Лёд и пламень - Максин Барри

Он еще раз осмотрел свое новое жилище — прямоугольный, ничем не заполненный кусочек пространства, и с сомнением покачал головой. Неужели она в самом деле собирается явиться сюда с ведром краски? Мэрион Вентура. Принцесса Вентура.

Он посмотрел в окно. Вокруг сияли огни Манхэттена, освещая огромные корпуса офисов и отелей, а выше, в ночном небе, уже появились звезды. Неожиданно он вспомнил о Брайони. Там, где она была сейчас, звезды, наверное, сияли ярче. Воздух там свежее и чище, а вокруг, должно быть, первозданная тишина. Совершенно случайно он узнал, где она. Мэрион пожаловалась ему, что отец купил какую-то ферму в Вермонте, а дальше было очень легко узнать, что в этом замешана Брайони Роуз. Несомненно, она стремилась помочь Вентуре поглотить «Джермейн корпорейшн», и Хэдриан не знал, радоваться ему или сожалеть об этом. Ведь Мэрион, наоборот, не жаждала поглощения компании Джермейна, а намеревалась создать собственную, начав на пустом месте. Ему не хотелось делать выбор между двумя женщинами, которых он любил. Но хорошо уже то, что он знал, где находится сейчас Брайони. Однако все ли у нее в порядке?

Он нахмурился, задумавшись, отчего это у него сделалось так тревожно на душе. Брайони стала теперь красавицей. Если она вступила в контакт с Кристофером Джермейном (а она наверняка сделала это), кто знает, что из этого могло выйти. Она ведь одна там, без всякой поддержки. Но, если пытаться заставить ее передумать и покинуть Вермонт, тоже не выйдет ничего путного. Это Хэдриан чувствовал инстинктивно. Она была слишком тверда в своем намерении заставить Джермейна расплатиться за все, что он совершил. Она была слишком одержима, слишком разъярена. Быть может, это поможет ей, подумал Хэдриан, уставившись в звездное небо. Дай Бог, чтобы Джермейн был сейчас в опасности, а не она сама.

— Будь осторожна, — прошептал он, и его счастливое настроение, которое только что им владело, исчезло без следа. — Ради Бога, будь осторожна, Брин!..

Стоуви, Вермонт

Брайони сделала шаг в сторону, когда Кристофер прошел совсем рядом с ней и щелкнул выключателем.

— Добро пожаловать в мой дом, — произнес он суховато и тщательно закрыл за собой дверь.

Весь день они провели, осматривая город, и Брайони изо всех сил старалась быть оживленной и остроумной. Она позволила ему взять ее под руку и ни разу не отпрянула, когда он прикасался к ней. Обед был превосходным, а катание на лодке очень приятным. Но зачем же она согласилась зайти к нему домой! Она играла с огнем и знала это.

Дом его оказался большим деревянным строением на самой окраине города, там, где уже начинался лес. Брайони ожидала увидеть роскошную мебель, которая выставляла бы напоказ его богатство, но ничего подобного — обстановка была простой и солидной. Одна из стен занята огромным кирпичным камином, и Крис направился именно туда. Он сунул в камин несколько хорошо просушенных сосновых поленьев; они быстро занялись.

Окна гостиной выходили на город, и ее потянуло к ним. Но Крис, который наблюдал за каждым ее движением, опередив ее, задернул шторы, Брайони остановилась как вкопанная.

— Тебе не нравится вид? — спросила она.

— Нравится, иначе я не купил бы этот дом, — произнес он мягким голосом. — Но я не разделяю привычку моих добрых соседей оставлять занавески распахнутыми, а огни включенными по ночам. Я предпочитаю не выставлять напоказ свою личную жизнь.

Брайони с опаской посмотрела на него Остаться наедине с мужчиной в его доме — подобный поступок делал женщину легкой добычей. И она уже почти сожалела, что согласилась зайти к нему. Но у нее было одновременно и чувство, что он просто таким образом испытывал ее. Смотрел, как далеко она готова зайти.

— Ты не против чашки горячего шоколада? — спросил Крис негромко, и Брайони кивнула, облегченно вздохнув. Ей необходимо было остаться одной хотя бы на несколько минут. Он вернулся с двумя чашками и печеньем и направился к широкому дивану у камина, рядом с которым поставил поднос. Заметив почти паническое выражение в ее глазах, Крис мрачно усмехнулся.

— Ты собираешься простоять на ногах всю ночь? Диван для того и существует, чтобы сидеть на нем. Именно для этого его некогда изобрели.

Брайони хмуро кивнула и, сделав несколько шагов в направлении дивана, устроилась наконец рядом с ним. Крис скользнул взглядом по ее унылому профилю и вздохнул. Она была так зажата и скована, что это уже раздражало его. Сколько времени нужно, подумал он, прежде чем она хоть немного раскрепостится?

— Ты знаешь, у тебя чудные волосы, — сказал он негромко и приподнял рукой ее тяжелый локон. Суставами пальцев дотронулся при этом до ее уха, и Брайони задрожала, сделав глубокий порывистый вздох.

— Спасибо, — хриплым голосом выдавила она.

— И чудесная кожа, — продолжал он как ни в чем не бывало, проводя пальцами по ее бархатистой щеке. — Совсем как английская роза — немного бледная, шелковистая и мягкая. А впрочем, — тут он полностью повернулся к ней, коснувшись своим согнутым коленом ее колена, — ты наверняка и сама знаешь это. Сколько мужчин, должно быть, уже говорили тебе нечто подобное.

Он спросил себя, а имелся ли на самом деле хоть один такой мужчина, и вдруг понял, что, живя в этой Богом забытой йоркширской долине, она едва ли была окружена толпой ухажеров. Внезапная мысль, что она могла быть еще и девственницей, вызвала у него какой-то приятный озноб. Его пальцы, касавшиеся ее щеки, задрожали, и он нехотя опустил их.

То, что начиналось почти как игра в кошки-мышки, вдруг перестало быть для него просто забавой. Вероятно, она воображала себя кошкой, собиравшейся запустить в его шкуру свои очаровательные коготки. Но он-то знал, что все как раз наоборот, хотя все-таки не был до конца уверен в этом. У Брайони обнаружилась удивительная способность выбивать почву у него из-под ног, и мысль о том, до чего легко ей это удается, была для него неприятной.

— Хороший шоколад, — сказала она, делая быстрый глоток.

— Я рад, что он тебе нравится, — отозвался Крис с легкой усмешкой.

— Мне правда нравится. Очень, — настаивала Брайони, хотя и чувствовала, что говорит не то. Она снова запуталась.

— Ну что ж. — Он интимно понизил голос. — Мне нравится делать вещи, которые нравятся тебе. — Говоря это, он взял ее руку в свою. И почувствовал, как пульс ее участился, когда он стал поглаживать ей запястье. — Но в этом ведь тоже нет ничего необычного для тебя, не так ли, Брайони Роуз?

Брайони подняла глаза, но, встретив его прямой настойчивый взгляд, тут же опустила их снова. С чего это она решила, что у него ледяные глаза? Сейчас они были горячими, обжигающими, проникающими внутрь, расплавляющими…

— Я… не знаю, что ты имеешь в виду, — выдавила она.

Кристофер усмехнулся. Она действительно не знала — но скоро узнает. Да, узнает.

— Я имею в виду, что красивые женщины привыкли принимать как должное, что мужчины делают все, чего они хотят.

Сердце у Брайони застучало. Но было ли это то, чего она втайне хотела? Не мечтала ли она постоянно видеть Кристофера Джермейна влюбленным в нее? Желающим ее? Не стремилась ли опутать его сетями той извечной власти, которой женщина опутывает мужчину с начала времен?

— Ну, это лишь на словах, — проговорила она, слегка улыбнувшись при этом.

Крис прищурился.

— Почему же? Возьмем меня, к примеру. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, и я сейчас это сделаю.

Брайони с трудом проглотила комок, подступивший к горлу, и прижалась к боковушке дивана, когда он подался к ней.

— Я… я совсем этого не хочу, — пролепетала она, но так неубедительно, что Крис не обратил внимания на ее слова. Его сильные руки обвились вокруг ее плеч, и правой он повернул Брайони лицом к себе. Она не успела и вздохнуть, как ее груди оказались прижатыми к его твердым ребрам, а губы коснулись ее губ.

Кровь застучала у нее в голове, и она простонала негромко, повинуясь его молчаливому, но твердому приказу. Она чувствовала, что сила ее собственного желания не уступит его желанию, а взрыв страсти, разлившейся по жилам, заставил помимо своей воли прижаться к нему.

Неожиданно Брайони почувствовала, что опрокидывается и он накрывает ее своим телом. Его губы были все еще прижаты к ее губам, а волосы щекотали ей лицо. Возбужденная и напуганная внезапным натиском, она простонала, и его поцелуй стал мягче, как бы успокаивая ее. Он медленно оторвал губы от ее рта, но тут же прильнул в поцелуе снова, но уже мягче, нежнее, бережнее. Она вздохнула, когда он провел языком по контурам ее губ ужасно чувственным и дразнящим движением. Задыхаясь, она судорожно схватила ртом воздух, и ее руки, державшие его плечи, задвигались в медленной, плавной ласке.

Постепенно его губы начали спускаться вниз, вдоль тела, выжигая на нем огненную дорожку. Ее спина словно сама собой изогнулась, когда его ладони легли на ее груди, а соски затвердели от его ласкающих рук.