Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

— Много еще рассказывали об этом зеркале в Тундар? — спросил князь у Мяндаша.

— Говорили, что тот, кто долго смотрит в него, обменивается душой с обитателями Туонелы и становится столь же вечнохолодным и бесчувственным, как они, — истинным порождением Мрака.

— Такие случаи бывали? — спросил Бор.

— Думаю, что да. Давно. Мне кажется, это правда.

— Наверное, так оно и есть. Но почему его не забрали те, кто пользуется им?

— А зачем им это, если здесь оно находилось под защитой смертоносных потусторонних существ, подчинившихся их заклинаниям? Наверное, неудобно постоянно иметь рядом обитателей Туонелы — они будут опасны для слуг своего хозяина… — сказал трезвомыслящий Гунн.

— Ты прав, — ответил Бор. — Пойдем отсюда, это неважное место для ночлега. До сих пор у меня стоят перед глазами сверкающие когти медведя из тени! Думаю, эта пещера надолго останется пустой!

Глава 18. ЗНАМЯ ПРИИ

Утром они поднялись к перевалу. Все вокруг усыпали камни, и встречный ветер с силой утюжил покатую ложбину, так что в лицо идущим порою летели даже мелкие кремешки.

— Проклятый Босоркун не дает нам спуститься! Теперь я верю, что в метель здесь могло замерзнуть целое войско! — ругался князь. В тот момент, когда воющий шквал ветра достиг наивысшей силы, так что трудно стало даже устоять на ногах, он в ярости выхватил меч и наставил острием на ветер. Вдруг сквозь завывания послышался будто бы треск рвущейся ткани, и еле различимый стон пронесся над перевалом — точно кто-то напоролся на лезвие. Словно по мановению чьей-то руки ветер резко спал, и люди бегом проскочили ложбину, устремившись вниз, к сети ущелий и проходов, начинавшейся за перевалом.

— Видно, ты поранил одного из духов ветра, детей Босоркуна! — сказал Мяндаш Бору, когда они были внизу. Тот пожал плечами.

Они шли по лабиринту между огромных скал, источенных зимними ветрами до такой степени, что на некоторых из них были глыбы, в любой момент готовые оторваться и рухнуть. Иные скалы были расслоены на вертикальные столбы и оттого казались стеною сумрачной крепости. В других местах в стороны уходило множество ущелий, большинство которых заводили в тупик. Четверо людей уже долго бродили среди этого каменного хаоса, где, как подозревали проводники, могло находиться утерянное знамя богини, но им не удавалось найти никаких следов. Лишь одна надежда была у них: скрывшие его в неведомом тайнике должны были оставить какой-нибудь знак. Причем, понимая, что вероятно не выберутся отсюда живыми, знак этот сделать заметным для тех, кто придет сюда после — возможно, намного позднее.

Иногда им попадались древние рисунки на скалах, нанесенные некогда прежними обитателями этих мест. В большинстве своем они изображали победы охотников над зверями. Мяндаш внимательно их разглядывал: возможно, некоторые из них были связаны с легендами его далеких предков. Наконец, истомившись бесплодными поисками, зайдя, казалось, в самое сердце каменной чащи, они остановились передохнуть, присели, прислонившись к камням.

Вдруг Мяндаш вскочил на ноги и указал на одну, ничем не примечательную скалу.

— Смотрите! Смотрите! — воскликнул он. Скала, как и другие, была изукрашена древними рисунками. Но среди них лучи полуденного солнца ярче высветили один, более четкий и глубже врезанный, наверное, не камнем, а сталью: изображение круга с лучами, на котором были видны глаза, рот, нос, а вниз от него отходила полоса, изображавшая древко. Бор узнал это изображение — оно походило на виденное им на столбе Хоровода Сейдов.

— Это изображение священного знамени; значит, оно должно быть поблизости — иначе зачем тратить столько сил на рисунок? Однако где оно может быть спрятано?

Они смотрели и так, и эдак — однако скала казалась монолитной, без трещин. Наконец конунг додумался: он достал корону, и лишь только надел ее — как увидал в скале расщелину на высоте человеческого роста, в непосредственной близости от знака.

— Здесь щель в скале, скрытая при помощи волшебных чар. Корона позволяет увидеть ее! Ну-ка, Гунн, подсади меня! — Богатырь с трудом удержал на плечах своего рослого предводителя, который, ко всеобщему удивлению, прошел сквозь скалу и исчез в ней.

— Сильное, видать, колдовство, было поставлено в старину — вон сколько времени действует! — покачал головой Мяндаш. Гибкий, как кошка, Лоптюж на ощупь последовал за князем.

Перед входом в расщелину лежала нанесенная ветрами куча песка и пыли, но в глубине было чисто. Там они увидали сланцевую плиту, отколовшуюся в древности от стены, а затем прислоненную к ней под углом. Светлыми мелкими рунами были начертаны на ней строки. Князь медленно прочел их: «Здесь — надежда Аб Дор, знамя, врученное человеку богиней». Привалившись к плите, лежал древний скелет воина, рядом — полуистлевший меч.

— Он оставался один. Он один прошел и сделал это, — сказал конунг задумчиво. — Последний знаменосец старого времени. Легенды не донесут до нас его имени, ибо он — за пределами легенд.

Бор подошел к плите и, обхватив ее края, нежно, точно девушку, приподнял, чтобы кости воина не ударились оземь со всего размаху, а тихо сползли, найдя упокоение в древнем прахе, устилавшем пол. Под плитой, невредимое, лежало знамя богини. Это был светлый серебряный диск шириною в локоть, по ободу украшенный свисающими серебряными цепочками, вероятно, изображавшими лучи. Золотом на нем некогда вычеканили черты божества с огненными волосами. Полуторасаженное древко из потемневшего вечного кедра вставили во втулку знамени и прикрепили серебряными гвоздями.

— Вот оно, знамя Прии! — воскликнул Бор, торжествуя; он взялся руками за древко, и знамя вовсе не показалось ему тяжелым — словно сила прошедших поколений вошла в его мышцы. Вместе со своей находкой Бор и Лоптюж выбрались из расщелины — и скрывавшая ее завеса волшебства исчезла.

При движении чудесное знамя издавало легчайший звон, образуемый колыханием серебряных цепочек, ударяющихся о диск. Некоторое время все пятеро молча созерцали блистающий под солнцем талисман, над которым не властно оказалось время. Златокузнец, создавший его, был искусен. Или, возможно, рука создавшая его не принадлежала человеку (так, в глубине души, наверное, думал каждый из них)?

— Куда теперь? — спросил наконец Мяндаш, когда первый восторг слегка поутих.

— Что лежит там, дальше? Как нам незаметно выбраться в котловину Карнасьяур?

— Я не помню этого места, здесь развилка одного из боковых ущелий. Пойдем вперед, возможно, я вспомню.