Убийцы Мидаса - Питер Аспе

– Ты должен выполнить одну работу, грязный еврей! – прокричал он. – Командир хочет, чтобы ты изготовил для него скульптуру.

Я стоял неподвижно, боясь пошевелиться. Олер и Зальман застыли у меня за спиной. Так они чувствовали себя в большей безопасности.

– Он хочет, чтобы ты сделал копию этой скульптуры, грязная свинья! – прокричал он.

Я услышал, как просвистела плеть Штайнера, и мой правый глаз залила кровь. Моя бровь была рассечена. Штайнер ударил меня, чтобы я поднял глаза и взглянул на то, что он мне показывал. Это была обыкновенная открытка. Я сразу же узнал статую «Мадонна с младенцем» Микеланджело. Я понял, что эта работа означает для меня смертный приговор. Скопировать скульптуру по фотографии просто невозможно.

– Ты понял, что от тебя требуется, грязный еврей? – прорычал Штайнер.

– Да, герр Штайнер, – прошептал я.

Рукоять его плети уперлась мне в подбородок, и голова моя откинулась назад. Штайнер некоторое время не отрываясь смотрел мне в глаза. Его жестокий взгляд так напугал меня, что я не мог пошевелиться.

– Комендант дает тебе три месяца на изготовление скульптуры, – цинично усмехнувшись, проговорил Штайнер и хлопнул меня по плечу.

Штайнер направился к двери. Мы стояли, не смея пошевелиться, пока его шаги окончательно не стихли. Первым вышел из оцепенения Олер. Он приблизился к куску мрамора и нежно погладил его неровную поверхность.

– У них нет оригинала, поэтому они точно не знают, как должна выглядеть скульптура. А значит, мы легко сможем обмануть их, – заметил Олер.

Двадцать два месяца фашистского террора не сломили его. И за эти страшные дни он не утратил присущего ему оптимизма. Казалась, возложенная на нас миссия даже заинтриговала его.

– Такая возможность выпадает не каждый день, Майер. Знаешь, сколько стоит каррарский мрамор? До войны ты мог о нем только мечтать, – сказал он. В голосе его проскользнула легкая насмешка.

Молчаливый Зальман редко принимал участие в наших с Олером разговорах. Но теперь и он кивнул в знак согласия.

– Ходят слухи, что союзники уже подошли к Брюсселю, – сообщил Зальман. – Еще не известно, что будет через три месяца. Может, к этому времени нас освободят, и мы забудем все, что произошло с нами здесь, как страшный сон. А пока посмотрим, что мы сможем сделать.

Но через три дня нам доставили настоящую скульптуру. Я не мог поверить своим глазам. Скульптура потрясла меня. Я окончательно убедился в том, что Штайнер возложил на нас непосильную задачу. К счастью, Зальман и Олер всячески поддерживали меня и не давали пасть духом. Зальман помогал мне в изготовлении статуи, а Олер полировал мрамор, когда мы заканчивали определенный этап работы. Штайнер каждый день приходил к нам, чтобы проверить, как продвигается дело. К счастью, в этот период он был с нами не столь жесток, как раньше.

– Работайте быстрее, – говорил он нам, и мы были рады, что каждый день можем продемонстрировать ему результат.

Мы работали по восемнадцать часов в сутки, и через семь недель наша скульптура стала походить на оригинал – на настоящую «Мадонну» Микеланджело. Во всяком случае, так думали Олер и Зальман. Еще никогда никто из нас не работал с такой страстью, с таким рвением. В нашей статуе появилось какое-то мрачное очарование. До нас дошли слухи о том, что американцы высадились на Рейне, и это известие придало нам силы, у нас появилась надежда на освобождение. Но стоило нам немного успокоиться и дать себе небольшие послабления в работе, начался настоящий кошмар. Казалось, сам ад обрушился на нас.

Однажды утром к нам пришел Штайнер. В бешенстве он набросился на Олера и принялся бить его ногами. Я никогда не мог понять, как Олер смог выжить после этого страшного избиения.

– Ленивые евреи! Вы должны закончить работу над скульптурой через две недели! А у вас еще ничего не готово. Что это за уродство? Сколько же ненависти нужно питать к Богоматери, чтобы сделать ее такой отталкивающей! – кричал Штайнер. Он был так взбешен, что на губах его показалась пена.

Мы были потрясены. Ведь Штайнер дал нам на изготовление статуи целых три месяца, и у нас впереди было еще много времени. А теперь… Возможно, Штайнер так разозлился из-за того, что союзники высадились на Рейне.

– Это мать Господа нашего Иисуса Христа. Понимаете вы это? Иисуса Христа, которого вы, носатые ублюдки, распяли на кресте! – продолжал разоряться Штайнер.

Он набросился на Зальмана Розенталя и бил его до тех пор, пока тот не свалился без чувств на залитый кровью пол. А потом пришла моя очередь. Я смотрел в глаза Штайнера, во взгляде которых читалась нечеловеческая жестокость и такой же нечеловеческий ужас. Я молился и старался достойно принять это испытание. Иисус тоже страдал, но смог вынести это. Ведь страдало его тело, а не душа. Немцы никогда не смогут понять все величие Иисуса Христа. Для них Бог всегда был чем-то вроде фокусника, исполнителя желаний. Они ждали от него материальных благ, помощи в земных делах и денежного благополучия. Они никогда не поймут, что Бог – это прежде всего любовь. Бог учит нас добру, человечности и смирению. И потому я не чувствовал ни ненависти, ни злобы к Штайнеру, который безжалостно обрушивал на меня свои удары.

– Начиная с завтрашнего дня я буду казнить по пять евреев ежедневно до тех пор, пока вы не закончите работу над статуей, – сказал Штайнер и наконец-то ушел.

Мы продолжали работу над скульптурой. Поначалу Олер пробовал нам помогать, но у него почти совсем не осталось сил. Хрупкий художник угасал на глазах и умер перед тем, как нас перевезли в Аушвитц. Теперь вся тяжесть работы легла на нас с Зальманом. Мы работали по двадцать часов, и каждый новый день уносил по пять человеческих жизней. Наконец в ночь на 25 декабря мы закончили работу. Мы очень торопились, – хотели все завершить до рассвета и тем самым спасти жизни ни в чем не повинных людей.

Когда к нам заглянул Штайнер, мы с гордостью продемонстрировали ему скульптуру.

– Ах вы, грязные ублюдки, – проворчал он. – Вы нарочно закончили работу до рассвета, чтобы… Но как бы там ни было, сегодня Рождество и…»

– Проклятый народ! – Ван-Ин тряхнул головой, чтобы прогнать страшные картины. – И эти люди ездят на «фольксвагенах» и пьют немецкое пиво…

– Теперь понятно, откуда на фото «Мадонны» Микеланджело взялся лаконос, – сказал Версавел. – Фиддл перевез настоящую статую в Южную Америку, а в церковь Богоматери поставили копию.

Ван-Ин отложил факс.

– Майер Френкель, – задыхаясь, проговорил он. – Майер Френкель. Теперь понятно, что значат эти инициалы «М. Ф.». «Майер Френкель», а не «Mia Florentina».

– О чем ты говоришь, комиссар?

– «Хаос», Гвидо, «Хаос».

– Ты что-то говорил мне об этом вчера, но тогда я не придал этому никакого значения, – признался Версавел.

– Ты дочитал эту книгу до конца, не так ли? – спросил комиссар.

– Я бы дочитал ее до конца, если бы ты не прервал меня на самом интересном месте, – с раздражением заметил Версавел.

Ван-Ин пропустил его замечание мимо ушей, закурил и задумался, сцепив руки на затылке.

– Ты хочешь выслушать мою версию или мне подождать, пока ты дочитаешь? – спросил Ван-Ин.

– Я уже понял основную мысль этой книги, – вызывающе глядя на комиссара, проговорил Версавел.

– Тогда перескажи мне эту основную суть так, как ты ее понял, – потребовал комиссар.

Сержант нервно покрутил ус. Он не любил бессмысленные интеллектуальные беседы.

– Ну хорошо, – неохотно заговорил он. – Истоки теории хаоса лежат в известной народной пословице: «Маленькая щель способна потопить большой корабль». Согласно теории хаоса, даже мелкое, казавшееся незначительным событие может привести к самым непредсказуемым последствиям.

– Браво, Гвидо. Сколько страниц ты успел прочитать?

– Тридцать, – ответил Версавел.

– Тогда позволь мне пересказать тебе оставшиеся двести пятьдесят страниц, – предложил Ван-Ин. – В частности, теория хаоса применима к прогнозу погоды. Синоптики чертят бесконечные схемы и диаграммы, чтобы предсказать погоду. Но они не понимают, что стихия не может подчиниться тысяче схем и математических расчетов. У теории хаоса совершенно другой взгляд на погоду. Приверженцы теории хаоса считают, что колебание облака, пролетевшего над скалистым побережьем Норвегии, может повлиять на климат этой страны. Или вот: перуанец, пукнувший в Андах, может вызвать тропический шторм на побережье Бангладеш.

– Черт возьми, – со смехом проговорил Версавел. – Хотел бы я услышать это пуканье.

– Согласно теории хаоса, в нашем мире нет никакой системы, – пропустив замечание Версавела мимо ушей, продолжал Ван-Ин. – Минутные несоответствия довлеют над всем временем. И даже великие математики не смогли сделать точный временной расчет. Устранить подобные аномалии способна лишь теория хаоса. Кстати, минутные несоответствия влияют не только на время, но и на разные области жизни.