История начинается в Шумере - Сэмюэл Крамер

Однако не будем забегать вперед. Сначала следует проанализировать содержание каждой из шести перечисленных выше шумерских поэм.

1. О первой поэме, «Гильгамеш и Страна живых», уже шла речь выше, в главе 25. Это сказание несомненно является аналогом эпизода с кедровым лесом из вавилонского «Эпоса о Гильгамеше». Но если поставить оба произведения рядом, то окажется, что общая у них лишь основа, грубая канва рассказа. В обоих вариантах Гильгамеш хочет отправиться в кедровый лес, его сопровождает Энкиду, он просит и получает помощь от бога солнца, герои добираются до цели своего путешествия, срубают кедр и убивают Хуваву. Однако оба варианта отличаются друг от друга подробностями, построением — и настроением. Например, в шумерском варианте Гильгамеша сопровождает не только Энкиду, но еще пятьдесят воинов из Урука, в то время как в вавилонском варианте с ним идет один Энкиду. В шумерском варианте ничего не говорится о совете старейшин города Урука, который играет значительную роль в семитическом варианте.

2. Шумерская поэма «Гильгамеш и небесный бык» до сих пор не опубликована. Хотя от нее остались только фрагменты, содержание можно все-таки уловить. После лакуны примерно в 20 строк богиня Инанна, которая играла в Шумере такую же роль, как позднее в Вавилоне богиня Иштар, обращается к Гильгамешу, перечисляя уготованные ему дары и милости. Очевидно, в недостающих строках Инанна предлагала Гильгамешу свою любовь. После слов богини — вторая лакуна. Видимо, Гильгамеш отверг любовь Инанны. Когда текст возобновляется, Инанна просит бога неба Ана дать ей небесного быка. В начале Ан отказывается, однако Инанна угрожает призвать себе на помощь великих богов вселенной. Испуганный Ан уступает. Инанна напускает небесного быка на Урук, и он опустошает город. Далее текст вновь становится неразборчивым. Заканчивается он словами Энкиду, обращенными к Гильгамешу. Конец поэмы, несомненно посвященный победе Гильгамеша над небесным быком, к сожалению, отсутствует.

Если сравнить шумерский текст с соответствующим сказанием вавилонского «Эпоса о Гильгамеше», мы увидим, что основные положения и там и тут идентичны. В обеих поэмах Инанна (или Иштар) предлагает свою любовь Гильгамешу, соблазняя его дарами. Гильгамеш и там и тут отказывается от любви богини. Ан (или Ану) против своей воли насылает небесного быка на Урук. Чудовище опустошает город, затем герой его убивает.

Различие между двумя вариантами — и различие разительное, — в деталях. Дары Инанны совсем не похожи на дары Иштар. В вавилонском варианте отказ Гильгамеша занимает 56 строк, он изобилует ссылками на вавилонскую мифологию и пересыпан вавилонскими пословицами, в то время как в шумерском варианте его ответ гораздо короче. Наконец, разговор Инанны с Аном совсем не походит на разговор Иштар с Ану. Отсюда можно заключить, что подробности заключительной, до сих пор неизвестной, части шумерской поэмы тоже вряд ли сходны с концовкой вавилонского варианта.

3. Шумерская поэма о потопе уже разбиралась в главе 22, где полностью приведен отрывок, описывающий страшное наводнение. Это же событие стоит в центре одиннадцатого сказания о Гильгамеше из вавилонской библиотеки. Тот факт, что шумерский миф о потопе никак не связан с шумерскими поэмами о Гильгамеше, дает нам ключ к пониманию того, каким образом вавилонские авторы производили литературные заимствования.

Шумерский рассказ о потопе представляет собой лишь часть мифологической поэмы о том, как Зиусудра получил бессмертие. Однако вавилонские авторы умело использовали этот эпизод в своих собственных целях. Так, в их эпосе, когда измученный Гильгамеш приходит, наконец, к Утнапиштиму (вавилонскому Зиусудре) и просит открыть ему тайну вечной жизни, тот не дает ему короткого и ясного ответа. Вместо этого вавилонские авторы, воспользовавшись случаем, вкладывают ему в уста вавилонскую версию мифа о потопе. Поскольку первая часть шумерского варианта, относящаяся к сотворению мира, вавилонянам здесь была совершенно не нужна, они ее попросту опустили. Остался только рассказ о самой катастрофе, который заканчивается обожествлением Зиусудры. При этом в новой версии рассказ ведется от первого лица, — говорит сам Утнапиштим (Зиусудра), в то время как в шумерском варианте обо всем происходящем повествует от третьего лица безымянный поэт.

Кроме того, изменены многие частности. В шумерском варианте Зиусудра — царь набожный, смиренный и богобоязненный. Вавилонские же авторы не приписывают своему Утнапиштиму таких качеств. С другой стороны, в их варианте гораздо больше подробностей, относящихся к постройке корабля и к описанию самого потопа и причиненных им разрушений. В шумерском варианте потоп продолжается семь дней и семь ночей; в вавилонском — шесть дней и семь ночей. Наконец, вавилонский Утнапиштим выпускает из ковчега птиц, чтобы определить, спадает ли уровень воды, в то время как в шумерском варианте этого эпизода нет.

4. Текст шумерской поэмы, условно названной нами «Смерть Гильгамеша», до сих пор весьма отрывочен. Из того, что сохранилось, можно понять следующее (см. Ancient Near Eastern Texts, pp. 50–52). По-видимому, Гильгамеш продолжает поиски бессмертия, но в конце концов узнает, что человек не может достичь вечной жизни. Ему были суждены власть и слава, он мог совершать подвиги и выигрывать сражения, но бессмертие ему не дано.

Несмотря на всю фрагментарность шумерского текста нетрудно установить, что именно он послужил источником целого ряда отрывков, записанных на девятой, десятой и одиннадцатой табличках вавилонского «Эпоса о Гильгамеше». В них содержится мольба героя о бессмертии и как бы в ответ на нее утверждение, что смерть — удел всех людей. Но весьма любопытно, что в вавилонском варианте отсутствует описание смерти Гильгамеша, которое имеется в шумерской поэме.

5. В вавилонском эпосе нет никаких аналогий с шумерской поэмой «Гильгамеш и Агга из Киша», о которой шла речь в главе 5. Это одно из самых коротких эпических сказаний древнего Шумера — в нем всего 115 строк. Тем не менее оно представляет интерес со многих точек зрения. Прежде всего в нем действуют только люди; в отличие от прочих шумерских эпических сказаний здесь нет мифологических мотивов со всевозможными божествами. Далее, это произведение имеет большое историческое значение, так как в нем приводится ряд доселе неизвестных фактов из раннего периода междоусобной борьбы между шумерскими городами-государствами. И наконец, эта эпическая поэма представляет особый интерес для истории политической мысли и политических учреждений, ибо в ней говорится о том, что уже около 2800 г. до н. э. в Шумере существовало нечто вроде демократического двухпалатного парламента. Возможно, именно эти факты и заставили вавилонских редакторов изъять эпизод «Гильгамеш и Агга из Киша» из своего варианта эпоса. В этой поэме нет ничего сверхъестественного и сверхчеловеческого, что так характерно для эпической поэзии.

6. Что касается последней шумерской поэмы, «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство», и заимствований из нее в вавилонском эпосе, то об этом я скажу ниже, в конце главы.

На этом можно пока закончить сравнительный анализ шумерского текста, предпринятый нами. Попытаемся же теперь ответить на три вопроса, о которых говорилось выше.

1. Существует ли шумерский оригинал вавилонского «Эпоса о Гильгамеше» в целом?

По всей видимости, не существует. Шумерские поэмы сильно различаются по своему объему, это отдельные произведения, не связанные между собой. Вавилоняне переработали шумерские сказания, связали их в единое целое с единым сюжетом. Это всецело их нововведение и их заслуга.

2. Можно ли выделить в вавилонском «Эпосе о Гильгамеше» эпизоды, восходящие к шумерским истокам?

Да, до известной степени можно. Мы знаем шумерские варианты эпизода с кедровым лесом (III–V таблички вавилонского эпоса), эпизода с небесным быком (VI табличка), ряда сцен из «поисков бессмертия» (IX, X и XI таблички), миф о потопе (XI табличка). Все эти эпизоды — шумерского происхождения. Однако их вавилонские версии отнюдь не являются рабским подражанием. От шумерского оригинала в них сохранилась лишь основа сюжета.

3. Как же обстоит дело с эпизодами «Эпоса о Гильгамеше», которые не имеют шумерских аналогий?

К этим эпизодам относится введение, которым начинается эпос, рассказ о том, каким образом Гильгамеш и Энкиду стали друзьями (таблички I и II), и рассказ о смерти и погребении Энкиду (таблички VII и VIII). Следует ли считать, что эти эпизоды придуманы самими вавилонянами или они тоже восходят к неведомым нам шумерским источникам? На такой вопрос нельзя дать точного ответа. Тем не менее анализ вавилонского эпоса в сопоставлении с дошедшими до нас мифологическими и эпическими текстами древнего Шумера позволяет сделать ряд хотя не окончательных, но все же весьма любопытных выводов.