ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ - ГАРРИ ТАБАЧНИК

В Ставрополе Горбачев тоже старался выполнить хрущевское обещание и перегнать Америку. Несмотря на то, что в этом он терпит неудачу, карьера его не страдает. В 1966 году ставропольцы узнают, что у них новый первый секретарь горкома. Этот год для Горбачева памятен еще и тем, что он впервые совершил большую поездку по западным странам. Прибыв во Францию с партийной делегацией, он взял в аренду автомобиль марки „Рено” и вместе с женой проехал свыше пяти тысяч километров по дорогам Франции и Италии. Быть может, он впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему свободным. Ведь ни у кого не надо было спрашивать разрешения, куда поехать. Все решал поворот руля. И дорога уводила в новые края, раскрывала новый, невиданный дотоле мир. Наверняка его интересовали не только музеи, исторические памятники и красоты природы, но и то, как живут люди.

Проехав по такому же маршруту через пятнадцать лет, я видел и Перигор, где через коричневые кроны осенних деревьев, над густо-чер-ными старательно обработанными полями просвечивает серебристо-голубое небо, и Шампань, где ветви бесчисленных виноградников похожи на скрюченные от долгой работы крестьянские пальцы, и Дордонь, где невозмутимые большие, белые, в черных пятнах коровы жуют траву у подножия древних руин. И за всем этим угадывался труд того француза, который почему-то представал передо мной в образе насмешливого, проказливого, себе на уме, любителя пожить Кола Брюньона. Каким видел французов Горбачев из окна своего „Рено”? Что он думал о них? Сравнивал ли он жизнь французских крестьян с жизнью хорошо известных ему ставропольцев? Понял ли, как далеко ушел свободный мир от его страны?

Видимо, все-таки поездка не прошла бесследно, потому что посетившему его спустя год своему бывшему университетскому сокурснику Млынаржу он жаловался на чрезмерное вмешательство центра во все местные дела. К неудовольствию Раисы, они разговаривали и пили всю ночь, и Млынарж, который к тому времени уже занимал значительный пост в ЦК чехословацкой компартии, рассказал ему о реформах Дубчека. Горбачев заметил, что, возможно, у Чехословакии есть шанс, у нас же условия иные. Он не знал, что часы Пражской весны уже сочтены и что его будущий патрон будет одним из тех, кто задушит ее. Тут следует оставить Северный Кавказ и посмотреть, что происходит в столице. К тому времени в Кремле уже два года был новый хозяин, которого начинали все чаще и чаще цитировать. Опять тридцатитрехлетнему Горбачеву приходилось совершать очередной кульбит и предавать анафеме вчерашнего вождя, а сегодня волюнтариста Хрущева, и воспевать теперь „дорогого Леонида Ильича”. Однако падение Хрущева имело для ставрополь скогосекретаря последствия, о которых он пока и не подозревает. Как ни странно, это звучит, но своим дальнейшим продвижением он обязан сельскому хозяйству, той области, которая пребывает в состоянии хронического упадка. Дело в том, что в сентябре 65-го года секретарем ЦК по сельскому хозяйству становится ставропольский покровитель Горбачева - Федор Кулаков.

Происходит очередное перемещение и в Ставрополе. Горбачев переезжает в кабинет второго секретаря крайкома, а место Кулакова занимает Леонид Ефремов, для которого это назначение — почетная ссылка. Ставший в 1962 году кандидатом в члены Президиума ЦК Ефремов обладал значительным опытом в сельском хозяйстве. К тому же он был выпускником Воронежского института сельскохозяйственного машиностроения. По-видимому, у него были все данные для того, чтобы занять пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Но он был слишком независим, и Брежнев предпочел ему Кулакова. Встречавшиеся с ним говорят о нем как о человеке более либеральных взглядов, чем его предшественник.

Пробыв в Ставрополе 5 лет, Ефремов в 1970 году возвращается в Москву, став первым заместителем председателя Государственного комитета по науке и технике. А 11 апреля того же года короткая заметка в „Правде'* сообщает, что Ставропольский крайком избрал своим первым секретарем М. С. Горбачева. По всей вероятности в этом назначении, которое должно было получить одобрение Политбюро, решающую роль сыграли отзывы о нем, данные Кулаковым и Ефремовым, хотя не исключено, что он уже тогда пользовался поддержкой Суслова и Андропова. Суслов сохранял интерес к краю, которым некогда руководил, а Андропов уже не первый год приезжал на лечение в Кисловодск.

За три года до того как стать „первым”, Горбачев успел закончить сельскохозяйственный институт, а его жена защитила диссертацию на звание кандидата философских наук. В ней она доказывала, что за годы советской власти в деревне сформировался новый тип человека. Несомненно, что в ее интерпретации это был человек, обязанный советской власти массой положительных качеств, среди которых, конечно же, первое место отводилось социалистическому отношению к труду. О том, каково это отношение к труду, немногим меньше чем через два десятилетия откровенно скажет ее муж, опровергнув как утверждения советской пропаганды, так и диссертацию своей жены.

Переехав в кабинет „первого”, Горбачев тут же принимается укреплять свои позиции. Из Кисловодска в Ставрополь на свое прежнее место в горкоме возвращается Мураховский, ч;ерез некоторое время ставший вторым секретарем крайкома и правой рукой Горбачева.

Хотя пост первого секретаря крайкома сам по себе и значителен, он еще не гарантия того, что дорога в Кремль открыта. То, то что он стал ,первым”, делало его соперником в глазах соседей. Один из них Иван Бондаренко был первым секретарем Ростовского обкома. Достигнутые им успехи в руководстве этой, намного превышающей по своему экономическому значению областью, принесли ему звание Героя Социалистического Труда. У него было хорошее образование и немалый опыт. Всего на пять лет старше своего ставропольского соседа, он был полон энергии добиться места в центре.

Но еще большую угрозу представлял другой сосед. Горбачев понимал, что теперь о нем будут судить по успехам края. Хотя Ставропольский край был равен Краснодарскому по территории, он уступал ему в населении и давал зерна в два раза меньше. Во главе края стоял Сергей Медунов, который был не только агрономом по образованию, но к тому же еще и кандидатом экономических наук. Все это было важно. Но главное было не это. Медунов был другом Брежнева.

Внешне позиция Горбачева в сравнении с его краснодарским соседом, говоря шахматным языком, далека была от предпочтительной. Но это было и его удачей.

Пока еще мало кто знает об идущем уже полным ходом процессе срастания партии с мафией. Конечно, взяточничество партийных чинуш не было новостью. Но о том, каких масштабов достигает коррупция, каких масштабов она достигнет в ближайшие годы, как широко зайдет ограбление страны, — это пока еще неизвестно. Видное место в партмафиозной иерархии, или, как напишет „Литературная газета”, в „пирамиде организованной преступности”, занимает Медунов, столь тесно связанный с Брежневым. Именно это и привлекает к нему внимание Андропова.

Первый секретарь Ставропольского крайкома, встречавший гостя в аэропорту, понимал, что то, что намерен осуществить Андропов по приходе к власти, отвечает и его, Горбачева, интересам. Так как в борьбе с брежневской мафией шефу КГБ нужно будет на кого-то опереться, ему нужны будут союзники, которые, если он победит, станут и его ближайшими помощниками. Это раскрывало заманчивые перспективы... Конечно, открыто стать на сторону Андропова Горбачев не решался, ведь уверенности в его победе нет. Поэтому следует действовать осторожно, так, чтобы не вызвать подозрений у Брежнева и в то же время не оттолкнуть и возможного победителя. Андропова такой подход к делу вполне устраивал. Он был ему понятен. Ведь и он в прошлом действовал так же. И те, с кого он брал пример, действовали так же. Вся партийная история — это история интриганов, действовавших за спиной своих вождей. Открытого перехода на свою сторону Андропову пока и не требовалось. Ему по-

ка достаточно было того, что сообщал ставропольский секретарь. Он уловил в нем то, что позволяло отнестись к его словам с доверием и положиться на него. Привлекала и его напористость, умение лавировать, скрывать до поры до времени свои мысли и чувства. И многоопытному Андропову не составляло труда распознать в нем знакомую ему породу прирожденного партийного конспиратора, понимающего, что, если не скрывать своих подлинных мыслей и чувств — карьеру не сделаешь. Именно такой человек Андропову был необходим. И именно в этих местах... Шеф КГБ опять вспомнил своего учителя... Там, где у противника слабое звено, учил Сталин, там надо ухватиться и вытянуть всю цепь... Он чутьем угадывал, что слабое звено тут, в соседнем с Горбачевым, краю. И потому то, что рассказывал ему этот коренастый с темно-алым родимым пятном, брызги которого, точно капли крови, спадали на лоб, секретарь крайкома было для него на вес золота. Горбачев давал ему в руки самое ценное оружие. За это он готов был платить. И, как покажет время, в чем-в чем, а в неблагодарности его Горбачев обвинить не сможет.