Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна

LPI

летает на таком барахле. – Аня, это реактивный самолет отца, военная разработка! – Какого года? – Эмм... – Михаил со смущенной улыбкой опустил взгляд в тарелку. – Он что-нибудь стоит? – Да, конечно! Чайник вроде вас купит его с удовольствием, даже дороже. Может, и как антиквариат впихнем! – Ну ладно... как это будет выглядеть? Что собой представляет твой оператор? – О-о! Все будет ппт! Гарик лучший в своем деле. Я хотела взять наших, но пока они оформят визы во все уголки мира, где вы разжились собственностью, пройдут месяцы. – Ппт? – По последнему слову техники! Михаил заинтересованно ожидал продолжения. Поняв это, Анна пояснила: – У меня бабуля – последняя на Земле стенографистка. Когда клавиатура окончательно заместила ручку, она начала стенографировать речь. Чего-нибудь скажет, потом расшифровываешь полдня. Особенно, когда ей зубы меняли. Михаил рассмеялся. – А кто у тебя летчик? – Папа авиаконструктор, не летчик. – Понятно. Пусть твои люди берут самолет. – Хорошо. После завтрака Анна собрала документы, личные вещи и переместилась на свою часть стола. Получив список, Михаил отдал распоряжение поисковику проинформировать охрану, персонал и временных смотрителей о допуске для Анны и Гарика с оценщиком. Просматривая список, он обратил внимание на один из лотов: – Аня, этот дом мы не будем выставлять... – он удалил лот. Аня не чувствовала за собой права интересоваться причинами и просто кивнула. – Это рядом с минеральными водами, мама ездит туда отдыхать. – Вам не обязательно объяснять. Просто удаляйте. Михаил с усмешкой откинулся в кресле и достал сигареты. Вчерашние тучи рассеялись, и на гладкий лоб девушки падал ровный солнечный свет. Михаил курил, не замечая, что разглядывает ее. Он вспомнил мимолетное чувство, возникшее в офисе, когда они общались впервые. В коротком разговоре в машине эта тень сформировалась в намек, но даже позже, в вечера, которые они проводили за этим столом, он не мог понять, что это за чувство. Постоянное недосыпание и тотальная усталость выливались в неразборчивую ересь в голове. Михаил пытался собрать обрывки эмоций в нечто осмысленное, оформленное, но ничего более конкретного, чем желание возвращаться домой и говорить ей хотя бы пару слов, смешить ее и смеяться над ее шутками, он определить не мог. Сейчас же, в очередной раз не выспавшись, не в силах сосредоточиться на простейшей задаче – приказать поисковику найти видео-свидетельства вины Макса, он понял, что же это. Он отдыхал рядом с ней. Это было чувство стремительного отдохновения, почти полета, свободы, чистоты. Возвращаясь домой, он знал, что успеет еще много сделать сегодня. Уходя на работу – что сил хватит прожить и этот день и не сдаться. Он понял, как сильно ему необходимо чувствовать это каждый день, как стремительно ее присутствие становится неотъемлемой частью его жизни. Жестко оборвав эти размышления, Михаил начал перебирать знакомых, с кем еще мог бы отвлечься и отдохнуть, запастись силами на еще один день неминуемых потерь. Он приостановил все разработки живых проектов, пустив команды и средства на расширение отделов синтеза пищевых продуктов, клонирования органов и тканей и расширение сети клиник. Вчера было очередное собрание с Джоффри и Марком, директорами “Foodstuff Synthesizing” и “Live Project Cosmetics” входящих в холдинг. В их присутствии Михаил чувствовал себя школьником, не выполнившим домашнее задание. Джоффри уже под пятьдесят. Это массивный афроамериканец с повадками сытого лиса и абсолютной памятью. Он относится к Михаилу с пренебрежением профессионала, вынужденного работать на сынка почившего босса, и официально получает в полтора раза больше, чем Михаил и Марк в сумме, но никакие деньги не будут иметь значения, если он решит покинуть корпорацию. Михаил знал, что Джоффри управляет пищевым направлением холдинга только ради того, чтобы не умереть со скуки. Ежедневные обязанности для него сродни решению кроссворда за чашечкой кофе после обеда. А вечерами он играет на саксофоне. Марк моложе и позитивнее. Впервые отец услышал о нем около десяти лет назад, но не обратил должного внимания. Двадцатилетний подключенец, который не удерживался ни в одном отделе, гуляя по диагонали по всем направлениям деятельности холдинга, в итоге пришел в финансовый отдел “Живого проекта” и довел до истерики тогда только вступившего в должность финансового директора. Марк был гением и очаровашкой. Его любили буквально все. Его никто не мог уволить, умоляя продвинуть хоть куда-нибудь подальше, потому что работать рядом с ним было невозможно. Он мог говорить часами со скоростью пулемета и счастливчик, успевший понять его речь, мог на следующий день оформить диссертацию или открытие, претендующее на нобелевскую премию. Его интересовали деньги в размере обеспечения себя и родных всеми технологическими новинками и развлечениями и не более. Он управлял всегда самой последней и навороченной моделью куклы от Toshiba Robotics и не все в офисе смогли бы с уверенностью заявить, что только что прошедший мимо директор

LPC

– не человек. Он был прекрасно и опасно щедр и никогда не оставался один. У него не возникало вопроса “что делать?”, потому что он сам являлся ответом на него. Михаил, как и все, кто знал Марка достаточно близко и имел возможность общаться с ним, боготворил его. Это был единственный подключенец, имевший доступ в кабинет президента в любом виде: что проекцией, что куклой. Под Марком работали три зама, которые, по сути, и управляли

LPC

с его подачи, представляя собой конверторы его гения в управленческие решения. Так вот вчера, обновив информацию о положении компаний холдинга, Михаил отдал распоряжение о замораживании последнего живого проекта, еще находящегося в разработке. Узнай об этом профессор Высоцкий, он подумал бы, что требование о запрете на основную деятельность близко к удовлетворению. – Михаил Юрьевич, – позвала Аня. Михаил встрепенулся, – вы просмотрели весь список? Президент сфокусировал взгляд на девушке, олицетворявшей результат допущенной им непростительной ошибки. Он не знал места, которое не прослушивалось и не просматривалось. И не находил в себе сил подняться. – Марк, доброе утро! Ты сегодня сильно занят? Пару часов вне офиса на меня выделишь? Где ты? Я скоро подъеду.

Александр в последний раз пробегался по длинному списку с адресами в разных уголках мира. Прежде чем опубликовать его, он поднял взгляд на застывшего у двери старика. Ему не нужна была поддержка, и уверенности тоже хватало в избытке. Этим взглядом живой проект делился с другом переживаниями иного порядка: радости действия. – Давай, Саша, – подбодрил Глеб Саныч. Саша распрямился в кресле. Сообщение провесит на ресурсе всего сутки, но этого будет достаточно для того, чтобы о его содержании узнали все заинтересованные лица. Он запустил вещание и улыбнулся: – Друзья, я рад приветствовать каждого из вас и надеюсь, мой нынешний вид явится для вас доказательством моих опасений, если доказательства вам нужны. Я хотел бы верить сам и заверить вас в том, что наша акция не является смертельно опасной. Но это не так. Когда человек недоволен условиями своего труда, он начинает забастовку, а его жизнь защищают человеческие и гражданские права. Если не только условиями труда, но и жизни не доволен живой проект, проявление этого недовольства грозит немедленным списанием. Для того чтобы уберечь всех нас от неминуемой гибели и при этом дать возможность сказать свое “нет!”, я и опубликовал эти адреса. Это еще не убежища, а промежуточные пункты, где вы пройдете две обязательные процедуры: избавление от идентификационного чипа

LPI

и полиграфы. Далее вы можете дождаться отправки в убежище. Если же вы уверены, что можете защитить себя самостоятельно, я буду рад предоставить адреса офисов компании, принадлежащей одному из нас. В ней достаточно вакансий для тех, кто умеет и хочет работать и зарабатывать. Я имею возможность сейчас говорить с вами лишь потому, что уверен в своем праве на ту жизнь, которую выбрал сам. И под жизнью я подразумеваю не выполнение функций во благо моих арендаторов, а стремление к реализации собственных целей и собственного счастья. И свобода выбирать, что именно составляет мое счастье и каковы именно мои цели, не опасаясь за свою жизнь, – и есть результат борьбы, к которому я стремлюсь. Если я должен “Живому проекту” и