Золотая рыбка - Мила Бояджиева

- Я думала, ты скажешь "немножко люблю".

- Могу сказать, "безумно люблю". Если, конечно, так полагается по ритуалу. Только ведь я подозреваю, что любовь - нечто иное. Один раз со мной это случилось. Тридцать пять лет назад... Кстати, мне уже пятьдесят шесть.

- Жуть! - искренне удивилась Полина. - Никогда не подумала о тебе так плохо. Если б не седина, то и сорок тебе многовато.

- Спорт, наследственная комплекция юного атлета, энергетика... Самое важное - батарейки, дающие силу. Они пока не подают признаков истощения. О, как мне хотелось тебя все эти дни! Можно было бы запросто снять проблему здесь полно платных, весьма квалифицированных услуг. Но в этом я постарел не тянет на суррогаты. Только раритет и строгий эксклюзив. К несчастью, разборчивость не единственный признак возраста. Прибежал на кухню, вместо того, чтобы проваляться с тобой в постели сутки напролет. - Вилли жевал холодный бекон с юным энтузиазмом.

- Ты чудесный - мужественный и нежный. - Полина копалась, разделывая крупные тигровые креветки. - Убеждена, годы лишь украсили тебя.

- Это с тобой, детка... Я могу быть разным... - Вилли нахмурился. - Но сексуальные выверты - следствие нервного напряжения. Сегодня я почти спокоен.

- Спокоен?

- Ну, ты же не держала под подушкой пистолет, за окном, в ночной тиши, не подкрадывались к нашим окнам люди в черных масках и тапочке не затаился подсаженный врагом тарантул. Помнишь, какие штуки случались с Бондом, стоило ему лишь разнежиться.

- Жуть.

- Правда, ему без них было бы скучно. А я, похоже, испытываю склонность к обывательскому покою - к тому, за что сражаюсь всю жизнь. Но для других, увы.

- Значит и для меня. Сейчас мне с тобой так спокойно...

- Спасибо. Я-то тешил себя надеждой, что сумел взволновать тебя.

- Сумел. Ты здорово умеешь распалять страсти. Ты загадочный, Вилли, опытный. Ты точно предугадываешь, что я хочу, даже если я сама думаю совсем по-другому.

- Ты не научилась раскрепощаться, запирать на замок рассудок и давать волю телу. Оно мудрее и всегда дает подсказку. Я не пренебрегал подсказками твоего тела. Мне нравилось "приоткрыть перед тобой дверь в неведомое". Это снова поэтическая цитата. Смешная. Я лишь хотел доказать, что твое упорно сражающееся с собственной привлекательностью и чувственностью тело переполнено страстью. Ведь ты не считаешь себя страстной женщиной?

- Я считала себя любящей, не очень опытной, но поддающейся обучению. Секс для меня не отделим от конкретного мужчины. Я не хочу вообще заниматься любовью, а хочу быть вместе с определенным человеком, и отдаваться ему, поскольку это и есть высшее проявление общности. Тебе понятно?

- Было бы неплохо провести с тобой недельку где-нибудь в Гонконге или другом экзотическом местечке с культом изощренного секса.

- Одной бы шлюхой стало больше.

- Не обязательно преображаться в Эммануэль. Но уж если чем-то занимаешься и считаешь это важным не только для себя, но и для человека, которому собираешься подарить блаженство, то надо постараться стать виртуозом.

- Значит, я ошиблась. - Полина вздохнула. - Тебе было скучно со мной.

- Что ты! Аромат лесного цветка, почти девственная неискушенность... Это ценный подарок, нежная моя... - Вилли в упор посмотрел на нее, и Полина впервые поняла - самое сексуальное в мужчине - это его взгляд. Внешность и интеллект могут быть какими угодно.

- Я прихвачу наверх вино и фрукты. Брось эту рубашку и поднимайся первая. Там такая крутая винтовая лестница, мой рот как раз на уровне твоего зада... - Вилли лязгнул зубами. - Ты ещё не знаешь, как я умею кусаться...

В полдень они быстро собрались и покинули уютный дом.

- Жаль, - проводила Полина взглядом скрывающийся за поворотом особняк. - Мы больше не вернемся сюда. Мне кажется, я стала немного другой. И такое ощущение, словно жадную девчонку за уши вытащили из пещеры Али-Бабы. Там осталось столько сокровищ.

- Не грусти, детка. У тебя впереди большая, разнообразная жизнь. Теперь ты знаешь, где можно найти интереснейшие штучки. Адрес известен.

- Но магазин закрывается. Ты уезжаешь, Вилли.

- Звучит, как приговор, моя бесценная ясновидящая. Ты уже вображаешь, как я поднимаюсь по трапу самолета?

- Я вижу твою спину. - Полина закрыла глаза, но слезы выскользнули из-под опущенных век. - Ты уходишь. Торопливо, чуть ссутулившись. Обернулся, отбросил сигарету и махнул мне рукой. А улыбка ободряющая и в то же время - виноватая.

- Кто-то из спецов, занимавшихся мистическими проблемами, признался: "Самое страшное - иметь слишком богатое воображение".

- А вчера на приеме - это тоже плод моего воображения? Неприметный Рендол, пригласивший меня танцевать, показался мне ядовитым, липким спрутом... Я ведь никогда не знала его... Откуда это ощушение?

- Хорошо. - Одной рукой Вилли порылся в кармане пиджака и положил на колени Риты несколько фотографий. - Я специально прихватил для тебя тест. Здесь изображен человек, характеристики которого мне хорошо известны. Его снимали скрытой камерой в разных ситуациях, в разных ракурсах, чтобы не подталкивать испытуемого к определенным выводам. Видишь: он загорает, произносит речь, играет в теннис, обнимается с женщиной... Кто он, и что, по-твоему, представляет из себя?

Полина быстро перебрала стопку фотографий, затем стала медленно разглядывать каждую. Закончив, она подняла на Вилли растерянный взгляд. Н-не знаю... Ничего не понимаю.

- В чем дело, дорогая? Ты знакома с этим типом?

- Да нет же, Вилли! Здесь изображены разные люди!

- Близнецы?

- Никакие не близнецы! Чужие люди. Четыре разных человека. - Она растасовала фотографии на стопки. - Хотя внешне очень похожи. Может, грим?

- Допустим, для эксперимента загримировали нескольких типов и попросили их заняться схожими делами. Это старый тест. Смысл состоит в том, что один из них преступник, другие, кажется, нормальные люди. Кто из четырех тебе больше всего не понравился?

Полина протянула стопку, повернутую оборотной стороной вверх.

- Я не могу даже смотреть на этого человека... Другие тоже не совсем в норме. Но этот... Вилли, он хуже вчерашнего "спрута". Даже от фотографий исходит отупляющий ужас... Разве ты не чувствуешь себя кроликом перед удавом, когда смотришь в эти глаза?

- Увы, дорогая. Я не смог бы рассортировать карточки. Для меня они лишь фотобумага с обыкновенным изображением среднестатистической особи мужского пола.

- Но ведь ты как-то пометил снимки? Скажи, я права?

Вилли помолчал, пряча фотографии в конверт.

- Ты очень удивила меня, девочка.

Глава 21

Рэй Берри сидел в студии Арона Джефри под прицелом трех камер. Передачи Арона, идущие ночью в прямом эфире, пользовались большой популярностью. Он умел находить собеседников из числа ещё не "захватанных" журналистами лиц и представить встречу с ними как неординарное явление. Быстрота реакции, своеобразный юмор, окрашенный вульгарной злинкой, в контрасте с нарочито аристократическими манерами благообразного джентльмена создавали забавный эффект. Арон умел сделать из своего собеседника лакомый кусочек и тут же превратить его в котлету, приправленную острыми специями. Многим амриканцам,остававшимся ночью у телеэкрана это блюдо приходилось по вкусу.

Рэя не смущала манера Арона, не мучали камеры, софиты и даже дорогой деловой костюм с гастуком. Ему не нравилась рубрика, в которой он по очереди с ещё двумя "испытуемыми" должен был предстать перед телезрителями.

- Напоминаю, сегодня у нас волнующая тема, не дающая покоя очень многим. Кого же не интересует "Человек, которому везет", - объявил Джефри, непринужденно крутанувшись в сторону третьей камеры в своем "фирменном"ярко желтом кресле. - Не сомневаюсь, вам понравилась миссис Дженкинс, с которой вы только что познакомились. Для тех, кто присоединился к нам только сейчас, сообщаю: эта милая неприхотливая домохозяйка, довольная даже качеством суповых концентратов, впервые повернула ручку игрального аппарата в Лас-Вегасе и выиграла 200 тысяч долларов! Вдумайтесь, 200 тысяч долларов! На закуску нас ждет парень, нашедший в мусорной корзине лотерейный билет. Что он выиграл? Это особый разговор. Оставайтесь с нами.

Камера замигала, означая, что в эфир пошел рекламный ролик.

- Ты в порядке, Рэй? - Арон кивнул ассистентке, поставившей на разделявший ведущего и приглашенного столик чашечки с кофе. В студии Арона все детали имели желто-черный окрас. Сам он менял костюмы, но никогда не цвет галстука, в рисунке которого обязательно присутствовала желто-черная смесь. Это, по замыслу автора программы, символизировало полосатость самой жизни, чередующей пласты дерьма и меда. Желтые кофейные чашечки стояли на глянцево-черных блюдцах, словно капли меда, упавшие в деготь.

Рэй усмехнулся. Не сообщить же сейчас, и в самом деле, этому самоуверенному типу, что бедолаге, снятому со скалы, и впрямь везло: уже две недели Рэй спал с Глен, о чем Арон, естественно, не догадывался.