Какого года любовь - Холли Уильямс

Думаю, поворот в разговоре случился из‐за того, что ты сказала про ту статью об Анаис Нин… Я тупо повторил это Микки. И да, еще б я не понимал, какая в этом ирония… – засмеялся Эл, оттягивая момент.

Момент, когда он должен будет сказать: “Я не вернусь с тобой в Лондон”.

– Да ну, глупости, – беспечно отозвалась Вайолет. – Ты им пришелся ко двору – такой, какой есть, с твоими идеями.

Он избегал смотреть на нее, прятался от нетерпеливого взгляда.

– Так что? Продолжай! Что он сказал? Станешь ты собственным лондонским корреспондентом “РоСта” или нет?

– Он сказал… – Эл потеребил вышитый край своего рукава с выдернувшейся из него ниткой. – Он предложил мне работу. Как положено, в штате. Лепить журнал. И я, мм… я сказал “да”.

Эл решился поднять глаза. Вайолет вся светилась, и ее рука метнулась через стол, чтобы стиснуть его ладонь.

– О, Эл! Это невероятно, это просто невероятно! – И Эл был ошеломлен на секунду тем, как великодушна она, с ходу поддерживая его столь безусловно, в то время как предложенная ему работа только страшно усложнит все и для нее, и для них.

Но тут до него дошло, что радуется она потому, что толком он ей дела не объяснил.

– Но это, мм, это здесь. В Сан-Франциско. Должность, я имею в виду… Я буду работать здесь. Писать, редактировать и…

Вайолет попыталась справиться со своим лицом, но ей показалось, что все, что скрыто под кожей, крошится, распадается, проваливается вовнутрь.

– И ты ответил… согласием? Ты уже сказал “да”? – Она все старалась держать мышцы лица в повиновении, ни одной не двинуть, глаза все еще распахнуты, рот все еще в ликующей поздравительной улыбке, как будто если сейчас она позволит своим чертам сдвинуться, они все рухнут и ее предадут.

Эл, угрюмо кивнув, развыступался насчет того, какие захватывающие открываются горизонты, и разве у него был выбор, кроме как сказать “да”, но ликование его улетучивалось, как пар, при мысли о том, чем обернется эта работа для них с Вайолет. Им осталось всего несколько недель в Сан-Франциско. А потом разлука, один бог знает, надолго ли… Но почему‐то он не мог высказать свои сомнения, свои страхи, а вместо того слышал, словно со стороны, как все говорит и говорит, будто пытаясь отчаянно утвердить себя в том, что не поторопился с решением.

Вайолет, не в силах больше этого видеть, отвернулась от него и смотрела на океан, пока Эл не иссяк. Улыбка так и присохла к ее губам. Ярость кипела внутри, и она пыталась утихомирить ее, не дать ей собой овладеть.

Ей хотелось задать вопрос, который он так и не поднял. Как долго?..

Как долго мы будем в разлуке? Долго ли придется мне жить без тебя в Лондоне?

Вдохнула как могла глубоко и выдохнула, решив не выдавать своего отчаяния. Как бы там ни было, неуместно ей спрашивать о таком. Долго ли, долго…

“Ну, что ж, пусть попробует”, – строго сказала себе она. Зачем отравлять ему радость. В конце концов, это правда потрясающая возможность. Он старался изо всех сил, когда писал для “РоСта”; и сразу видно было, как они с Микки ладят. И спроси ее Эл, она непременно сказала бы ему, не смогла бы не сказать, что за такое предложение нужно хвататься, все бы сделала, чтобы заверить его, что они справятся с этим, у них получится.

Но ведь он не спросил, вмешался тихий внутренний голосок. И сейчас, рассказывая, как все будет, о разлуке не заикнулся. Неужели ему все равно? Неужели их отношения совсем, совсем не так важны для него, как карьера? Или он не остановился даже, чтобы об этом подумать?..

Эл смотрел на то, как Вайолет смотрит на море. Вода все темнела по мере того, как спускалось за нее солнце, небо высветлилось в бледно-розовые тона ракушки и голубые, вываренной джинсы. Почему‐то она все еще улыбалась. Храбрится, конечно.

А что, порывисто подумал вдруг Эл, что, если есть и другой способ? Что, если не обязательно расставаться? В конце концов, Вайолет тоже нравится Сан-Франциско, сколько раз она говорила о том, как по сердцу ей эта жизнь, солнце, люди без предрассудков, купание в океане, в бассейнах других людей. Разве не может она остаться здесь с ним, ну хотя б ненадолго?..

Им принесли еду. Эл по поводу праздника заказал лобстера, в то время как Вайолет демонстративно ткнула в вегетарианскую пиццу. Он жевал, но мысли продолжали роиться. Может, в этом решение? Может, Вайолет просто перенесет дату? В конце концов, что ему сделается, Шекспиру, подождет несколько месяцев или год. А она легко найдет себе здесь работу в каком‐нибудь баре, сколько девушек им встретилось, британок, француженок и австралиек, которые именно этим и занимались… Или… или она может начать читать по своей теме, но зато делать это на пляже!

– И что, ты должна принять стипендию… прямо сейчас? – спросил Эл, взламывая клешню.

– Что ты имеешь в виду? – с полным ртом теста произнесла Вайолет.

– Ну, а не могла бы ты… ну, отложить, понимаешь?

– Что, работу над докторской?

Эл, глядя на нее выжидающе, взмахнул как‐то неопределенно руками.

Вернув свой ломоть пиццы на тарелку, Вайолет неспешно скрестила под столом ноги. Обрезанные выше колен джинсы впились ей в тело, белое, вопреки всему здешнему солнцу.

– И с чего бы я должна этого захотеть, Эл?

– Я просто подумал вдруг… если бы ты могла… и, конечно, наверное, ты не можешь… но если бы ты могла, ты осталась бы здесь еще?

– И с чего бы я этого захотела?

Она видела, с каким трудом он подбирает слова, но не чувствовала в себе жалости. Пусть он скажет. Она дает ему волю, пусть расшибется. Какого черта…

– Ну, с того, очевидно же, что я не хочу, чтобы мы расстались… но теперь у меня есть эта работа… и тебе нравится в Сан-Франциско… так что мне просто пришло в голову, что, возможно, ты могла бы чуть отложить это на потом и пожить здесь еще некоторое время…

– И забросить мою докторскую, ты это имеешь в виду?

Она видела, как он сглотнул: “Конечно, не это…”, и продолжила:

– Забросить докторскую, ради которой я только что получила стипендию?! Докторскую, чтобы работать над которой я копила целую вечность, корпела над указателем для той чертовой книги? Докторскую, которая была у меня на карточках задолго до того, как мы решили сюда приехать, в этот якобы отпуск? – Она снова схватилась за ломоть, но, не успев донести его до рта, поймала себя на том, что почти кричит: – У меня есть своя работа, Эл!

У него хватило