Любовь не кончается: Джулитта - Элизабет Чедвик

— Мама сказала, что накануне Пасхи собирается дать обет и вступить в монастырь, — наконец выдавила Жизель. — Она уже обсудила все с отцом Жеромом и отцом Гойлем. Мама говорит… — она жалобно всхлипнула, — мама говорит, что хочет умереть монахиней. — Слезы снова градом покатились по ее щекам.

Бенедикт не усматривал в желании Арлетт ничего странного или ужасного. По его мнению, оно было вполне разумным и логичным, если принимать в расчет трепетное отношение тещи к религии. К тому же он считал, что ее уход из мира пойдет на пользу всем, в том числе и Жизели: как только Арлетт поселится в монастыре, заботы о ней лягут на плечи монахинь. А Жизель получит возможность прийти в себя и отдохнуть. Непосильное бремя почти пригнуло ее к земле.

— А что сказал отец?

— Он сказал, что согласен с ее решением.

— Разве он не прав?

— О, конечно, прав! — всхлипнула Жизель. — Просто я не могу думать о том, что она умрет. И знаю, что, как только мама уйдет в монастырь, мне придется проститься с ней навсегда. Она не хочет, чтобы я оставалась с ней до конца. — Вцепившись обеими руками в платок, она спрятала лицо на груди мужа. — Знаешь, я плакала не из-за нее, а из-за себя. Мне ужасно страшно.

Чувствуя, как мокнет от слез его рубашка, Бенедикт осторожно покачивал Жизель за плечи и ласково гладил ее по вздрагивающей спине.

— Ты не должна нести эту ношу одна, — растерянно пробормотал он. — Вспомни о том, что я рядом с тобой.

— Ты не всегда хочешь быть рядом, но я не виню тебя.

Вздрогнув, Бенедикт еще крепче сжал ее худенькие плечи. Положа руку на сердце, сейчас ему действительно хотелось быть где-нибудь подальше отсюда, но даже самым плохим мужьям иногда хочется притвориться хорошими.

— Не думай об этом. Сейчас я здесь, потому что мне этого хочется..

Жизель в отчаянии кусала губы. Ее дрожащие мокрые ресницы сомкнулись. Громко шмыгнув носом, она вытерла их платком.

— Знаю, что последнее время я была не очень хорошей женой для тебя…

Бенедикт вздохнул.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Не кори себя, ведь и я не был примерным мужем.

Возникла напряженная тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра за ставнями.

— Я знаю о тебе и Джулитте, — вымолвила наконец Жизель.

Сердце Бенедикта тревожно забилось-, и он понял, что жена, не отнимавшая голову от его груди, заметила это.

— Я знаю, что вы любите друг друга.

— Все уже в прошлом, — сказал Бенедикт, собравшись с духом. — Всему виной весеннее безумие… Оно заставляет кровь вскипать в венах. Теперь Джулитта счастлива с Моджером, а я здесь, с тобой. Пойми, мужчина начинает искать тепло на стороне только тогда, когда холодеет семейный очаг. Ты должна сделать что-то для того, чтобы я не уходил.

Жизель робко подняла на него покрасневшие от слез и усталости глаза.

— Я постараюсь, — неуверенно пообещала она.

— Мы вместе постараемся. — Он нежно поцеловал ее сначала в соленую от слез щеку, затем в губы.

Жизель, казалось, обдумывала заключенное соглашение Потом она сказала:

— Я пообещала маме, что сделаю кое-что, о чем она меня попросила..

— Что именно?

— На освящении монастыря одна женщина рассказывала нам о своих паломничествах к святым мощам. Мама хочет, чтобы я отправилась в Компостелу и помолилась за ее душу. Я привезу оттуда какую-нибудь реликвию для нашего монастыря.

Бенедикт сосредоточенно размышлял над услышанным. Зная, с каким отвращением Жизель относилась к любым путешествиям, он с трудом представлял ее в роли паломницы, да еще отправляющейся в далекую Испанию. Она была создана для спокойной, степенной жизни в замке и только здесь, среди знакомых вещей вроде шитья, пряжи, хозяйских дел и молитв, чувствовала себя как рыба в воде. Любые перемены в этом мирке выбивали Жизель из колеи… Даже поездки в Руан, не говоря уже об Улвертоне, становились для нее пыткой. Теперь Бенедикт понял причину ее слез. Жизель не смела пойти против воли матери, поэтому ничто, даже страх, не могло помешать ей отправиться в Компостелу. Впрочем, он и не собирался отговаривать ее от поездки. Похоже, Арлетт впервые велела дочери что-то дельное.

Приняв решение, Бенедикт пробежался пальцами по плечам жены. Жизель подняла глаза и испуганно взглянула на него в ожидании реакции… Он улыбнулся.

— Я сам отвезу тебя к могиле святого Иакова. И если по дороге встречу хороших лошадей, то куплю их. Испанские скакуны считаются лучшими на всем белом свете. — Его глаза оживленно засверкали.

Похоже, судьба сама предоставляла ему шанс осуществить заветную мечту. Все складывалось как нельзя лучше: Жизель получит пару старых костей и вдоволь помолится, а он сможет подыскать подходящих лошадей для разведения породы. Кроме того, за эти несколько месяцев Руфус если и не забудет о проступке дерзкого торговца, то уж наверняка обратит свой ищущий жертву взгляд на что-нибудь другое, и тогда Бенедикт сможет тихо-мирно вернуться в Улвертон.

Жизель тщательно вытерла слезы и спрятала платок в рукав.

— Ты действительно намерен сопровождать меня к могиле святого Иакова?

В ее голосе прозвучали растерянность и недоверие. Сейчас она нуждалась в той защите и поддержке, которую всегда получала от матери, и не знала, сможет ли муж дать то же.

— Можешь не сомневаться. Я серьезен как никогда, — ответил Бенедикт.

На Пасху, накануне отъезда, Бенедикт отправился с визитом в Фоввиль. Копыта лошади увязали в грязи, холодный пронизывающий ветер доставал до костей. Расплывчатое апрельское солнце сияло ярко, но еще не грело. На ветвях деревьев только-только проглядывали крохотные зеленые листочки.

Из-за частокола виднелись крепкие, надежные стены Фоввиля. Ставни окон, выходящих на покрытый весенней грязью двор, были распахнуты настежь. На грядках небольшого огорода зеленели шалфей и лаванда, рядом торчали бледно-желтые стебельки руты и тоненькие побеги укропа. Среди них, важно кудахтая, расхаживали две курицы.

— А ну, пошла вон, паршивая дворняга — взмахнув метлой, пронзительно крикнула стоявшая в дверях кухни служанка. Из-под ее ног выскочила и метнулась прочь рыжая собака с окровавленным куском мяса в зубах. Торжествующе сверкая глазами, она прошмыгнула мимо опешившего гостя, распугала бросившихся в разные стороны кур и скрылась за воротами.

— Клянусь, госпожа, если Эрну Хантсман не уберет с глаз моих эту бестию, метлы отведает он сам!

— Все в порядке, Эда, успокойся. Я поговорю с ним сама, — донесся из дома звонкий голос Джулитты.

Услышав его, Бенедикт вздрогнул. Он уже сомневался, правильно ли поступил, приехав сюда.