Где властвует любовь - Джулия Куин

– Нет! – вскрикнула она, буквально вскочив со своего места. – Не делай этого!

– Но ты же только что сказала…

– Я ничего не говорила! – возмутилась она. – Я только вздохнула.

– О, ради Бога, Пенелопа, – натянуто произнес Колин. – Ты ясно выразила свое согласие…

Пенелопа даже задохнулась от подобного нахальства.

– С каких это пор ты научился интерпретировать мои вздохи?

Колин взглянул на уличающую бумажку, которую все еще держал в руке, размышляя, что с ней делать.

– В любом случае, – продолжила Пенелопа; глаза ее гневно сверкали, делая ее почти красивой, – я помню каждое слово. Ты можешь уничтожить этот листок, но ты не можешь уничтожить меня.

– А жаль, – пробормотал он.

– Что ты сказал?

– Не тебя, – произнес Колин сквозь зубы. – Я хотел бы уничтожить леди Уистлдаун. Против тебя я ничего не имею.

– Но я и есть леди Уистлдаун.

– Помоги нам Боже.

И тут в Пенелопе что-то просто лопнуло. Весь гнев, все разочарование, все отрицательные эмоции, копившиеся годами, вырвались наружу, направленные на Колина, который из всего высшего света, пожалуй, меньше всего этого заслуживал.

– Почему ты так себя ведешь? – яростно вопросила она. – Что такого ужасного я сделала? Оказалась умнее тебя? Вела тайную жизнь? Повеселилась за счет нашего хваленого общества?

– Пенелопа…

– Хватит, – отрезала она. – Ты уже достаточно сказал. Теперь моя очередь.

Колин так поразился, что послушно замолчал, недоверчиво уставившись на нее.

– Я горжусь тем, что сделала, – произнесла она дрожащим от волнения голосом. – И мне нет дела, что скажешь ты или кто-нибудь другой. Никто не отнимет этого у меня.

– Я и не пытаюсь…

– Мне не нужно, чтобы все знали правду, – сказала она, заглушив его слабый протест. – Но будь я проклята, если позволю Крессиде Тумбли, той самой особе, которая… – Теперь она дрожала всем телом, охваченная воспоминаниями, каждое из которых ранило.

Вот Крессида, известная своей грацией, спотыкается и проливает пунш на платье Пенелопы – единственное платье, которое ей позволили выбрать самой в тот первый сезон и которое не было желтым или оранжевым.

Вот Крессида умоляет молодых людей пригласить Пенелопу на танец – так громко и жалостливо, что Пенелопа готова умереть от унижения.

Вот Крессида во всеуслышание рассуждает о том, как она переживает из-за внешности Пенелопы. «Ах, это просто нездорово – столько весить в твоем возрасте», – причитает она.

Пенелопа так и не узнала, удавалось ли Крессиде скрыть злобное удовлетворение от очередной шпильки в ее адрес. Она выскакивала из комнаты, ослепленная слезами, слыша за спиной приглушенные смешки.

Крессида всегда точно знала, куда вонзить кинжал и как повернуть его в свежей ране. И не важно, что Элоиза оказывала Пенелопе всяческую поддержку, а леди Бриджертон делала все, чтобы укрепить ее уверенность в себе. Пенелопа не могла даже припомнить всех случаев, когда она засыпала в слезах из-за жестоких выходок Крессиды Купер Тумбли.

Слишком многое сошло с рук Крессиде в прошлом. И все потому, что у Пенелопы не хватало смелости постоять за себя. Но этого она ей не отдаст. Только не ее тайную жизнь, единственный уголок ее души, где она была сильной, гордой и бесстрашной.

Что ж, возможно, Пенелопа не умела защитить себя, но леди Уистлдаун – умеет!

– Пенелопа? – осторожно окликнул ее Колин.

Она тупо уставилась на него, не сразу вспомнив, что уже 1824 год, а не 1814-й, и она сидит в карете рядом с Колином, а не забилась в угол бального зала, прячась от Крессиды Купер.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он.

Пенелопа кивнула, стараясь овладеть собой.

Колин открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и после минутной паузы накрыл ее руку своей.

– Поговорим об этом позже, хорошо?

Пенелопа снова кивнула. Она хотела только одного: чтобы это ужасное утро закончилось – если бы не одна деталь, которую она не могла оставить без комментариев.

– Крессида не погибла, – тихо сказала она.

Колин в замешательстве повернулся к ней.

– Что?

Пенелопа слегка повысила голос.

– Крессида заявила, что она леди, Уистлдаун, однако ее репутация не пострадала.

– Потому что ей никто не поверил! – заявил Колин. И, особенно не задумываясь, добавил: – К тому же она… другая.

Пенелопа медленно повернулась к нему.

– Какая – другая? – поинтересовалась она.

Колин ощутил что-то похожее на панику. Он чувствовал, что выбрал неудачные слова. Как может одно короткое предложение причинить такой вред?

Другая.

Они оба знали, что это значит. Крессида популярна, красива. И достаточно нахальна, чтобы вынести последствия подобного признания.

А Пенелопа…

У нее нет ни апломба, ни связей, которые спасли бы ее от краха. Бриджертоны, конечно, окажут ей поддержку, но даже они не в состоянии предотвратить ее падение. С любым другим скандалом можно было бы справиться, но леди Уистлдаун в то или иное время задела чувства практически каждой значительной персоны на Британских островах. Когда все опомнятся от шока, на нее обрушится шквал возмущения.

Едва ли кто-нибудь станет восхищаться ее умом, остроумием и смелостью.

Нет, ее объявят злобной, мелочной и завистливой.

Колин хорошо знал светское общество. И догадывался, как поведут себя его собратья по классу. Аристократы способны на отдельные проявления великодушия, но как сообщество они склоны опускаться до самого низменного обывательского уровня.

– Понятно, – сказала Пенелопа в ответ на его молчание.

– Ничего тебе не понятно, – поспешно возразил он.

– Да нет, Колин, – сказала она с какой-то обреченностью в голосе, – все понятно. Просто я всегда надеялась, что это ты – другой.

Колин схватил ее за плечи и повернул к себе. Он ничего не сказал, устремив на нее вопросительный взгляд.

– Я думала, что ты веришь в меня, – сказала Пенелопа, – что ты способен видеть дальше заурядной внешности.

Ее лицо было таким знакомым. Он видел его тысячу раз и все же до недавнего времени не мог бы сказать, что знает его по-настоящему. Помнил ли он эту крохотную родинку чуть ниже ее левого уха? Замечал ли когда-нибудь теплое сияние ее кожи? Или золотистые искорки в ее карих глазах?

Как получилось, что он танцевал с ней столько раз и не заметил, что ее губы созданы для поцелуев?

Нервничая, Пенелопа облизывала губы. Он видел это не далее как вчера. Наверняка за двенадцать лет их знакомства она проделывала это не раз, но только сейчас один лишь вид ее язычка заставлял его тело напрячься.

– Ты не заурядная, – произнес Колин тихо и настойчиво.