Если враг не сдается - Михаил Нестеров

Всё — сердце разведчика перешло на иной режим работы, внутренний тахометр едва справлялся с его предельными оборотами. Нет, не как во время спецопераций в Чечне, когда бойцы обкладывали очередное логово бандитов, — по-другому, намного быстрее, потому что этот, пока что неизвестный враг не имел сложившегося уже образа, и ступал он не по тропам войны.

Мельников подошел к ложбинке. Откинул одну ветку, вторую, увидел армейский ботинок. Смахнул мелкие сучья, под которыми показалась обагренная униформа спецназа, а потом и бескровное, серовато-зеленое лицо бойца.

Спокойно, спокойно...

Мельников облизнул пересохшие губы, поправил автомат за спиной, очистил от сучьев и листьев всё тело Рахманова и приступил к осмотру, отослав Ротвейлера контролировать грунтовку.

Разглядывая рану на шее Батыя, Игорь отметил фирменный, «спецназовский» удар. Рана была глубокой, но не широкой. Клинок наискось распорол горло и вышел из-под кадыка. Тот, кто нанес этот разящий удар, поддернул кисть вооруженной руки на себя, сделал подхлест, в противном случае клинок вышел бы из-под уха.

«Лицевые мышцы Батыя не напряжены, неожиданно ударил, сука! — Мельников продолжал осматривать тело спецназовца, как будто мог по открытым глазам, заострившемуся носу Батыя назвать имя убийцы, с которым тот пошел на разведку. — Кто из десяти?.. Шарову — минус. Кому еще? Литвинову — командир группы вряд ли отправится на разведку. Хотя почему нет? Кто еще входил в состав этой рейдовой группы? Санчес, Пуаро, Капитан Блад... Черт! — выругался Мельников, он не знал всех бойцов. — Но следы убийцы ведут к базе. Точнехонько к базе, до которой от этого места меньше двух километров».

И день уходит. Уже ушел. Цепляясь за его мглистые остатки и бросая взгляд на восточную часть затянутого тучами неба, где притаилась луна, Мельников, припадая к земле как гончая, всматривался в едва различимые отпечатки армейских ботинок. Шаг, ему необходимо определить длину шага неизвестного... Всё, шел он быстро, не таясь, словно опаздывал. Шел к базе. Один. Торопился на базу. Шел открыто.

И — неожиданная, однако не принесшая облегчения мысль: кто-то перестарался. Кто может открыто идти к базе? Только свой. Тот, кого там ждут. Неужели кто-то из своих перестарался? Не может быть. Батыя убили не по неосторожности, а хладнокровно. Удар был нанесен неожиданно, вокруг не видно следов борьбы, схватки. Батыя не сняли, как снимают часовых, — нападавший стоял к нему лицом и с ножом в руке. Хотя, возможно, очень быстро выхватил клинок из ножен. И он правша, нож держал обычным хватом, ударил слева направо и — под небольшим углом — снизу вверх. Изнутри. Наружу. «Спецназовский» удар. Отточенный до совершенства. Кто из салаг Литвинова владеет ножевым боем на таком высоком уровне? Никто. Только... капитан Шаров, окончивший факультет спецназа Каменец-Подольского военного училища, и все до одного, кто сейчас находился на базе.

Кто из восьми?

«Черт, кто из восьми?!» — Мельников дошел до того места, где длина шага неизвестного увеличилась: он уже бежал. К базе. Очень быстро. Перестарался и оттого напуган? Оттого он бежит? Но шаг его ровный и начался с обычного шага, только потом его темп ускорился и нигде не сократился: он ни разу не обернулся. Нет, никто не перестарался, иначе взял бы с ходу и не стал обременять себя сокрытием тела. Кто-то, обладая завидной выдержкой, хладнокровно расправился с Михаилом Рахмановым, спрятал его тело и, набирая обороты, побежал к базе. Как на доклад.

На доклад?

Бред!

Докладывать Упырю, что одного бойца из рейдовой группы Литвинова уже замочили? Или бежал каяться?

Мельников быстро возвратился к Ротвейлеру.

— Я не знаю, что здесь произошло, но у нас единственный вариант — искать ответы на базе. Подойдем к ней с той стороны, откуда нас не ждут — по своим обратным следам. Только олухи наступают на свои следы.

— И снова сделаем крюк? — покачал головой Антон, впрочем, соглашаясь со старшим товарищем. Другого выхода у них не было. Здесь происходили из ряда вон выходящие вещи, и прямая дорога к базе для двух разведчиков была закрыта на прочный замок. Она просматривалась дозорными, которым — вот сейчас — доверять было нельзя. Что случилось на базе — уму непостижимо, разведрасчет Упыря словно переродился, глотнув ядовитых паров, исходящих из сыроватого пола базы.

Дорога в ад. По ней прошел один человек, но вряд ли он сгинул. «Дорога в ад» Криса Ри; этой песней отчего-то всегда начинается концерт по заявкам Борского телевещания. Дорога в ад — мы исполним любую вашу заявку.

Разведчики включили рации, которыми пользовались внутри группы, на прием и, вслушиваясь в прерывистый шепот эфира, пошли ранее намеченным маршрутом — на юго-запад. Но еще дальше, чтобы в паре километров от разъезда Немчанка повернуть и следовать едва ли не обратным маршрутом.

У них не было другого выхода. Они не по прямой, но всё же удалялись от того места, где ночную тишину прорезали автоматные очереди.

Предательский ветер, который дует в хвост вертолету, глушит шум ревущих двигателей и грохот лопастей уже на расстоянии полутора километров от наблюдателя. А разведчики находились от того места, где сейчас гибли молодые бойцы рейдовой группы, в пяти — расстоянии, с которого можно услышать лишь стрельбу очередями из пулеметов, минометов и орудий, а также артиллерийской батареи.

Сам того не зная, Батерский позаботился об этом, уведя свою рейдовую группу подальше от базы.

47

Наконец-то.

Дождались.

Дождались наконец-то.

«Вот сейчас он здорово меня проигнорировал». Капитан Шаров то ли мысленно похвалил командира группы спецназа, то ли выразил недовольство его поведением. Батерский, едва ли не переступив через контролера, прошел в центр лагеря и подозвал бойцов.

— Так, в кучу. Быстро! Времени нет. — Он выругался и, сказав своему заместителю Голубцу «я сейчас», направился к капитану.

Нервишки сдают. Что, интересно, у него случилось?

Батерский опустился рядом с Шаровым и громко, словно обращался к невидимым зрителям, наблюдавшим за этой мизансценой, сказал:

— Всё, товарищ капитан, задание выполнено. Прапорщик Седов взят в плен, остальные диверсанты уничтожены. Потери группы — один человек: Батый. — Батерский повел шеей и поморщился: — Пиебалгс, сука! Чуть шею мне не сломал.

С той стороны, откуда появился сержант, раздались быстрые шаги. Капитан ничего не смог сделать, он ничего не знал и не понимал. Сомневался ли в чем-нибудь? Наверное. Но его сомнения были смутными и вертелись лишь вокруг характера и порой странного поведения сержанта Литвинова. Если он и подозревал его в чем-то, то подозрения остались в полку, в его кабинете, остались там в виде раскаявшегося лица снайпера: «Извелся вконец», что было сущей истиной.

Правда, потом подозрения переехали в кабинет Ерошенко, который занял полковник Артемов, но и там они растворились под воздействием мягкого баритона московского гостя: «Ничего страшного. Проверим — отпустим».

А здесь, и вообще в целом, подозрения назывались по-другому, мирно: размышления. Размышления контролера группы, чья миссия его же и убаюкивала.

Когда Андрей Шаров повернул голову на шум, Батерский сильно ударил его ребром ладони в шею — как когда-то Сашку Литвинова — и тут же повалился на ротного, словно закрывая его от пуль, которые вспарывали прохладный воздух и горячие тела сбившихся в кучу молодых спецназовцев.

«Хорошая штука». Батерский подержал на ладони трофейный пистолет Андрея Шарова и даже прочел при свете луны, обещавшей теплую безветренную погоду на завтра, надпись: «19 августа 1913 г. Англ. заказъ».

Боевики не стали раздевать убитых спецназовцев — для предстоящего маскарада-рисовки под вертолетом будет достаточно тех, кто позаимствовал униформу у убитых спецов прапорщика Седова. Трупы оттащили в кусты; они так и остались лежать с вытянутыми за голову руками, брошенные, никому не нужные, как на помойной окраине какого-нибудь чеченского «юрта». Боевики забрали лишь автоматы и ножи; ни жетонов, ни православных крестиков на телах спецназовцев не было: перед рейдом они сдали их старшине роты.

Час тишины после скоротечного расстрела. Капитану Шарову заткнули рот, связали руки. Из обрывочных фраз боевиков, долетавших до него, Андрей понял, что они опасаются двух разведчиков, которые утром ушли обустраивать третью базу. Именно их следы обнаружил Санчес. Их отсутствие на базе не входило в планы террористов.

Боевики передвигались по лесу бесшумно, но достаточно быстро. Андрей шел в середине цепочки. В центре. «Ослов и ученых в центр обоза». Как в воду глядел. Осел.

Впереди капитан постоянно видел спину командира рейдовой группы. Не Литвинова, нет; язык не поворачивался назвать его так. Тем более Сашкой. Было что-то мистическое в слуховых галлюцинациях Андрея, когда он, думая о Литвинове, услышал позади голос: «Его Игорем зовут. Фамилия Батерский. Он из Самары». А капитан не внял Сашкиному предостережению. Не внял голосу, который он однажды услышал по телевизору.