Женский заговор. Любовь на спор - Лидия Лукьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дело только тогда удается, когда приложены максимальные, нечеловеческие усилия! – Иван Иванович снова вошел в раж. – Я работаю с утра до ночи! Будущее нашей компании мне ночами снится. Я хочу, чтобы и вы чувствовали свою причастность к нашему великому делу. Бренд «Барсук» должен покорить мир!
Уля с отвращением смотрела на его выпученные глаза и опухшее от ночных развлечений лицо и только диву давалась: он что, действительно думает, что кто-то мечтает тратить свою жизнь на то, чтобы этот самовлюбленный болван удовлетворял свои наполеоновские амбиции?
– Саня! – вдруг заорал директор, увидев в коридоре своего только что облаянного сотрудника. – Не дуйся на меня! Ты же для меня как сын!
Он подскочил к Саньке и стал его обнимать.
«Может, он голубой?» – подумала Уля.
– Вот и Ульяна на меня обиделась! – он укоризненно указал на нее, не убирая руку с плеча Саньки. – А я ей объясняю, что надо потерпеть… Имя нашей компании должно прогреметь на всю страну. Это колоссальная задача!
– Иван Иваныч, – спокойно сказала Уля, – заплатите мне деньги за две отработанные недели этого месяца. Я увольняюсь.
– Что? – не поверил своим ушам Барсук. – Уля! Как тебе не стыдно!
– Это мне стыдно? – яростно завелась Уля, что случалось с ней довольно редко. – Я лишнего не требую, и мне стыдиться нечего! И вот что я вам скажу…
И тут слова из нее посыпались как горох из мешка, резкие, гневные, безжалостные:
– Вы платите нам в три раза меньше положенного, а работать заставляете в три раза больше! Кормите нас посулами и вечно плачете, что нет денег! А раз нет денег, зачем вы все это затеяли? Ваше имя должно греметь! – передразнила она его. – Но это – ваше имя! А у меня – свои потребности и свои цели. Если у вас уж такой размах, то и платили бы соответственно! А то нестыковочка получается: планы императора, а повадки провинциального торгаша!
– Что? – растерянность на лице директора сменилась возмущением. – Это ты мне? Да я тебя всему научил! Это ты мне должна! За учебу!
– Что от меня требовалось, я и без вас умела делать! А на вашу так называемую учебу, извините, я плевать хотела!
– Скандалистка! Вместо того чтобы работать…
– Да вы сами постоянно всем мешаете работать! Врываетесь в кабинеты и орете, оскорбляя матом всех подряд! Мы по часу рабочего времени каждый день теряем, выслушивая откровения про ваши проблемы с дядей и прочее! А потом вынуждены задерживаться.
– Все, достала! – и Барсук выбежал из кабинета.
– Улечка, – Соня подняла на нее кроткие глаза, – может, не надо было так жестко?
– Я что, сказала неправду? – резко развернулась она к сотруднице.
– Но он же директор. У него столько неприятностей. Видишь, какой он нервный!
– Знаю, знаю! И расслабляется он водкой и девками, и зависает в ночных клубах, оттого что ему тяжело. Из-за этого он в казино играет, а там, скорее всего, проигрывает, поэтому и заплатить нам нормально не может. Дяде своему, видать, липовые отчеты на стол кладет. Хотела бы я на них посмотреть. Наверняка он свои траты как расходы на офис вписывает! А вы его больше защищайте, защищайте…
Уля зло выдвигала ящики стола, собирая свои вещи.
– Уля, – вбежала Марина, – ты что, правда, уходишь?
– Правда.
– Ты же за полмесяца потеряешь!
– Лучше я потеряю за полмесяца своего труда, чем… гораздо больше.
– Уля! – закусила губу Марина.
– Пусть идет! – крикнул Барсук из своего кабинета. – Ни копейки не получит!
Ульяна сложила все в большой пакет, закрыла замки сумки и, сунув руки в рукава пальто, направилась к выходу:
– Всем счастливо оставаться и пожелания скорейшего освобождения! – громко сказала она. – Иван Иванович, свои законные оставляю вам… на бедность!
На улице на нее подуло таким сильным потоком холодного воздуха, что она едва не задохнулась.
– Уля! – вдруг услышала она за спиной и повернулась.
Санька стоял с неловкой улыбкой, пытаясь взять ее за руку:
– Прости. Ну? Мир? У нас же на воскресенье билеты…
– Да пошел ты, – грубо, совсем как Иван Иваныч, ответила Ульяна и направилась вдоль улицы.
* * *
Лека, выслушав ее, неопределенно хмыкнула. Родителей Леки угораздило назвать ее Леокадией, в честь прабабушки. Мало того, она была еще и Игнатьевной! Может ли такое сочетание выговорить нормальный человек, видно, не пришло ее родителям в голову. Поэтому Лека всегда представлялась сокращенным именем, словно начисто забыла полное. А поскольку работала она главным бухгалтером и всем непременно хотелось называть ее по отчеству, то получалось что-то вроде «Лек Игнатьевна», и это ее устраивало. Лека была веснушчатая, что кукушкино яйцо, голубоглазая, яркая шатенка. Они познакомились когда-то на курсах немецкого. Потом оказалось, что и живут они в одном районе. Возвращаясь вместе с учебы, девушки постепенно сдружились, хотя были полной противоположностью друг другу. Уля – высокая, худощавая, с тонкими чертами лица, выдающими ее нервный характер, белолицая брюнетка, уверенная и решительная. Лека – маленькая, полноватая, по-женски мягкая и неторопливая.
– Ну что скажешь? – спросила ее Уля, зная по опыту, что Лека никогда не спешит с высказываниями.
– А что тут скажешь? Ты уже все сделала.
– Ты считаешь, я не права?
– Почему же? Только не слишком ли скоропалительно? Надо было сначала подыскать себе место. Есть у тебя что-то на примете?
Уля покачала головой.
– Ну вот, – вздохнула Лека. – И с этим, с Саней… Ты же говорила, что он неплохой парень.
– Мало ли что я говорила. Козел он! – вспылила Уля, но тут же, вздохнув, успокоилась. – Я сама понимаю, что не вовремя. Но я рада. Честное слово, вот сейчас я рада, что так получилось. А то в которой раз бы стерпела, а там жалко стало бы своих усилий и потраченного времени. Так и тянула бы. И что еще получилось бы из всего этого…
– Ну сделала так сделала, – улыбнулась Лека. – Поздравляю! Все-таки это поступок. Только что теперь делать будешь?
– Не знаю. Отдохну для начала недельку-другую, а заодно работу подыщу и квартиру в порядок
