Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ) - Валерия Панина

оглядела кухню, в несколько слоев заставленную грязной посудой, вздохнула, нагрела воду и развела в большой лохани побольше мыла. Не успела она утопить последнюю тарелку – отмокать, как явился жених, отнюдь не с освежеванным кабанчиком. Он притащил две огромные корзины снеди, пожертвованные на науку Маритой, и обрадовал Росинку, что это не разовая акция, и благотворители теперь будут приносить еду ежедневно и оставлять на крыльце, дабы не прервать постижение каких-либо истин.

Перемыв посуду (она мыла, он мешал, потом он вытирал – она лезла под руки) и позавтракав, а заодно уж и пообедав, волевым усилием помыв и эту посуду, пошли полежать, поскольку ничто так не способствует хорошему пищеварению, как послеобеденный сон. Как скоро они уснули – совершенно их личное дело, не правда ли?

Больше всего на свете, как и большинству родственников и родственниц, братьям Фаррел и их досточтимым супругам очень хотелось помешать молодым, явившись в гости. Однако к их чести, они себе этого не позволили. Напротив, однажды вместо еды затворники обнаружили записку и вынуждены были отправиться в гости. Голод, как оказалось, не тетка, а жена брата.

Обрученных ждал зажаренный целиком молодой олень, множество закусок, знаменитые узаморские кружевные блины с рыбой или свежими ягодами и холодный взвар. В меню также были тонкие и не очень намеки и улыбки, и очень смешные, с точки зрения доморощенных острословов, шутки.

Впрочем, половину Рыська не услышала, а вторую половину не поняла. Арден воспринял подколки братьев как неизбежное зло и лишил их немалой доли удовольствия, оставшись совершенно спокойным и невозмутимым, если не считать пары красных пятен на скулах. Жены, как истинные половинки, во всем следовали за мужьями, но с тем же результатом.

После того, как гости вдоволь насладились едой и радушием, их милостиво отпустили, снабдив провиантом и парочкой советов опытных исследователей. Они шли, держась за руки, и вековые кедры смотрели на них сверху с любовью и пониманием.

– Больше всего мне хочется увидеть Узамор зимой. Я всегда любила зиму больше лета...

– Зимой здесь наметает снега по самую крышу, и иней на деревьях сверкает, как бриллианты. Ночью от мороза с треском лопаются деревья...

Выход в свет благотворно повлиял на них. Дни потекли куда осмысленнее. Кавалер, как оказалось, еще не потряс прекрасную даму демонстрацией всех своих талантов. То есть не потряс, пока не достал гитару и не спел.

Для любви нет завтра и вчера,

Для любви расчета нет и планов.

Ты влюблен – всегда и навсегда!

И любимая всегда желанна...

А сердца желают просто быть

Рядом, безраздельно, бесконечно,

И в разлуке не желают жить,

А вдвоем – сильней в сто раз, конечно.

В этот миг сияющей любви

Мать-земля сама вас обвенчает,

Стали вдруг единым сердцем мы,

И единым телом... так бывает!

*Стихи Татьяны Резниковой.

Потом по канонам жанра герой непременно влезает к возлюбленной на балкон и получает заслуженную награду. К сожалению, далекий предок, построивший дом, не озаботился балконом, и Арден опять полез в окно. Награда ждала его, высовываясь по пояс и хохоча.

Вернувшиеся родители застали идеально чистый дом и обед, достойный дочери Матушки Бруни, владелицы двух трактиров. В день отъезда, вернее, портальных переходов, долго завтракали под разговоры, договорились, что будут просить Аркея и Бруни отпустить Росинту погостить в Узаморе на зимних каникулах, а Арден тоже постарается выбраться. Правда, надежды на это было немного, но надежда – самая странная субстанция из всех существующих. Стоит просочиться одной ничтожной частичке, как она начинает множиться и расти, заполняя собой душу и сердце.

Адэйр и Лавена остались вдвоем и то ли с беспокойством, а скорее с нетерпением и радостью, стали ожидать появления в доме котячьей корзинки.

Глава тридцать вторая, разговоры-разговоры...

– Росинта, дочка! Наверное, мы с папой были не правы, когда настаивали на отсрочке.

Бруни сидела на Рыськиной кровати, подобрав под себя ноги, в халате, с небрежно заколотыми волосами, смотрела на дочь и думала, что девочка выросла, а она, как и все матери, этого и не заметила.

Рысена обняла колени, положила на руки голову и мечтательно улыбалась. Они с мамой пили травяной чай – подарок Лавены – ели пирожные и секретничали. Рыся просто не могла промолчать, не рассказать, как она счастлива.

– Вы могли бы пожениться сразу после твоего дня рождения и ... – Бруни была не расстроена, скорее растеряна. – Или давайте назначим свадьбу на зимние каникулы? Или ты бросишь учебу?

– Но почему, мам? – изумилась Рыся, входя из созерцательного состояния. – Почему я должна бросить университет?!

– Не должна, конечно, но если ты..., если у вас будет ребенок?

– Мама! – Рыся подползла и обняла Бруни, что бы не было так стыдно. – Мель меня научила. И насчет свадьбы – пусть будет, как решили, через два года. А мы с Арденом и так никогда не расстанемся.

– Доченька-доченька! – Бруни крепче обняла Рысену, гладила рыжие кудряшки.

Когда мама ушла, Росинта свернулась под одеялом калачиком и начала скучать по Ардену.

Под левой грудью полумесяцем алел свежий шрам. Точно такой, только старше на двенадцать лет, целовал сейчас Кай.

Бруни вернулась в супружескую спальню немного потерянная и задумчивая.

– Что, родная? – Кай, по обыкновению, ждал ее, лежа поверх одеяла.

– Наша дочь – замужняя женщина, – снимая халат и забираясь к мужу под руку, обрадовала Бруни. – Но свадьбу переносить не будем, – в ответ на незаданный вопрос. – И бабушкой и дедушкой пока тоже. Я имею в виду, в третий раз.

– Вот тут ты глубоко ошибаешься, любимая! – рассмеялся муж, опрокидывая ее на подушки и нависая сверху. – Весь сегодня улыбался, как Петр Снежный, сбежавший из конюшни. Они опять беременны.

– Ой! Надо завтра навестить Мель, узнать, как она. И тяжело же ей придется! Носить, да еще за мальчишками приглядывать. Поговорю с ней, предложу нашу няню, Селму. И еще...

– Завтра, все завтра, Матушка. А сегодня...

Сорочка чайкой порхнула к халату.

Самый лучший подарок на день рождения Росинта получила от Вительи рю Воронн, хоть и поняла это не сразу. Сначала это было просто завернутое в шелковый платок зеркало в серебряной оправе, покрытой загадочными символами. Но как-то утром она поленилась сразу встать и подойти к большому зеркалу, а потому нашарила на прикроватном столике щетку и зеркальце, зачем-то подышала на него и увидела не себя, а Ардена!

От неожиданности она взвизгнула и выронила его.

– Росинка,