Война с Ганнибалом - Ливий Тит

В Италии Марк Марцелл продолжал борьбу с Ганнибалом. Успех склонялся то на сторону пунийцев, то на сторону римлян, но событий очень значительных в тот год не было.

Новый заговор в Капуе. выборы в Риме.

В Капуе, где Квинт Фульвий Флакк продавал и отдавал в аренду имущество граждан, ставшее собственностью римского народа, составился и был раскрыт новый заговор – словно бы нарочно для того, чтобы дать повод к новым строгостям и жестокостям. Фульвий вывел солдат из города: вместе с землею он хотел сдать внаем и дома, но, кроме того – а может быть, и главным образом, – боялся, чтобы чрезмерные удобства городской жизни не повлияли на его людей так же пагубно, как прежде на воинов Ганнибала. Легионеры получили распоряжение поставить себе на скорую руку шалаши у ворот и вдоль стен. Шалаши плели из хвороста и камыша или сколачивали из досок, крыты все они были соломой – лучшей пищи для огня и представить себе нельзя. И вот сто семьдесят кампанцев во главе с братьями Блоссиями сговорились поджечь все эти временные жилища разом в самый глухой час ночи. Но среди рабов, которые принадлежали Блоссиям, нашлись доносчики. Внезапно Фульвий приказывает запереть ворота, воины бросаются к оружию; все заговорщики схвачены и после мучительного допроса осуждены на смерть; доносчикам дана свобода и по десяти тысяч ассов.

В том же году в Риме побывали послы нумидийского царя Сифака. Их не только дружелюбно приняли, но отправили к царю ответное посольство с дарами и обещанием дружбы. Другое посольство выехало в Египет, к царю Птолемею, чтобы напомнить о союзе с Римом.

Приближалось время консульских выборов. Марк Мар-целл был неподалеку, в Апулии, но он преследовал Ганнибала, который уклонялся от битвы, и потому оставить войско не мог. Сенат оказался вынужден вызвать из Сицилии консула Марка Валерия.

Марк Валерий доложил сенату, что в Сицилии наконец наступил мир, и представил сенаторам Муттина, который предал римлянам Агригент. За важные услуги, оказанные римскому народу, сенат наградил Муттина, а народ признал его римским гражданином.

Валерий уже собирался назначить день выборов, как вдруг пришли тревожные вести. Римские суда опустошили африканский берег невдалеке от Карфагена и взяли много Пленных. Пленные эти показали, что по всей Африке набирают наемников, которых потом переправят в Испанию, к Гасдрубалу, а Гасдрубал снова двинется в Италию, на соединение с Ганнибалом, и это решит судьбу всей войны; Кроме того, снаряжается огромный флот – отвоевывать Сицилию. Сенат был встревожен настолько, что велел консулу возвращаться без промедления в Сицилию, а для руководства выборами другой консул, Марк Марцелл, назначил диктатора – Квинта Фульвия Флакка.

Фульвий приехал из Капуи в Рим. Во время голосования возник спор между народными трибунами и диктатором[76]. Первые голосующие назвали своими кандидатами самого Квинта Фульвия и Квинта Фабия Максима, и было ясно, что весь народ одобрит этот выбор. Но народные трибуны заявили, что слишком долго оставлять власть в одних и тех же руках опасно[77], но еще более опасно, – как пример для будущих времен, – если будет избран тот, кто сам же руководит выборами. Фульвий возражал трибунам, ссылаясь на волю сената и народа и на примеры из прошлого. После долгих препирательств спорившие сошлись на том, чтобы просить сенат высказать свое суждение, и обещали этому суждению подчиниться. Сенат счел необходимым, чтобы в такое грозное время государством правили опытные военачальники, и не одобрил случившуюся задержку выборов. Трибуны уступили, выборы состоялись, и консулами на следующий год были объявлены Квинт Фабий Максим, в пятый раз, и Квинт Фульвий Флакк – в четвертый.

Десятый год войны – от основания Рима 545 (209 до н. э.)

Новые консулы вступили в должность и поделили меж собою провинции. Фабию достался Тарент, Фульвию – Лукания и Бруттий. Прежде чем отправиться к войскам, консулы произвели набор, который совершенно неожиданно вызвал волнения в городах Латия. Латиняне собирались на сходки и возмущенно говорили, что силы их вконец истощены десятилетними наборами и поборами. Что ни год – то тяжелые потери. Одни погибают в битвах, других уносят болезни. Старые воины не возвращаются, а новые всё уходят да уходят – скоро в латинских городах не останется ни одного взрослого мужчины! Не будем же дожидаться этого дня и, пока, не поздно, откажем римскому народу в подкреплениях. Может быть, римляне призадумаются и заключат мир с карфагенянами. А иначе, пока жив Ганнибал, война в Италии не угаснет.

Бунт латинян.

Существовало тогда тридцать римских колоний[78], и из них двенадцать известили консулов, что не могут дать ни людей, ни денег.

Консулы были поражены. Полагая, что в этом случае уместнее и полезнее суровое внушение, чем мягкие уговоры, они отвечали посланцам:

– Вы дерзнули сказать консулам такие слова, которые мы перед сенатом повторить не решимся. Это не просто отказ от военной службы, но прямой бунт против римского народа. Возвращайтесь к себе и обсудите всё еще раз. Ведь вы не кампанцы и не тарентинцы, вы римляне, вы родом отсюда, отсюда вы были выведены в колонии, на землю, отнятую у врага. Ваш долг перед Римом тот же, что у детей перед родителями, а вы задумали изменить Римской державе и вручить победу Ганнибалу. Где же сыновние ваши чувства, где память о древнем вашем отечестве?

Но речи консулов не тронули латинян. Они твердили свое – что возвращаться домой им не с чем и обсуждать нечего, ибо города их обезлюдели, а казна опустошена. Видя их упорство, консулы сделали доклад сенату. Ужас охватил сенаторов, многие говорили, что Римская держава погибла, что за этими колониями последуют остальные, а за колониями – союзники, что вся Италия решилась предать Рим Ганнибалу.

Консулы как могли успокаивали сенаторов, заверяя, что прочие колонии несомненно исполнят свой долг, да и эти, мятежные, образумятся, если обойтись с ними построже, и сенат поручил консулам действовать так, как они сочтут нужным в интересах государства. Прежде всего консулы пожелали выяснить, каково настроение умов в других колониях, и встретились с их посланцами, которые тоже находились в Риме. На вопрос консулов, приготовлены ли у них воины в согласии с договором[79], Марк Секстилий из Фрегёлл от имени восемнадцати колоний ответил, что воины приготовлены и что, если будет надобность, они выставят еще и вообще исполнят любое приказание римского народа – есть у них к тому и силы, и средства, и мужество в избытке! Консулы нашли недостаточным похвалить их сами и привели посланцев в курию, а сенат принял в их честь особое постановление и поручил консулам доложить обо всем в Народном собрании, чтобы и народ выразил им свою признательность.

Что же до тех двенадцати колоний, которые отказывались повиноваться, сенат запретил даже упоминать их названия, их послы не получили никакого ответа – ни разрешения уехать, ни просьбы остаться. В этом немом порицании наилучшим образом обнаружили себя величие и достоинство римского народа.

Наконец консулы выехали к войску. Фабий просил Фульвия и отправил письмо Марцеллу, чтобы каждый из них постарался отвлечь внимание Ганнибала, а он, Фабий, тем временем осадит Тарент. Если этот город будет отбит у врага, утверждал он, пуниец покинет Италию, потому что Тарент – последний его оплот. Написал Фабий и в Регий, начальнику караульного отряда, поставленного в минувшем году консулом Марком Валерием. Отряд, как мы уже говорили, состоял в основном из разбойников и воров, которых Валерий перевез туда из Сицилии; к ним прибавились перебежчики-бруттии, тоже всё люди отчаянные. Повинуясь приказу консула не только что охотно, но с величайшим удовольствием, эти головорезы опустошили поля Бруттия, перебили, разогнали и разорили всех, кого смогли.