Великие заблуждения человечества. 100 непреложных истин, в которые верили все - Сергей Мазуркевич

Не соответствуют нашим привычным представлениям о джентльменах удачи и строгие правила, регламентировавшие поведение пирата практически на всех кораблях. Так, например, особые меры наказания применялись к тем, кто принуждал своих товарищей пьянствовать против их воли.

Показателен в данном случае пример английского пирата Бартоломея Робертса. В 1719 году он запретил на своем корабле азартные игры в карты и кости и не разрешал приводить на корабль женщин. В двадцать ноль-ноль на корабле Робертса играли отбой и гасили свет. Если же кто-то все-таки хотел испить рому после сигнала, то делал он это на палубе на глазах капитана, который был убежденным трезвенником и пил только чай.

Считается, что пираты всегда были вне закона. Это не совсем так. Дело в том, что испанские колонизаторы, побаиваясь конкуренции в грабеже местных жителей, не признавали за другими европейскими державами – Великобританией, Францией и Нидерландами, «опоздавшими» с открытием Нового Света, права создавать свои поселения в Вест-Индии и вести здесь торговлю. Потому короли этих стран щедро выдавали джентльменам удачи специальные грамоты на право захватывать и грабить суда стран, с которыми они воевали. Получив такие «свидетельства», конечно за немалую плату, эти пираты разбойничали, можно сказать, на законном основании. Их называли каперами (от каперских свидетельств) или королевскими пиратами. Они разбойничали на морских дорогах под флагами своих стран. По каперским свидетельствам «законные пираты» половину награбленных ценностей должны были отдавать правительству.

Заканчивая разговор о пиратах, мы никак не можем не затронуть волнующую чуть ли не каждого из нас тему пиратских кладов. Увы, романтиков придется разочаровать. Пираты практически никогда не зарывали свою добычу. Особого доверия между ними никогда не было, а потому трудно поверить, что они могли хранить награбленное добро в общем котле, да еще на необитаемом острове. Ни один пират никогда не сходил на берег, не имея при себе своей доли добычи. Конечно, он мог ее и закопать где-нибудь, но обычно предпочитал потратить на простые радости жизни – ром и женщин.

Антонио Сальери

И в землю бьет молва, как молот,

А он в земле из-под плиты,

Лишь правды, а не доброты

У каждого столетья молит.

Историческая справка

САЛЬЕРИ АНТОНИО. Родился 18 августа 1750 года в Леньяго, близ Вероны. Итальянский композитор, дирижер и педагог. С 1766 года жил в Вене, придворный композитор (с 1774 года) и капельмейстер (с 1788 года). Руководил итальянской оперной труппой (до 1790 года) и придворной певческой капеллой (до 1824 года). Автор многих опер. Среди его учеников – Л. Бетховен, Ф. Шуберт, Ф. Лист и др. Скончался 7 мая 1825 года в Вене.

С легкой руки Александра Сергеевича Пушкина, использовавшего легенду об отравлении Антонио Сальери гениального Моцарта в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери», большинство наших соотечественников уверены в том, что все так и было. Что же касается соотечественников не наших, то у них есть свои популярные источники этой легенды: созданная под влиянием все того же Пушкина пьеса Петера Шеффера «Амадеус» и одноименный фильм Милоша Формана по этой пьесе.

Однако серьезные исследователи давно уже считают, что Пушкина в большей степени интересовала не историческая правда, а возможность поставить вопрос: совместимы ли гений и злодейство? К тому же частенько он использовал источники, которые трудно назвать достоверными.

Так, в одной из своих заметок Александр Сергеевич пишет: «Сальери умер лет восемь тому назад. Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении – в отравлении великого Моцарта».

И действительно, в некоторых газетах и журналах того времени появлялись заметки о том, что Сальери, находившийся в больнице для умалишенных, будто сам кому-то признался в этом. Правда, до сих пор так и не удалось установить, кому же конкретно он сделал это признание. Но, скорее всего, такого признания вовсе не было. Об этом свидетельствуют санитары больницы, где находился Сальери и его лечащий врач:

«Мы, нижеподписавшиеся… санитары заявляем перед лицом Бога и перед всем человечеством, что… с начала длительной болезни [кавалера Сальери]… ни разу его не оставляли наедине… Мы также свидетельствуем, что, в связи в его слабым здоровьем, никому, даже членам его семьи, не разрешалось навещать его… В связи с этим на поставленный вопрос, соответствует ли действительности, что вышеупомянутый кавалер Сальери говорил во время болезни, что он отравил знаменитого композитора… Моцарта, клянемся честью, что никогда не услышали от Сальери таких слов…

Доктор Рерик, лечащий врач Сальери, подтверждает свидетельство двух… санитаров».

К тому же сам Сальери перед смертью говорил прямо противоположное якобы сделанному им признанию. В октябре 1823 года, получив специальное разрешение от властей, его посетил в госпитале один из учеников, известный пианист и композитор Мошелес. Впоследствии он вспоминал: «Это была печальная встреча. Он выглядел призраком и говорил незаконченными фразами о своей быстро приближающейся смерти. В конце он сказал: «Хотя я смертельно болен, я хочу заверить вас честным словом, что нет совершенно никаких оснований для этих абсурдных слухов. Вы знаете, о чем я: Моцарт, что я якобы отравил его. Но нет. Это – злобная клевета, одна только злобная клевета. Скажите миру, дорогой Мошелес, что старый Сальери на краю смерти сам вам это сказал».

А немногим позже в защиту Сальери выступили два его друга – поэт Джузеппе Карпани и пианист и композитор Сигизмунд фон Нейком.

Карпани в одном из итальянских изданий опубликовал обширную работу, в которой не только отмечал высокие моральные качества Сальери и указывал на взаимное уважение, которое испытывали друг к другу Моцарт и Сальери, но и привел свидетельство доктора Гюльденера фон Лобеса, старшего медицинского инспектора Нижней Австрии. Фон Лобес, находившийся ранее в постоянном контакте с двумя докторами, лечившими умиравшего Моцарта, писал: «Он (Моцарт. – С. М.) заболел ревматической и воспалительной лихорадкой поздней осенью. Эти заболевания были в то время широко распространены и поразили многих. Я узнал о случившемся только через несколько дней, когда его состояние уже значительно ухудшилось. По ряду причин я не посещал его, но постоянно справлялся о его состоянии у доктора Клоссета, с которым я был в контакте почти ежедневно. Последний рассматривал заболевание Моцарта как серьезное и с самого начала опасался фатального исхода, в особенности осложнений на мозг (deposit on the brain). Однажды он встретил доктора Саллаба и сказал ему вполне определенно: «Моцарта не спасти. Уже невозможно сдержать осложнение». Саллаб тотчас же передал это мнение мне. И действительно, Моцарт скончался через несколько дней с обычными симптомами осложнений на мозг.

Его смерть привлекла всеобщее внимание, но и малейшее подозрение в отравлении никому в голову не пришло. Так много людей видело его во время болезни, столь многие справлялись о нем, семья его ухаживала за ним с такой заботой, его доктор, всеми высоко почитаемый, талантливый и опытный Клоссет, лечил его со всей тщательностью скрупулезного врача. В этой ситуации даже малейший след отравления не избег бы их внимания. Болезнь приняла свой обычный оборот и имела свою обычную продолжительность… Подобное заболевание атаковало в это время большое количество жителей Вены и для многих из них имело столь же фатальный исход и при тех же симптомах, что и в случае Моцарта. Официальное обследование тела не выявило абсолютно ничего необычного».

Это свидетельство Лобеса Сигизмунд фон Нейком опубликовал как довод в защиту Сальери. В своей публикации Нейк так же, как и Карпани, чрезвычайно высоко оценивает человеческие и профессиональные качества Сальери и не допускает даже мысли, что он мог быть причастен к смерти Моцарта.

К настоящему времени медицинскому анализу болезни и причин смерти Моцарта посвящено огромное количество работ. Есть несколько наиболее распространенных версий. Так, согласно версии врача Карла Бэра, Моцарт умер от ревматической лихорадки, возможно осложненной острой сердечной недостаточностью и усугубленной прямо-таки убийственным лечением (так, по некоторым данным, Моцарт потерял в результате кровопусканий не менее двух литров крови).

По другой версии, изложенной в 1984 году врачом Питером Девисом, Моцарт еще в шесть лет заразился стрептококковой инфекцией дыхательных путей. Затем он переболел тифом, ветрянкой, бронхитом, гепатитом А. Инфекция сказалась через годы суставным ревматизмом. Кроме того, присутствовали и почечная недостаточность, а также кровоизлияние в мозг и смертельная бронхопневмония.