

— А я могу найти еще одного юриста, своего?

— Если вам так угодно. Но я лично могу заняться этим для вас. Здесь не так много юристов, а парижские вряд ли возьмутся за это дело. — Месье Лассе усмехнулся, как бы про себя, абсурдности моей идеи.

— А что вы можете сделать для меня в плане юридической помощи, какие вопросы разрешить?

— О! Я удостоверюсь, что коммуна, местная мэрия, не претендует на покупку этого дома для муниципального жилья. Но она и не претендует… — Он ободряющим жестом положил мне руку на плечо. — Также мне предстоит убедиться, что управление железных дорог не собирается проложить линию вдоль какого-нибудь из ваших будущих полей, что тоже навряд ли — к югу отсюда уже имеется скоростная ветка. И я подготовлю окончательный вариант acte de vente.

— И сколько я должен за всю эту работу?

Его нисколько не задел мой прямой вопрос:

— Я лично беру не так много. Вот государство, да. Вы должны будете заплатить пять процентов от цены в качестве налога.

— Пять процентов?

— Да, до недавних пор были все десять.

Даже с учетом дополнительных пяти процентов цена по-прежнему казался мне заманчивой. Месье Лассе снял колпачок своей роскошной перьевой ручки фирмы «Montblanc» и подписал две копии заявления: одну для продавца, другую — для меня. Я, в свою очередь, выписал чек и помахал им в теплом воздухе моей новой кухни, чтобы дать чернилам высохнуть. Улыбаясь, Алекса смотрела на меня одобрительно. Довольный вид месье Лассе выдавал предсказуемое удовлетворение человека, который вот-вот получит на руки подписанный чек.

— Мы можем приехать еще раз в следующий уик-энд? — спросил я.

— Да, не вижу никаких препятствий этому. В конце концов, дом почти ваш. Вы решили, готовы ли отдать поля в пользование месье Ожему?

— Почему бы и нет? — пожал плечами я.

— Отлично. Пойду загляну к нему и порадую этой новостью. Он бы уже хотел начать посев.

— Какой посев?

— Ну, я не знаю. Но не переживайте, эти фермеры, что из старого поколения, практически все приверженцы биологических продуктов.

— Натуральной, растительной пищи, — перевела Алекса.

Мы пожелали друг другу всего хорошего, и месье Лассе задребезжал ключами от машины, роясь в кармане.