Девять воплощений кошки - Татьяна Степанова

Подскочила Анфиса. Лишь секунду она смотрела в оцепенении на пламя в вольере, на мяукающих осатаневших кошек, на дым, что уже клубился над приютом, заставляя собак в вольерах на другой стороне заходиться истошным испуганным лаем. Лишь секунду она глазела на комок сцепившихся на земле тел, где каждый пытался задушить другого, где Катя буквально висела на спине поджигателя, обхватив его сзади за горло.

Анфиса схватила руку незнакомца, которой он выкручивал… нет, уже сломал кисть Миронова, и впилась в запястье зубами.

И только тут незнакомец болезненно вскрикнул. Подал голос. Он оставил Миронова на земле, одним ударом сбросил с себя Катю и схватил Анфису за кудрявые волосы, пытаясь оторвать от прокушенной руки.

Грохнул выстрел. Пуля угодила в землю у самых его ног.

Миронов поднялся с земли. Правая рука его была сломана, но он держал пистолет в левой. И целился поджигателю в голову.

– Ангел, я тебя убью, отпусти ее.

Но Анфиса первая отпустила искусанную руку. Из запястья текла кровь. Анфиса, как вампир, неподражаемым жестом вытерла губы.

Капюшон соскользнул с головы поджигателя.

– Дядя Коля?!

Перед ними, сгорбившись, стоял Николай Тригорский.

Но некогда, некогда было удивляться! Приют горел!

– Там у них кран на улице и шланг для мытья вольеров, – крикнул Миронов, державший Тригорского под прицелом. – И огнетушители на стене!

Катя схватила огнетушитель, Анфиса ринулась к крану, насадила шланг и включила воду, зажав отверстие пальцем, чтобы струя воды достигала вольера с кошками.

Катя бросилась с огнетушителем к вольеру. Кошки мяукали и метались внутри. К счастью, огонь не добрался до крытого навеса, где они обычно спасались от дождя, валяясь на подстилке из сена. Однако пламя не утихало.

Катя распахнула настежь дверь вольера, и кошки разбежались кто куда. По мобильному она вызвала пожарных.

Через десять минут они приехали – сразу несколько машин пожарных расчетов. Потушили огонь быстро. Приют для бездомных животных почти не пострадал.

Глава 37

Живодер

Катя отдала должное своим красногорским коллегам – в эту ночь и в это утро они работали так, как, бывало, работали по убийствам – всем управлением, поднятым по тревоге, хотя речь касалась кошек, приюта для бездомных животных.

Николая Тригорского привезли в УВД. Участковый Миронов со сломанной рукой отправился в травмпункт, однако уже к утру он явился – бледный, решительный, с рукой в гипсе на перевязи. Катя читала по его лицу, как по открытой книге, – он и сам не ожидал такой развязки. Глубоко уверивший себя в виновности Ангела Майка он был явно растерян от того, что красногорским живодером оказался другой.

Катя подумала: вот показательный пример того, как опасна эта самая уверенность, предвзятость. Эта хваленная «интуиция»… Хорошо, что у меня нет никакой интуиции… Или есть?

Она позвонила среди ночи Тимофею Дитмару на мобильный. Интуиция, «которой нет», подсказала – Дитмар еще даже не ложился спать. И подробно доложила ему ситуацию в Красногорске. Она ожидала, что Дитмар доложит генералу Елистратову и приедет в Красногорский УВД взглянуть на задержанного Тригорского-старшего.

Но в шестом часу утра в Красногорский УВД с группой оперативников МУРа приехал сам Елистратов.

К семи утра сарафанное радио разнесло по Красногорску самые невероятные слухи о происшедшем. И во дворе УВД дежурили репортеры, телегруппа канала новостей «Подмосковье», а затем на крутых машинах – в основном джипах и «Вольво» – к УВД начали съезжаться крепкие мужчины сорока-пятидесяти лет, хорошо одетые, по виду – либо бывшие военные, либо сотрудники и владельцы частных охранных предприятий, коллеги Тригорского-старшего по фонду «Правопорядок в действии. Помощь правоохранительным органам». Явились посланцы от какого-то казачьего атамана, с которым Тригорский был в дружбе еще со времен службы во внутренних войсках.

Они все шли прямо к начальнику УВД, толпились в приемной. Голоса гудели:

– Да не может такого быть! За что Николая Григорьевича забрали?

– Да вы спросите сначала, что он хотел, для чего все это, цель какая!

Начальник УВД в это время вместе с генералом Елистратовым разглядывал на компьютере через подсоединенную камеру снимки с места происшествия, сделанные Анфисой Берг.

Именно поэтому она задержалась и «укусила живодера», как она всем объясняла с гордостью, «не сразу».

Снимки говорили сами за себя – человек у вольера с кошками рвет плоскогубцами сетку. Вот наклоняется к канистрам, берет одну и просовывает в дыру. А вот снимок, где пытается задушить участкового Миронова и выкручивает ему руку. И еще снимки – уже на фоне пожара, когда капюшон откинут – искаженное гримасой дикой злобы и ненависти лицо красногорского живодера.

Закончив со снимками, Елистратов подозвал Катю и Анфису к себе. Долго разглядывал их, словно видел впервые.

– М-да, – наконец сказал он, – недурно. Провернули задержание с поличным. Почему про красногорские события мне сразу не доложили?

– Я вам докладывала, – возразила Катя, – говорила, что Юдина имела кота, и он был отравлен вместе с другими кошками в гостинице для животных тут, в городе. Вы не стали меня слушать.

– Надо было настоять, чтобы я вас выслушал тогда, – Елистратов словно ее винил! Но потом тем же самым тоном добавил: – Молодцы, хвалю. Нашим поучиться можно, как надо работать. Ваши коллеги провели у него дома обыск. Я хочу спросить – шприцев не находили?

Катя позвала участкового Миронова. Несмотря на травму, на обыск вместе с опергруппой, понятыми и задержанным он ездил.

– Нет, товарищ генерал, шприцев мы не нашли. Да он не наркоман, не думайте, он даже водки никогда дома не держал. Здоровый образ жизни…

– Меня интересуют лекарственные препараты у него дома. Например, пентотал. Мы проведем повторный обыск совместно.

– Мы отравы не нашли, – сказал Миронов, явно не понимая, о чем его спрашивает Елистратов. – Жаль, а то экспертиза бы доказала, что это тот самый яд, которым он вместе с валерьянкой приманки намазал в зоогостинице. Но зато мы обнаружили связку ключей! И валерьянку в пузырьке на донышке тоже.

В половине девятого в УВД привезли Василису Одоевцеву. Вопросы ей задавали в этот раз только по зооотелю «Приют любви». Спросили – при ней ли ключи от приюта? Она, как и в прошлый раз, достала связку ключей из сумки.

Связки ключей сравнили. И почти сразу же обнаружились два идентично похожих ключа – от той самой задней двери приюта, которая на первый взгляд была якобы взломана.

– Вы ведь хорошо знакомы с Николаем Тригорским, Василиса Викторовна? – спросил Елистратов.

И снова Катя, как и там, в курилке музея, поразилась выдержке этой женщины. Ранним утром в УВД Василиса явилась в молодежных потертых джинсах, яркой шерстяной капе-пончо и своем неподражаемом рыжем парике, все так же умело, густо, профессионально накрашенная.

– Сдается мне, что я его знаю не так хорошо, как мне казалось, – ответила она.

– Вы состояли в близких отношениях?

– Нет. У нас до этого не дошло.

– Но Тригорский посещал вас?

– Заходил, но редко. В основном мы виделись с ним на работе в музее.

– Он украл у вас ключи и сделал слепки. Потом вернул ключи на место.

Василиса ничего не ответила.

– Он кошек отравил в «Приюте любви», – сказала Катя. – И тогда в апреле сжег приют с собаками бездомными. И снова пытался сжечь сегодня ночью на наших глазах.

Василиса и на это ничего не ответила. Она и бровью не повела, увидев Катю и Анфису в УВД, словно это так и надо, так и должно быть.

– Вы говорили – зло вокруг вас!

– Я вовсе не его имела в виду, – Василиса резко обернулась к Кате.

– А кого?

– Коля… Николай… не способен убить. Он такой правильный весь. У него сын. Он же отец… как можно… Он мне всегда нравился этим – своей правильностью, своей харизмой. Я безалаберная, я не умею жить, как все, вот даже под суд попала по молодости, по глупости, до сих пор глаза колете этим, хотя столько лет прошло. А Коля сына один, без жены, воспитал. Он не пьет. Да вы посмотрите, сколько народа приехало за него просить – все уважаемые люди, настоящие мужики!

– А как же кошки, убитые им? – спросила Катя.

Василиса выпрямилась.

– Вы меня еще долго тут продержите? – спросила она. – А то мне надо на работу в музей.

Перед допросом Тригорского Анфиса шепнула Кате:

– Я им не все фотки отдала, две стерла. Вы когда там все дрались у сетки, у тебя такое лицо было, уууууу! Кажется, ты его прикончить хотела.

– Кажется, да…

Катя закрыла глаза. Огоньки… А потом взрыв и пламя…

– Я эти фотки удалила. Себя, как я в него зубами вцепилась, я, конечно, не смогла снять, а жаль… Пугала бы потом сама себя, вот, мол, что во мне – скрытое, потаенное, темное. Я его там тоже хотела прикончить. Но это он бы нас прикончил, если бы твой участковый не выстрелил. И мне кажется – в этот раз мы в самую точку попали. Он и есть не только красногорский, но и музейный маньяк. Это он их там убил. Да пусть они на моем фото на его лицо взглянут, когда он на пожаре матом орал, бешеный, как зверь!