Последний ученик да Винчи - Наталья Александрова

— Это лучший катер на всем море от Сицилии до Турции! — гордо прокричал Гвидо, полуобернувшись к пассажирам. — Не всякий самолет может его обогнать!

Его слова срывал с губ встречный ветер, и Маша скорее догадывалась, что он говорит.

— Мы не налетим на скалы? — встревоженно выкрикнула она, вглядываясь в чернильную темноту по курсу катера.

— Дамочка, вы не знаете, кто стоит за штурвалом! — презрительно отозвался Гвидо. — Я возил контрабанду в этих водах еще в те годы, когда за килограмм героина можно было купить океанскую яхту! Гвидо знает здесь каждую скалу, каждый камень!

Маша замолчала, восторженно глядя вперед. Темнота расступалась перед носом катера, как театральный занавес, и только соленые брызги, сорванные с гребней волн, летели в разгоряченные скоростью лица пассажиров.

Так проходил час за часом, и Гвидо словно слился с штурвалом своего корабля. Справа по курсу стремительно пролетели темные силуэты каких-то скал, и катер чуть уклонился влево, чтобы потом снова вернуться на прежний курс.

Наконец, темнота на востоке начала понемногу редеть, наливаться розовым, и в этом розовом сиянии начали проступать очертания берегов.

— Это Египет, — проговорил Гвидо, обернувшись к пассажирам. — Скоро мы подойдем к берегу.

Он понемногу сбросил скорость и изменил курс.

Скалистый берег быстро приближался, окруженный, словно старинным кружевом, пенной полосой бурунов.

В это время вдалеке над египетским берегом показалось в небе крошечное темное пятнышко. Гвидо помрачнел, повернул штурвал и снова прибавил скорость. К нему подошел Джузеппе, озабоченно показал на пятно в небе и что-то быстро проговорил на гортанном приморском диалекте.

— Мохаммед, — проворчал Гвидо. — Египетская береговая охрана! У нас с ним вот так! — и он ударил ребром ладони по горлу.

Пятнышко в небе быстро росло, и уже можно было разглядеть приближающийся вертолет. Но и берег находился уже совсем близко. Катер скользнул вдоль полосы прибоя, обогнул высокую скалу. Перед ним открылся вход в глубокую пещеру. Гвидо сбросил скорость, и его маленькое судно по инерции вплыло в полутемный грот.

Вода внутри пещеры отливала глубокой зеленоватой лазурью. Под днищем катера медленно проскользнула большая темная рыба. Гвидо заглушил мотор и присел на ящик с инструментами.

Снаружи все громче доносился рев мотора.

По воде перед входом в пещеру пронеслась огромная тень вертолета. Джузеппе сделал неприличный жест:

— Что, взяли? Вот вам!

— Тише! — Гвидо поднес палец к губам. — Не дразни гусей!

Рев вертолета начал постепенно стихать. Гвидо запустил мотор и на малых оборотах вывел катер наружу. Убедившись, что вертолет береговой охраны исчез, он повернул штурвал, обогнул скалу и плавно вошел в небольшую бухточку.

— Мы не могли идти прямо в Александрию, — пояснил он. — Здесь меня очень хорошо знают. Сейчас вы сойдете на берег, обойдете холм и увидите деревню. Спросите Камаля, это мой друг. Скажете, что вы от меня, он отвезет вас в Каир, его такса — пятьсот долларов.

Маша отдала контрабандисту оставшиеся деньги. Джузеппе спрыгнул в воду, подтащил катер ближе к берегу, пришвартовал его и перекинул сходни.

Маша со Старыгиным сбежали на белый, утрамбованный прибоем песок.

— Счастливого пути! — крикнула девушка морякам и зашагала по узкой тропке, огибавшей песчаный холм.

За холмом действительно оказалась маленькая рыбацкая деревушка. Низенькие хижины теснились в жалкой тени нескольких чахлых пальм. Полуголые мальчишки окружили иностранцев и принялись дружно выкрикивать:

— Мани, мани, мани!

Однако когда Маша три раза повторила имя Камаля, ребятишки убежали и через несколько минут вернулись в сопровождении высокого, длинноусого, загорелого до черноты араба в длинной белоснежной рубахе-халлабе и клетчатом головном платке, который обычно называют «арафаткой».

Сначала Камаль держался настороженно, но, услышав имя Гвидо, оттаял и согласился отвезти незнакомцев в Каир.

Он выкатил из-за глинобитной хижины вполне современный джип и распахнул перед пассажирами его дверцы.

Едва джип отъехал от деревни, кончилась всякая растительность и любое, даже отдаленное подобие дороги. Вперед, насколько хватало глаз, протянулась бескрайняя песчаная пустыня. То же море, только куда более бесплодное и суровое, чем то, которое путники бороздили минувшей ночью.

Камаль вовсю жал на газ и лихо крутил руль, объезжая высокие барханы. Он во весь голос распевал какую-то восточную песню, в которой через слово звучало с трудом переводимое на европейские языки, но и без перевода понятное слово «хабиби». Джип подскакивал на неровностях почвы и приземлялся на все четыре колеса.

В этой бешеной гонке по пустыне было что-то от ночного полета на катере через море, от одного континента до другого. Та же бесшабашность, то же презрение к опасности.

— Смотрите! — Камаль махнул рукой вправо, в бескрайнюю пустыню. Маша проследила за его жестом и увидела на горизонте огромное сверкающее озеро, по берегам которого покачивались верхушки стройных пальм.

— Оазис? — спросила девушка.

— Мираж, — коротко ответил водитель.

Прошло еще полчаса, и слева на горизонте снова показалась узкая сверкающая полоса. Маша приподнялась на сиденье и указала на нее Камалю:

— Мираж?

— Шоссе, — отозвался тот и круто вывернул руль влево.

Джип стремительно пролетел последнюю песчаную перемычку и вылетел на гладкое шоссе, пустынное в этот ранний утренний час. Скорость сразу увеличилась.

Через час с одной стороны от дороги показались невысокие тускло-коричневые горы, с другой — в монотонный пейзаж пустыни начали вклиниваться полосы темной земли, расцвеченные зеленью пышной растительности. Прошло еще около часа, и все пространство по сторонам шоссе зазеленело рощами, полями и садами: машина приближалась к благодатной нильской долине с ее тяжелой, плодородной землей, пять тысяч лет питающей многочисленное разноплеменное население Египта. На шоссе появилось много машин — шустрых стареньких легковушек, грузовичков окрестных крестьян и мелких торговцев, сверкающих темным лаком «Мерседесов» обитателей загородных вилл. Приближались окрестности Каира.

Шоссе плавно перетекло в оживленную городскую улицу. Справа промелькнул стройный легкий минарет, купол мечети, облицованный голубой глазурью. Промелькнула низкая темная ограда мусульманского кладбища. Вплотную к нему примыкали полуразрушенные, кое-как подлатанные ржавой жестью и фанерой лачуги. И сразу за ними — роскошная вилла с мраморным фронтоном, утопающая в прохладной зелени сада.