Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

Когда Фред немного поправился, ему разрешили вставать. Держась за стены, он делал робкие шаги.

Однажды за этим занятием Фреда застал бородатый старик.

— Что случилось? — спросил его Фред.

Старик присел на край кровати, раскурил свою трубку от самодельной зажигалки, сделанной из гильзы, и спросил:

— Ты знаешь Тельмана?

— Нет!

Старик встал и подошел к окну:

— Послезавтра мы повезем тебя в другой лагерь. Оттуда тебя увезут в глубокий тыл. Если ты захочешь, тебя могут послать учиться в антифашистскую школу. Там ты и узнаешь, кто такой Тельман. Если ты поймешь, за что он боролся, то ты поймешь и то, каким путем должна дальше идти Германия.

— А если я не захочу?

— Мы никого к этому не принуждаем. Все будет зависеть от тебя самого.

Фред прислонился к стене и сказал:

— Я не коммунист. Все, что я сделал, я сделал потому, что ненавижу эту войну. Эту безумную войну.

— И потому, что ты хочешь жить?

— Да, и еще потому, что я хочу жить. А разве это плохо?

— Нет, не плохо. Жить хотят все, — сказал старик. — Вот и выходит, что ты выступаешь против нацизма, а это значит, что ты антифашист. Но когда окончится война, вам нужно будет строить новую Германию. Короче говоря, тот, кто хочет жить, должен иметь перед собой высокую и ясную цель.

— Когда война кончится, Германия уже не будет существовать, — заметил Фред.

Старик засмеялся и, подойдя к Фреду, сказал:

— Не будь таким глупым! Германия будет существовать и после войны. Только это будет новая Германия, за которую стоит бороться.

— Вы же ненавидите нас, немцев, ненавидите хуже чумы. Причина для этого у вас есть, — пробормотал Фред.

Старик долго молчал, посасывая свою трубку, а затем проговорил:

— В Германии нужно посеять новое, светлое, а не ненависть.

— Что именно?

— Сорняки с вашей земли мы, конечно, вырвем, и вырвем с корнем, — сказал старый партизан, — уж это точно. И вам, разумеется, поможем, но сеять должны вы сами.

— Ты думаешь, что после войны это возможно?..

— Подожди, — старик пошарил в кармане и вынул оттуда листок бумаги, который, судя по виду, побывал во многих руках. Он протянул листок Фреду со словами: — Вот, прочти! Создан специальный Национальный комитет, из одних немцев. Все они хотят жить по-новому. Это листовка комитета. Здесь, так сказать, изложена программа комитета. Прочти и верни мне. Может, и поймешь, кто и что будет сеять.

Вечером старый партизан снова навестил Фреда.

— Отдай мне листовку, — попросил он Фреда.

— Кое-что из этой листовки я понял, а кое-что до меня до сих пор не доходит. Подписи, которые стоят под листовкой, мне не известны. Вот, например, кто такой Вайнерт?

— Это поэт.

— Я о нем никогда ничего не слышал и не читал его стихов.

— В тридцать третьем году нацисты сожгли его книги, а сам поэт был вынужден эмигрировать за границу.

— А кто такой Ульбрихт?

— Это один из бывших депутатов рейхстага. Немецкий коммунист. Он бежал из Германии, так как он боролся против фашистов.

— А ты откуда это знаешь?

— Ты забыл, что я тоже немец.

Через два дня все встали очень рано. С Большой земли прилетел самолет, который привез партизанам боеприпасы, продовольствие и почту. На обратном пути он должен был забрать раненых партизан и Фреда.

С помощью Алеши Фред доковылял до небольшого обоза, состоявшего всего-навсего из пяти подвод. Впереди следовала группа партизанских разведчиков.

Маленькие, но юркие повозки легко катились по лесной дороге. К полудню добрались до лощины, где обоз поджидали двое партизан с канистрами, в которых оказался овощной суп и гуляш с картофелем.

После обеда Алеша почему-то забеспокоился. Он все время ерзал на кучерском месте, то и дело поглядывая на Фреда.

Вскоре они миновали партизанского часового, а через несколько минут уже сидели в партизанском лагере, состоявшем из землянок, заметить которые было отнюдь не легко.

Женщины и дети окружили повозки. Все довольно недружелюбно поглядывали на Фреда. После объяснения старого партизана лед недружелюбия несколько растаял.

— Здесь мы останемся до утра, — распорядился старый партизан.

Алеша помог Фреду слезть на землю и куда-то повел его.

— Куда? — спросил его Фред.

— Иди — увидишь.

Он подвел Фреда к одной из землянок и сказал:

— Входи!

Немного помедлив, Фред вошел в землянку с крошечными оконцами. Алеша шел за ним.

За столом сидела старая седоволосая женщина. Возле нее играла маленькая девочка. Увидев немца в форме, девочка испуганно вскрикнула и забилась в угол.

— Галина! — позвал Алеша девочку. — Галина!

Дальше он сказал сестренке что-то такое и так быстро, что Фред ничего не понял.

Тогда девочка подбежала к Алеше. Он взял ее на руки и что-то долго говорил, кивая в сторону Фреда.

Сквозь открытую дверь на лицо девочки упал солнечный луч, и Фред увидел белокурые волосы и испуганно полуоткрытый рот.

Алеша все еще уговаривал Галю, а Фред подошел к ней и хотел взять ее руки в свои, но девочка заплакала такими слезами, что они скатывались на ее платьице.

Тогда Алеша с сестренкой на руках вышел из землянки. Фред пошел за ним. Девочка обняла брата за шею и, прижавшись к нему всем тельцем, испуганно следила взглядом за Фредом.

Фред еще раз попытался подойти к ней, но она спрятала личико на плече у брата.

— Не мучь ее напрасно. Она пока еще не может всего понять, — заметил подошедший к ним старый партизан с бородой. — Она в тебе видит только гитлеровца.

— От нас, немцев, скоро и собака кости не возьмет, — проговорил с горечью Фред. — Взрослые ненавидят нас, а детишки убегают от нас в угол.

— Так будет не всегда, — возразил ему старик. — А теперь пошли. Нам еще нужно успеть на аэродром.

Они направились к повозкам. Женщины, провожавшие партизан, увидев Фреда, невольно попятились. И лишь одна подошла к Фреду и молча протянула ему краюху хлеба.

— Возьми, — сказал ему старый партизан. — Она потеряла на войне обоих сыновей. Галина ей как родная дочь. Возьми хлеб.

Случай на границе

— Сверим часы, — сказал унтер-офицер Йонас, обращаясь к ефрейтору Венде. — Сейчас девятнадцать часов тридцать шесть минут. Не забудьте проход в минном поле обеспечить скрытой сигнализацией. Но только побыстрее. Вы все знаете, что я вам объясняю!..

Оба пограничника лежали в замаскированном окопчике. Йонас снял фуражку и пригладил рукой жесткие волосы, которые непокорно торчали во все стороны. Затем он посмотрел на небо. По нему плыли тяжелые грозовые облака, обещающие дождь, которого давно ждала высушенная жарким солнцем земля.

Унтер-офицер хотел сказать что-нибудь утешительное о приятном дождичке, но не сказал, а лишь спросил, понял ли ефрейтор приказ.

— Так точно, товарищ унтер-офицер! — ответил Роберт Венде, провожая унтер-офицера взглядом, когда тот быстрыми шагами направился к машине.

И вот они остались одни: он, Венде, рядовой Гейман и немецкая овчарка, по кличке Альфа, которую Гейман привез с собой со старого места службы.

Под прикрытием густого кустарника они прошли немного вдоль дороги, установили тайную сигнализацию в проходе, как им было приказано, а затем залегли в кустах и начали наблюдение.

Когда стало темнеть и контуры деревьев и местных предметов расплылись, к шлагбауму, что был установлен по ту сторону границы, приблизились четыре западногерманских пограничника. Вдруг к ним подошел мужчина в гражданском, который, несколько раз ткнув рукой в их сторону, что-то сказал пограничникам.

Скоро стало совсем темно. Роберт всматривался в темноту, но почти ничего не видел. А тут еще разразилась гроза и полил дождь, который шел до полуночи.

Пограничники сменили позицию, переместившись к группе деревьев, которые росли как раз напротив прохода, проделанного в минном поле, о котором им напоминал унтер-офицер Йонас.

Получше завернувшись в плащ-палатки, они залегли, после чего Венде распределил сектора наблюдения. Тяжелые дождевые капли, срывавшиеся с деревьев, падали на них, навевая дрему.

Фриц Гейман отвечал на вопросы Венде все ленивее и медленнее, а вскоре и вообще замолчал.

Роберт посмотрел на него и увидел, что тот уткнулся лицом в траву и, кажется, спит.

Венде рассердился и поднял было руку, чтобы разбудить коллегу, но помедлил и не сделал этого, подумав; «Пусть. Фриц — человек новый, еще не привык к ночным дежурствам. Пусть подремлет минутку, это поможет. Я же не сплю, да и Альфа бодрствует».

Роберт дружелюбно почесал у овчарки за ушами, улыбнулся, вспоминая, как Фриц, прибыв в их отделение, представлялся им. Высокий и худой, он встал, смущенно улыбнулся и начал рассказывать о том, что до армии он работал продавцом и что у его отца есть своя небольшая лавочка. Разумеется, по патенту, подчеркнул Роберт, увидев, как некоторые солдаты переглянулись и заулыбались.