Помнить имя свое - Анастасия Смышляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ёгор в последний раз распутал веревку и с силой натянул ее у себя над головой, приготовившись завязать первый узел. Ошалелый поток воздуха устремился к сморщенным рукам, и в этот самый момент шаман затянул бечевку, поймав холодный вихрь. Однако пламя продолжало сотрясаться от холодного сквозняка. Старик завязал второй узел, но природная стихия не намеревалась сдаваться. Последним движением ловких пальцев дед все-таки окончательно угомонил буйный ветер, опоясав его трижды.
Песня затихла. Тишина приласкала уставшие от грохота и праздного гула уши. Ёгор вновь остался один на один со своим верным другом. Неведомой величины мощь волновалась у колдуна в ладонях.
— Ну как? Ловко я его? — воскликнул нойд.
Пес ответил ему торжествующим лаем.
— Бросал бы ты шифроваться, товарищ! Я тебя уже насквозь вижу! — захихикал Ёгор и пригрозил псу.
Тот лишь фыркнул в ответ и улегся к ногам хозяина.
Старик снова уставился в пламя в поисках знакомого лица. Он увидел, как Коля нашел тот самый свет в конце тоннеля и, не меняя курса, уверенно движется к цели.
— Только не шибко заигрывайся против правил, — безмолвно произнес пес. — Иначе ты провалишь свою главную миссию, а он — свою.
Шаман продолжал просматривать волнующие моменты остросюжетного сериала, напрочь забыв о еде и потеряв счет времени. Он чувствовал, как мучившее Колю беспокойство отступило, а его сердце медленно постукивало в убаюкивающей тишине. И сам того не заметив, старик погрузился в неглубокий и тревожный сон. А таковым он стал с того самого момента, как частичка его собственной души кинулась за внуком в бесконечный лес.
Глава 26. «Чувства — это огромная привилегия»
Шаманская «камера слежения» начала барахлить: Ёгор не мог разглядеть ровным счетом ничего внутри яркого пламени. Непонятно, сколько времени прошло с того момента, как его видения рассеялись, но казалось, пролетела целая вечность.
Старик не чуял зияющей пустоты, подобной той, что накрывала тело Оци после его медленной кончины, а потом и вовсе не покидала душу покойника даже по ту сторону массивной двери. Шаман также не ощущал будоражащей силы, что перегоняла молодую кровь по венам, и не слышал зовущего его голоса. Словно заклинание, колдун повторял имя своего внука в надежде увидеть на огненном холсте его глаза.
— Зови — не зови, а толку никакого, — пронеслось у деда в голове.
— Не мешай.
— Это лучше ты не мешай. Он на краю небытия. Глядишь — и столкнешь его в пропасть.
На мгновение мыслями Ёгора овладела тишина. Но всего лишь на долю секунды.
— Аннушка бы точно не дала всему этому произойти, — снова продолжился безмолвный диалог.
— Перестань уже упоминать имя любимой всуе… Знаешь, почему ты до сих пор так слеп? Да потому что слишком много пут на сердце.
— Много ли ты понимаешь?
— Достаточно. Если не станешь разуму своему хозяином, то не сможешь исполнить свое предназначение. А Вселенная дезертиров не любит… Она все равно их настигает и уничтожает. Ей нужен ты целиком и полностью.
— Ревнивая, кажись, особа.
— Не то слово. Чувства — это огромная привилегия, которая нарушает всеобщее равновесие. Думаешь, почему Солнце скрывается за горизонтом столь долгое время зимой? Да потому, что тоскует по дочерям своим, которых оно с небес низвергнуло болотистые чащи топтать голыми ногами. Зло злом, а отцовские чувства — штука долговечная. Вы, люди, прозвали это полярной ночью. Вам нравится на темном экране наблюдать за душами умерших, путешествующими в другие миры разноцветными сполохами, а ведь за горизонтом скрываются угрюмые глаза тоскующего Солнца…
— А что тогда с полярным днем?
— А вот чтобы баланс восстановить, свою смену нужно отрабатывать…
— Прям бытовуха какая-то… Как у смертных.
— Так ведь по образу и подобию небесному мир людской создавался.
Шаман усмехнулся.
Очаг зашипел и заискрился. Ввысь устремилась черная копоть. Языки пламени явили своим преданным зрителям человеческие образы.
— Гляди, Васька живой! — воскликнул старик.
Однако через мгновение огонь обернулся огромной беззубой пастью, размыкающей свои края и устремившейся в сторону Ёгора. Раздался пронзительный женский крик. Дед чудом успел увернуться от настигающей его глотки, которая тотчас, не получив своего, исчезла.
— Это что сейчас было? — оторопел шаман.
— Матушка-смерть долг свой забрала. Она не любит, когда за ней подглядывают. Дело, так сказать, интимное.
— Эх, Васька… Старый дурак…
— Не пошел бы в тундру — подольше б воздух покоптил…
На «экране» возник Коля. Он глядел прямиком в глаза деду, будто и в самом деле мог видеть его через призрачную преграду. Рядом валялся окровавленный олений рог.
— Похоже, в этом году полярная ночь будет особенно долгой… Придется тебе немного потрудиться, дабы взбодрить небожителя, — мысленно обратился мохнатый помощник к хозяину.
— Сейчас бы побалакать с Васькой напоследок…
— Ему сейчас не до тебя, Ёгор. Пусть освоится.
— Можно ли ему как-то помочь?
— В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Слыхал? Ты в тех краях не барин. Твоя задача — за народом смертным приглядывать, а не с призраками лясы точить. Пока что парнишка за тебя работу всю делает.
— Хорош бухтеть. Не я Кольку в лес выпер одного.
— Он сам напросился… Вон, гляди. Обратно уже топает. Пора двери отворять.
Пес уселся к шаману поближе и протяжно завыл. Ёгор вновь принялся напевать уже знакомый мотив.
— Бубен забыл! — напомнил ему сподручный.
Старик одним движением схватил небольшой овальный барабан и ударил по его кожаной поверхности тяжелой звериной костью. Вновь настроившись на показательное выступление, дед забасил в такт разносящимся по всей веже звукам шаманского инструмента. И вновь силы природы пустились в пляс под танцевальный ритм: тело пламени извивалось, словно змея под дудку факира, земля сотрясалась по ногами стражей, ветер дергался, обвитый крепкими хомутами, а вода срывалась с облаков, дабы присоединиться к общему веселью, разбиваясь каплями дождя о порог хижины.
Собака кинулась наружу, навстречу холодной Луне, которой уже изрядно поднадоело наблюдать за чужими перипетиями, протянула к светилу морду и затянула свою собственную песню.
И вот наконец звуки лесной вечеринки затихли, и перед Ёгором появился его внук, забежавший в вежу с обезумевшим взглядом.
Глава 27. «Я не прощаюсь»
Коля, словно не веря своим глазам, кинулся к деду и принялся ощупывать его за плечи. Убедившись, что перед ним не кто иной, как человек из плоти и крови, парень
