Такое вот кино (СИ) - Екатерина Риз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Что?
- Думаю, Кирилл отлично знает, чья ты дочь.
Я почему-то испугалась.
- Думаешь?
- Уверен. Просто не сказал никому.
- Почему?
Емельянов поднял руку и коснулся моих волос.
- Не пугайся ты так. Кирилл не бандит. Сейчас, вообще, другие времена. Наверное, ему даже на руку то, что ты на него работаешь в данный момент. Это показатель того, что его положение в городе изменилось. Раз даже твои родители не против твоего участия в его проекте.
Я смогла вдохнуть свободнее.
- Да, наверное. Они ведь мне ничего не говорили, ни слова...
- Вот видишь. Беспокоиться не о чем.
- Я о себе и не беспокоюсь. Я тебе вопрос задала.
- Таня, переадресуй этот вопрос своему отцу. Меня никто пока повесткой не вызывал.
- Ты темнишь, - расстроилась я. - Значит, что-то есть?
- Всегда что-то есть. А уж если кто-то захочет, то и на пустом месте что-нибудь появится. - Опомнился, и руку мне на плечо положил. - Не забивай себе голову.
Мы ещё помолчали, я иногда кидала на Сашку быстрые взгляды, и мне не нравилось его сосредоточенное лицо.
- Ты не хочешь с ними знакомиться, да? - озвучила я свои невеселые догадки. - Но ты и их должен понять. Они мои родители и беспокоятся за меня. Они хотят знать, с кем я... провожу столько времени. С кем я сплю, в конце концов!
- Разве я сказал что-то против?
- Ты не сказал. У тебя и без слов всё на лице написано. - Я с дивана поднялась, прошлась по веранде туда-сюда. Услышала, как Сашка усмехнулся.
- И что у меня написано на лице?
- Что ты сам удивлен, насколько я в твоем доме подзадержалась, - несколько язвительно проговорила я.
- Начинается, - недовольно проговорил он. - Изыскания в моей тёмной душонке.
Я остановилась, взглянула на него.
- А ты как хотел? Чтобы я молчала, пока тебе не придёт в голову сказать мне "прощай"?
- Таня...
- Я не прошу тебя ехать к моим родителям. Не хочешь - ради Бога. Только скажи мне об этом сейчас, чтобы я не краснела перед ними в субботу. Если ты думаешь, что я мечтаю лишь о том, чтобы привести к ним потенциального мужа, то ты очень ошибаешься.
- А ты замуж за меня собралась?
Я рада была, что на веранде достаточно темно, и он не может разглядеть выражение моего лица. Этот разговор назрел давно, я его боялась, а сейчас, слыша слова и интонацию Емельянова, понимала, что сбываются мои худшие опасения.
- Ну что ты, как я могу? Но я должна как-то представить тебя родителям, вот и подумай, что я должна им сказать. Или ничего не говорить? Так, наверное, даже проще. Сиди в своём пустом огромном доме и жди, когда синяки заживут!
Я отвернулась от него, а Сашка поинтересовался:
- Кто-то захотел определённости?
- Думаю, время пришло, - не стала я спорить.
- А разве у нас её нет? До этого вечера всё было хорошо, мы обходились без нервотрепки. Ты родителей боишься, что ли?
- Не боюсь. Я их уважаю. И мне не всё равно, что они подумают. Саш, у тебя есть родители?
- Есть.
- Тогда что ты спрашиваешь?
Он со вздохом вытянул ноги, локоть на подлокотнике дивана пристроил, а на меня взглянул задумчиво.
- Успокойся, - попросил Емельянов спустя полминуты. - Хорошо? Я сделаю всё так, как ты хочешь.
Я застыла перед ним, чувствуя себя не на шутку обескураженной.
- Как я хочу? - Потом поклонилась, явно переигрывая, но удержаться от иронии не смогла. - Спасибо тебе. От всей души. Смотри, не перетрудись, когда будешь делать всё так, как я хочу!
- Таня! - крикнул он мне вслед, но я с веранды ушла и не забыла дверью погромче хлопнуть.
В спальню Емельянов пришёл минут через двадцать. Я уже успела лечь в постель, и даже свет в комнате выключила, не желая, смотреть на Сашку. Зажмурилась, когда он вошёл, и пожалела, что мне не хватило смелости и решительности уехать в город. Вызвала бы такси и уехала, что проще? Сашка сел на край постели, ко мне спиной, но раздеваться не спешил, раздумывал о чём-то или ждал чего-то мне неведомого. Он был таким знакомым для меня, и таким понятным, что в эти минуты, мне от этого было очень тяжело. Казалось, что я слышу его мысли. Они его не радовали, а меня и подавно. Я настолько расстроилась, что даже перестала притворяться спящей. Перевернулась на спину и стала смотреть на тёмный потолок, уговаривая себя не лить слёзы. Разве я чего-то другого от Емельянова ждала? Что он кинется мне в ноги, хоть когда-нибудь, будет убеждать, что любит, и всё у нас, как в кино? Может, и как в кино, но в кино не весёлом. Наверное, это плата за бурный и быстро развивающийся роман. Развивался он, правда, не по моей схеме, и это огорчало.
Сашка, наконец, повернулся, посмотрел на меня, потом протянул руку, и его ладонь прошлась по моему боку.
- Ты мне нужна, - сказал он. А я вместо того, чтобы обрадоваться его словам, горько усмехнулась в темноте, не надеясь, что дальше услышу что-то, способное меня успокоить. - Я не хочу тебя потерять. Но привычки менять трудно, - в голосе Емельянова мелькнула насмешка на самого себя. - Тань, мне тридцать три года, я никогда не был женат, потому что... Потому что не получалось сохранить отношения до дня свадьбы, о ней даже речи не заходило, если честно, всё кончалось гораздо раньше. И поэтому то, что ты хочешь от меня услышать сейчас... Потом ты скажешь, что я тебе врал. А я такой, какой есть.
- Саш, это самая дурацкая отговорка. Я тоже такая, какая есть. И я не могу жить одним днём. Я не умею. Я не хочу, в итоге, остаться ни с чем. Пройдёт ещё пара месяцев, полгода, год, а потом ты просто пожмёшь мне руку и вежливо попрощаешься? Ты ведь не любишь ссориться с женщинами, ты со всеми предпочитаешь расставаться по-дружески, - съязвила я.
Он хмыкнул.
- Это тебе кто рассказал? Ника?
- Да какая разница? - Я села и привалилась спиной к спинке кровати. Руки на груди сложила. - Я рассказываю тебе о том, что для меня важно. А родители для меня важны и их мнение, и о человеке, которого я люблю, в том числе, тоже важно. И я не понимаю, что тебя в этом удивляет. Но если, конечно, удивляет сильно, то может и не стоит... - Я сбилась на полуслове, поняла, что заплачу, если скажу ещё хоть что-то.
- Только не реви.
- Я не реву. - Шмыгнула носом и поторопилась смахнуть слёзы.
Сашка поднялся, заохал негромко, но с кровати встал и начал раздеваться. Я наблюдала за ним, и морщилась, когда понимала, что ему особенно больно. Он джинсы расстегнул, а когда они сползли на пол, Емельянов через них переступил и ногой в сторону откинул. И вдруг спросил:
- Ты, правда, меня любишь?
Вот был бы у меня в руках пистолет, в эту секунду я бы выстрелила без всяких раздумий и сожалений. И именно в него выстрелила, в этого дурака. Поэтому и отвечать не стала. Сползла по подушке и повернулась к Сашке спиной, натянула на плечи одеяло. Он лёг и без всяких колебаний придвинулся ближе ко мне, обнял. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, Сашка носом в неё ткнулся и молчал, а потом сказал: