Ивановская горка. Роман о московском холме. - Пётр Георгиевич Паламарчук

уступами украшена зелёными изразцами, потолок штукатурный, пол выстлан каменною лещадью. В другой печь кирпичная, потолок с полом уже дощатые. Между светлицами бревенчатые с двумя же чуланами сени. Все строение крыто тёсом. На дворе сверх того блинная изба и конюшня, да ещё особая изба с чуланами.

В доме содержались благолепно иконы в вызолоченных ризах; в спальне в киоте стоял чтимый образ Иоанна Милостивого с серебряными гривенками и убрусом, низанным жемчугом с дорогими каменьями. На обитых травчатою клеёнкой стенах висели в рамах зеркала, печатные картины и портрет Петра I; вдоль них стояли обитые чёрным трипом стулья. Пара дубовых столов покрыта была персидскими коврами. Вдосталь хранилось посуды оловянной и фарфоровой — одних тарелок восемьнадесять дюжин! В кладовой среди прочего запасы «сахару канарского и чаю жулярского».

Жена имела в заводе юбки и балахоны тафтяные, объяренные, душегрейки гарнитуровые с городками серебряными и золотным позументом. Сам же Ванька щеголял у себя в суконном сюртуке то макового цвета, а то зелёного, в туфлях гризетовых, шитых серебряной нитью. Сундуки полнились золотыми и серебряными изделиями — стопами, подносами, чайниками, часами карманными, серьгами и прочим добром...

— Что ни нажил, всё прожил, — совершив мысленный обход утраченного, заключил по справедливости Каин. — Но и погулял же вдосталь!

И пустился вспоминать далее вслух тот самый счастливый свой век, когда, скинувшись двуликим оборотнем, он превратил в площадь для собственных скомороший всю Москву-матушку...

3

— В том же году на Масленице сделал близ Мытного двора для катания гору, которая была украшена ёлками, болванами и красным сукном, и всю неделю происходили от множества народу всякие забавы. На последний день собрал я до тридцати человек комедиантов, велел им представить на той горе о царе Соломоне игру, при чём были два шута; между прочим у того царя нарочно украдены деньги, с коими пойман суконщик, которой мною для этого нанят был. По приводе его к царю осуждён он был за ту кражу к наказанию, для чего собрано до двух сот человек и поставлены в строй, каждому дано по метле. Раздев того суконщика, надели на него деревенскую шапку, на шею галстуг, на руки большие рукавицы, к спине привязали маленького медведя, пустили тем строем с конца до конца горы, при том били в барабан. За майора правил суконщик Волк, которой ездил на лошади и тех стоящих в строю принуждал. Реченный суконщик ходил взад и вперёд шесть раз, избит весь был до крови, за что взял с меня один рубль денег за шубу новую...

4

В ту же масленичную забаву с переодеванием, даровым балагурством и безпотребною удалью он обратил и своё ремесло доносителя, которое по обычной человеческой удобо-преклонности из средства борьбы с преступностью слилось с нею самой, о чём Ванька, разогретый вином, повествовал теперь с живейшей весёлостию истории одна за другою:

— Торгующий в Епанечном ряду приписной к Петровскому монастырю посадской человек, пришед ко мне, просил об избавлении своего сына, которой пойман был оного монастыря управителем для отдачи в рекруты, — чтобы не допускать до отдачи и отнять у того управителя. Почему в тот же день ко оному в дом приехал и стал требовать того рекрута, которой добровольно отдать мне не захотел, отчего тогда в покоях у него пошевелились. Между тем приказал я подать усмотренную мною на дворе его с дёгтем бочку; посадя управителя на коленки, тем дёгтем окатил и сказал ему:

я и других в такие ж старцы постригал,

кто так же с нами нечестно поступал;

простак твой архимандрит,

давно надлежало тебе старцом быть, —

а теперь оного рекрута мне отдай,

и ежели таковых же ловить будешь, то и впредь меня

к себе ожидай!

Взяв того человека, отправил к отцу его, с которого и получил за то несколько рублей денег.

5

— Из Сапктпетербурга компанейщика Замятина служители два человека, покрав, бежали в Москву. Один пойман был и содержал в Корчемной конторе под караулом, а другой, пришед ко мне, просил, чтоб я к свободе оного сделал способ, за что обещал дать мне триста рублёв. Я, взяв с собой несколько своей команды, в речёгную контору приехал, где застал подъячего сонного, — за что его, что будучи в конторе он спит, попугал, сёк плетьми. А того содержащегося и с находящимся в конторе на карауле часовым взял с собой, привёз на Царицынский луг на конную площадь, где в кузнице имеющуюся на нем цепь и кандалы велел сбить и надеть на того караульного солдата, и с тем его обратно послал в Корчемную контору. А, речённого Замятина служителя взял с собой, за что обещанные мне деньги с них получил.

6

— Пришёл я в питейный дом, где усмотрел Сапктпетербургского полку с писарем Советовым старицу, которые пили напитки. Оной Советов напред сего жительство имел близ моей квартиры и по тому знакомству поднёс мне из своих напитков, рюмку, и при том сговаривался со мной, чтоб я в том их не осудил, на что я им сказал, чтоб жили посмирняе:

ты, госпожа монахиня,

пошла по матери, —

из чего видно, что в тебе будет путь!

И так оставя их, пошел из погреба вон. После того чрез несколько времени попалась та старица встречу в Преображенском селе Страшного монастыря конюхам, которые, взяв её, привели в консисторию; где при допросе показала, что она Страшного монастыря старица, из коего Советов её сманил и из Москвы за семь вёрст в селе Черкизове обвенчался. После допросу отослана была к содержанию под начал в Вознесенский монастырь. А он, Советов, потребован в консисторию для ответа; почему, пришед ко мне, просил, чтоб я в том ему сделал способ, за что обещал дать сто рублёв. Я, не хотя просьбы его оставить, на другой день надел на себя офицерское платье, взял с собой несколько своей команды солдат и случившегося в доме моём для игры знакомого сержанта Ногавицына, подъехали к Вознесенскому монастырю. Где от приезжих господских колясок нельзя было при взятье старицы проехать, и я научил сержанта те коляски отогнать, которые он якобы для приезду графа Шувалова от ворот монастырских и отогнал. Взошли в монастырь, поставя для осторожности в потаённом месте команды своей солдат, а с прочими пришёл к игуменье в кельи. Говорил ей:

госпожа игуменья,

что ты долго спишь?

а у тебя в