Запретный плод - Эмма Холли

– Я тоже, – усмехнулась добродушно герцогиня. – А теперь я жду твоих рассказов о том, что я упустила с того момента, как последний раз приезжала в Грейстоу.

С этого момента обе женщины погрузились в увлекательный разговор об общих знакомых, о которых Флоренс не имела ни малейшего понятия. Она рассеянно слушала восклицания типа «не могу поверить!», «в самом деле это так» и «кто бы мог подумать!». Как только чай и кексы были съедены, девушка поднялась и стала бродить по комнате.

Ее внимание еще раньше привлекли старинные клавикорды в дальнем конце гостиной с раскрытой партитурой старого английского церковного гимна. На крышке инструмента стояла фотография молодой женщины в дорогом платье. Судя по всему, это было изображение какой-то родственницы Кэтрин – об этом говорили та же фарфоровая кожа и тонкие черты лица. Флоренс задалась вопросом, что за мужчина мог бросить Кэтрин, если она хотя бы отчасти была так же красива в молодости, как женщина на фото.

– А, – раздалось за ее плечом, – вижу, ты разглядываешь мою племянницу. Она невероятно привлекательна, правда?

– Невероятно, – откликнулась Флоренс, не отводя взгляда от сияющих глаз женщины.

– Она пишет мне каждую неделю. Рассказывает мне разные светские сплетни и прочие глупости. Имоджин чудесная девушка. Кстати, она удачно вышла замуж. Лучшего для женщины трудно пожелать. Ее муж кладет к ее ногам все, стоит Имоджин только захотеть. Брак по расчету, иначе не назвать.

– Это... действительно удачно, – неуверенно ответила Флоренс.

– Да, – кивнула Кэтрин, но почему-то нахмурилась. – Удачно. Она держит супруга под пятой, раз за разом обводя вокруг пальца. Хотя его едва ли можно назвать несчастным – туда ему и дорога. Моя девочка не позволит себе повторить моих ошибок. Она никогда не связалась бы с Бербруком.

Флоренс взглянула на хозяйку дома еще более озадаченно. Она говорила так, словно пыталась убедить себя в чем-то. И это второе упоминание о семье Фреда и Эдварда!

– Кэтрин, – снова воззвала герцогиня, пытаясь сменить неприятную тему.

– Ничего страшного, Ипатия, – сказала та, не отрывая пытливого взгляда от Флоренс. – Девушка имеет право знать, в какое змеиное логово она хочет попасть. Я не говорю, что Фредди является худшим представителем Бербруков – эту честь я оставляю его брату, – но вся их кровь с червоточиной. Это люди с холодным, расчетливым сердцем. Ни одной женщине не под силу удержать их подле себя. Здесь не помогут ни красота, ни обаяние, ни острый ум. Хочу предупредить тебя, дорогая: бери от Бербруков все, что тебе нужно, но никогда не доверяй мужчинам этого рода, никогда не дари им своей любви. Иначе проклянешь тот день, когда судьба свела тебя с ними.

Флоренс смотрела на Кэтрин не отрываясь. Сердце стучало где-то возле желудка, глухо и болезненно. Ей начинало казаться, что подруга Ипатии способна читать мысли – о том, что она полюбила Эдварда, что страдает от этого. А Фредди? Не потому ли его тело не отзывалось на ее поцелуи, что сердце его холодно как лед? Нет, нет, не может быть! Флоренс попыталась избавиться от страха, сковавшего сердце. Фред был добр к ней, разве не так? Он ни разу не обидел ее. А Эдвард? Он заставил ее страдать, но ведь в том не его вина – только ее собственная. Он ничего не обещал ей, не обманывал ее чувств. Пусть он мрачен и суров, но он честен с теми, кого опекает.

– Уверена, что вы ошибаетесь, – твердо произнесла Флоренс. – Эдвард и Фред... очень хорошие люди.

– Самые лучшие, – подхватила Ипатия, вставая с софы. – Они совсем не похожи на отца, Кэтрин.

Та вздрогнула, когда герцогиня положила ей руку на плечо.

– Что ж, возможно. Но обещай мне, – она сжала руки Флоренс в своих, – что, если кто-нибудь из них обидит тебя и тебе будет нужна помощь, ты обратишься ко мне!

Девушка не нашлась что ответить. К счастью, Ипатия пришла к ней на выручку:

– Едва ли это понадобится. И перестань пугать юную леди, она слишком чувствительна для подобного разговора.

Ее подруга опустила глаза.

– Ну, хорошо. Но если я понадоблюсь, буду рада помочь.

Ипатия дружелюбно усмехнулась:

– Пожалуй, мы откланяемся. Не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Ну что ты! Какие глупости! – засмеялась Кэтрин, снова обретая спокойствие и добродушие. – Я всегда вам рада. Но мне известно, что вас ждет еще несколько визитов. Знаешь, Ипатия, а у Летти Коулз уже двое внучат, мальчики.

– Погоди рассказывать! Оставь это удовольствие самой Летти!

Обе женщины обменялись объятиями и поцелуями. Искренняя, добрая улыбка преображала лицо Кэтрин, делая ее моложе и красивее. Только сейчас Флоренс пожалела об отъезде Мэри Вэнс. Другой подруги у нее не было. И появится ли? Нелегко найти человека, который всегда поймет тебя и поддержит, когда все отвернулись.

Поднявшись в экипаж, Флоренс дождалась, пока кучер хлестнет лошадей, и карета тронется, а затем задала вопрос, не дававший ей покоя:

– Кэтрин и была той девушкой, которую бросил отец Эдварда?

– Да. – Герцогиня крепче сжала набалдашник своей трости. – Это лишь один из многих его грехов. Самое странное, что Стивен на самом деле любил Кэтрин. Поэтому он был так холоден со своей женой – просто не мог ей простить, что именно она уродилась дочерью герцога, а не Кэтрин. Несчастная так и не поняла, в чем провинилась перед мужем, и полагала, что недостойна его.

Флоренс содрогнулась от ужаса. Не приведи Господь когда-нибудь испытать столько боли, сколько выпало на долю этих двух женщин по вине одного мужчины!

Эдвард наблюдал за Флоренс, и его беспокойство день ото дня все возрастало. «Не в своей тарелке» – так мог сказать про нее Дженкинс. Она не выезжала верхом, почти не смеялась и перестала тайком пробираться в питомник для гончих, чтобы угостить их чем-нибудь недозволенным. От ее былой жизнерадостности не осталось и следа. Всю неделю она, словно тень, следовала за герцогиней к ее старым друзьям, как будто не было более увлекательного занятия, чем общение со старыми перечницами.

Вдова владельца антикварной лавки с ее скучными разговорами о современных нравах (разумеется, гораздо более свободных, нежели во времена ее молодости), жена церковного сторожа в старом линялом платье – девушка не пренебрегала ничьим обществом, словно старалась как можно меньше времени проводить в поместье.

Она даже посетила это мрачное привидение – Кэтрин Эксетер, чей дом обходили стороной городские мальчишки. Зная о тех трудностях, которые пережила женщина, Эдвард мог бы посочувствовать ей, но этому мешало одно неприятное воспоминание. Когда-то маленький Фредди, которому тогда было всего три года, играя в прятки, затаился за углом дома Кэтрин. Хозяйка выскочила наружу и, словно злобная наседка, защищающая цыплят, налетела на мальчика. В гневе она обозвала ничего не понимающего Фредди «адским отродьем», чем довела его до слез. Конечно, потом она рассыпалась в извинениях, и мать Эдварда приняла их, но сам Эдвард не забыл горьких рыданий испуганного брата. Поэтому ему не было дела до того, сколь набожной была Кэтрин Эксетер и сколько средств она потратила на благотворительность – для него она навеки осталась злобной старой девой.