Убийцы Мидаса - Питер Аспе

– Так, значит, сегодня воскресенье?! – радовался Ван-Ин. – Как здорово!

Он обнял Ханнелоре и повалил ее на диван.

– Боже мой! Ты чуть не довела меня до сердечного приступа.

– А разве у тебя больное сердце? – насмешливо улыбнувшись, спросила Ханнелоре. – Сегодня ночью я что-то этого не заметила.

– Осторожнее! – погрозив пальцем, предупредил Ван-Ин.

Ханнелоре наклонилась, и пижама сползла с ее плеча. Ван-Ина моментально захлестнуло желание.

– Я вот что подумал. Не продолжить ли нам то, что мы делали вчера вечером? – игривым тоном спросил он.

– Нет, давай сначала позавтракаем, – возразила Ханнелоре, поправила пижаму, чтобы не пробуждать в нем неуместных желаний, и взяла его за руку.

Вместе они прошли в столовую. По правде говоря, Ван-Ин никогда не завтракал. Но сервированный Ханнелоре стол сразу же вызвал у него зверский аппетит.

– О, Иисус Гельмут Христос, как вкусно! – воскликнул он, откусив кусочек хлеба с джемом.

Ханнелоре намазала маслом поджаренный тост и обмакнула его в кофе.

– Сколько мы уже знакомы? – задумчиво спросила она. – Иногда мне кажется, целую вечность, а иногда…

Ван-Ин поставил на стол чашку и облизнул джем с губ.

– Семь месяцев и десять дней, – уточнил он.

– Ты стал похож на человека, который курил много лет, а теперь решил бросить, – заметила она.

– Да, это действительно так, – со вздохом сознался он. – Хочешь сигарету?

– Не сейчас.

Она взяла кусок тоста и намазала его толстым слоем меда.

– Я давно хотела спросить у тебя одну вещь, но не решалась.

– Почему? Неужели ты считаешь меня таким обидчивым и ранимым, что и вопрос лишний задать боишься?

– Да нет. Просто… Ну хорошо, – неуверенно проговорила она. – Почему ты постоянно повторяешь «О, Иисус Гельмут Христос»?

Ван-Ин на мгновение растерялся. Он ожидал совершенно другого вопроса.

– Тебе это действительно интересно? – с видимым облегчением спросил он.

– Да, – кивнув, призналась Ханнелоре. – Мне это действительно интересно.

Ван-Ин налил себе кофе и протянул Ханнелоре сигарету.

– Я не люблю об этом говорить. У моей бабушки во время Первой мировой войны был роман с немцем. Его звали Гельмут Кол.

– Какая ирония судьбы, – хихикнув, проговорила Ханнелоре. – Теперь понятно, почему ты так плохо относишься к немцам.

– В этом нет ничего смешного, – возразил Ван-Ин. – То, что у моей бабушки была интрижка с немцем, не означает, что я…

Он немного помолчал.

– Продолжай, – потеряв терпение, потребовала она.

Ван-Ин взял со стола чайную ложечку и начал медленно размешивать свой кофе. Этот разговор был ему неприятен.

– Их роман, как и следовало ожидать, продлился недолго, – сказал Ван-Ин. – Но даже после разрыва они продолжали поддерживать отношения. И когда бабушка вышла замуж за другого, Гельмут стал другом семьи.

– Но я так и не поняла, какое отношение это имеет к тому, о чем я тебя спросила? – удивилась Ханнелоре.

– Мой дедушка был человеком широких взглядов, – объяснил Ван-Ин.

– Питер, я спросила тебя совсем не об этом.

– Гельмут обедал с нами каждое Рождество, и, когда бабушка спрашивала его, понравился ли ему обед, он всегда отвечал: «Ich bin schon im Himmel». В переводе с немецкого это означает: «Я словно попал на небеса».

– Но при чем тут твоя присказка об Иисусе Христе? – продолжала недоуменно Ханнелоре.

– Я подражал ему, когда был маленьким, и всегда говорил: «Ichbinschon im Himmel», соединяя три первых слова. И вот, когда он умер, моя мать сказала: «Теперь Гельмут уже по-настоящему попал на небеса и встретился с Христом». Когда я стал старше, то перестал говорить: «Ichbinschon im Himmel». Вместо этого я стал говорить: «О, Иисус Гельмут Христос!» А Иисус всегда ассоциировался у меня с ним. Но теперь я решил избавиться от этой привычки.

– Почему?

Ван-Ин зажег сигарету и глубоко затянулся.

– Просто так, – подмигнув Ханнелоре, сказал он.

– Ну, тогда давай забудем об этом Гельмуте. Что касается меня, то я точно на небесах.

День Николаи начался как всегда. Он проделал обычные утренние упражнения на велотренажере. А потом смыл с себя пот, приняв холодный душ. Николаи нравилось причинять себе боль. Ледяная вода приносила ему наслаждение, как и всем мазохистам. Когда Николаи приходилось забираться на гору, ему нравилась сильная боль в кончиках пальцев.

Он изо всех сил тер себя грубой мочалкой. Кровь быстрее циркулировала по телу, и через некоторое время ледяная вода стала казаться ему почти теплой. Тогда Николаи выключил воду и вышел из душевой кабинки. Потом тщательно вытерся, надел чистое белье и сделал сто наклонов и приседаний перед зеркалом.

Завтрак его, как обычно, был обильным и питательным: печень трески, яйца, сваренные вкрутую, мюсли и фруктовый сок. Николаи услышал, как за окном проехал первый трамвай. По звуку его движения, даже не раздернув шторы, он понял, что на улице начал таять снег. Это подняло его настроение – значит, можно будет приступить к операции.

За завтраком Николаи начал планировать свой день. Ему нужно было как следует продумать предстоящую операцию, не упуская ни одной детали. Согласно прогнозам синоптиков, в ближайшее время должна была установиться хорошая, теплая погода. На радостях он закурил сигарету. Он всегда курил перед тем, как начать обдумывать важную операцию. Почти все утро он готовил альпинистское снаряжение. Как и все профессиональные альпинисты, Николаи большое внимание уделял своему снаряжению. Оно не должно было подвести его в самый неподходящий момент. Все, кто знал Николаи, считали его перфекционистом. Сначала он разложил перед собой свой инвентарь. Он развернул нейлоновый трос и на стропиле чердака проверил его на прочность. Не спеша Николаи обследовал каждый дюйм своего троса. Потом с тем же педантизмом стал проверять крюки, карабины и прочее снаряжение.

Николаи решил взять с собой пакет с магниевым мелом, который всегда использовал в альпинистских целях. Он понимал, что следы магния могут быть обнаружены на месте преступления, но другого выхода у него не было. Николаи оделся только после того, как все его снаряжение было собрано. Этой же ночью он решил позвонить своему заказчику. Четверг был идеальным днем для того, чтобы приступить к операции.

Герр Ляйтнер окинул взглядом лица собравшихся за столом. Эрнст Фегель, полноватый пятидесятилетний мужчина с нездоровым румянцем на щеках, грыз подсохший круассан. Когда на стол падали крошки, он ладонью стряхивал их на пол. Фегель был менеджером компании «Бенилюкс».

Клагерсфельд, секретарь по связям с общественностью, медленно размешивал сахар в кофе. Он был похож на восставшую из могилы мумию. Напротив Ляйтнера сидел Хайнц Витц. Он отвечал за финансовую деятельность компании, и смерть Фиддла была ему на руку. Старый, опытный бухгалтер прекрасно знал, что финансовые вложения, связанные с Брюгге, не принесут никакой выгоды. Но, естественно, никому этого не говорил. Скаглионе отлично выполнил свою работу, и амбициозный Вандекерхове думал, что он действовал по приказу Ляйтнера.

У окна сидел пожилой мужчина в инвалидном кресле.

– Операция по каналу Гранде достигла решающей фазы, – произнес Отто Ляйтнер, положив руки на стол. Казалось, он собирается встать из-за стола и куда-то уйти. Фегель посмотрел на него с жалостью. Когда Ляйтнер наклонился вперед, он поморщился от боли. У него сильно болела спина.

– Через две недели административный совет Брюгге рассмотрит проект о польдерах. Кажется, даже оппозиция теперь готова его принять.

Витц покачал головой и что-то записал в блокноте. Манфред Клагерсфельд попробовал это прочитать, но не смог ничего разобрать и надел очки.

– Следующий этап будет стоить нам по меньшей мере пять миллионов, – безразличным тоном произнес Витц. В отличие от всех присутствующих он отлично выглядел. Витц только что вернулся с Антильских островов.

– Ах, Хайнц. Вы каждый раз так говорите, – сказал Фегель. Все заметили, что слова Витца его ужасно раздражили. – В конце концов, что такое пять миллионов? Налаживание дел с Брюгге стоит гораздо больших денег. И к тому же мы получаем порт Цибрюгге в качестве бонуса. Цибрюгге очень важен для нас, не забывайте.

– А еще мы приобрели ценную недвижимость, которая может принести нам неплохие деньги, Хайнц, – улыбнувшись, сказал Ляйтнер. Улыбка его походила на гримасу, – невыносимая боль в спине все не проходила. Он пытался сесть поудобнее, чтобы придать спине нужное положение и хоть немного уменьшить свои страдания, но у него ничего не получилось.

– Двести отреставрированных зданий, и каждое может принести нам по двадцать пять тысяч. Одно это покроет все издержки, – сказал Клагерсфельд. – Хорошая компенсация за «реставрацию» этой дурацкой башни, не правда ли?