Дневник писателя (1880-1881) - Федор Михайлович Достоевский

Финансы. Чиновники: вы думаете, что мы гнилы, увидите, как мы крепки. Нет, мы еще выстоим. Еще простоит здание с нами, по простой механической инерции простоит. Ну а рухнем, и падение будет великое[109]. Но пока стоим. А вы что нам покажете взамен? Мы нечто, а вы ничто. А вас пример Европы, ваше страстное желание и любовь к народу, о которой вы столько толкуете и которая, бог знает, еще есть ли у вас? А ну как запроситесь сами в чиновники?[110]

Финансы. Земский собор. И сколько перейдет интеллигента. А доктринеры пусть поучатся у народа смирению и как такое великое[111] дело надобно делать. А великое это дело: царю всю правду сказать.

Но с них надо начать, с мужиков (если и есть у меня какая мысль, так только эта), и пока отнюдь без интеллигенции. Почему же так? А потому, чтоб интеллигенция, когда услышит от народа всю правду, поучилась бы сама этой правде, прежде чем свое-то слово начать говорить. И как плодотворно будет обучение, сколько перебегут, как осиротеют доктринеры, вся молодежь от них отшатнется, даже взрыватели отшатнутся и примкнут к русской правде. Останутся только старые доктринеры, отжившие свой срок колпаки и либеральные <– — > сороковых и пятидесятых годов.

На мартовск<ий> №

Бестолковейшая статья «Нов<ого> времени» о Гамбетте и прочности республики.

№ 1748 9 январ<я>, пятница. Замечательн<ый> № «Нов<ого> времени». //

Азия. Азия, ошибка вначале, слишком долго ошибка продолжается.

Крылов. Это очень хорошая басня, и неужели, неужели кто-нибудь из нас захотел бы походить на этот портрет?

Кавелин. Он уже старец и угасает с самым полным незнанием народа русского и с презрением к нему.

Финансы. Экономия. Даже банкрутства не боятся; только лишь мы пойдем самостоятельно, так тотчас же сами кредиторы наши почувствуют к нам уважение и не объявят банкрутства нашего, а будут ждать и надеяться. Сами даже придут к нам с услугами и капиталы предлагать будут. Но мы не возьмем от них, довольно.

Финансы. Азия. 75 мильо<нов>, железная дорога, если б не столько поглощало текущее. Текинцы, да кто ж о них знал кто-нибудь? Они ли потребители? А почему же и нет? Да и не в потребительстве ихнем дело, купеческ<ие> дороги невозможны были при них, и сколько их невозможных в Азии, народы бы возродились с пребыванием России в Азии, и началась бы торговля, спрос и промышленность, даже Узбой. Чего сидеть и махать руками на Азию: там-де ничего, там мертво. Мертво потому, что вы мертвы, а на вас, на России ведь миссия вселенская лежит – умиротворить и цивилизовать в Азии. Или вот еще крик: вы нас в Азию посылаете! Мы азиаты! Вы ретроград. Измена просвещению. Напротив, напротив – чуть самостоятельнее мы станем, усилится спрос на науку, удесятерится, усторится. Европа тогда только и сочтет нас за нечто и посмотрит на нас с уважением и примет нас в общение свое. О, были бы на нашем географическом месте англичане или американцы, о, что бы они теперь сделали в Азии! и т. д. //

Азия. Совершенное изменение доселешнего взгляда на себя как на европейцев и признание, что мы и азиаты, на столько же, сколько и европейцы, даже более, и что миссия наша в Азии даже важнее, чем в Европе, – пока, пока, разумеется.

О Европе, о политике нашей в Европе, жили для Европы, а не для себя. Восточ<ный> вопрос. Момент, как в франко-прусскую войну.

Финансы. Чиновник. Я удивляюсь, наши европейцы на чиновничество нападают, преследуют даже сатирами. А ведь это ошибка: чиновничество-то и есть ведь европеизм, по крайней мере все государственное европеизма в нем организовалось и преимущественно выразилось. На эту тему, впрочем, потом: она любопытна.

Финансы, 3-я часть. Азия. Ведь европейцы (то есть настоящие, тамошние) ведь это – престранный и пренеразрешимый народ. Мы вот лезем к ним, даже иной раз не уважая себя, уверяем их в нашей дружбе и нашей любви, а они-то все нас отталкивают! А вы – только что мы станем особливо и заявим, что впредь мы уважаем себя и жить будем только для себя, – и тотчас же они начнут уважать нас, поверьте, даже к нам полезут сами, и уж без наших заискиваний нас к своим причтут.

«Новое время» № 1751. 12 января/81 г. Понедельник. Письмо студента А. Ф. (в «Новор<оссийском> телеграфе») о правах студентов. К сведению.

«Москов<ские> ведом<ости>» 1881 г. № 9, пятница, 9 января. Передовая о школах и о мнениях «Вестника Европы».

Финансы! Вот что скажут 14 классов «как таковые», говоря философским языком. //

Финансы. Либералы себе противуречат, издеваясь над идеей чиновничества. Они – «даже формула Европы», какая только могла у нас проявиться. Ибо 14 классов за себя стоят и в себе все вмещают, а особливости, своеобразности русского народа и сил его мало признают, а потому и России вне Европы не признают. Как же они не с вами, господа европейцы наши? Это воплощение вашей идеи, ибо и нельзя даже никак стать над народом и заставить его просветиться, как не приняв той же самой власти и того же авторитета, какой у чиновника. Своих не узнали.

Нет, пусть лучше мы станем как-нибудь добродетельны и смягчим кое-что, сообразно с веяниями времени, но зато ничего не уступим.

Азия. Но ведь самое предчувствие Англии, тем самым, и указывает нам нормальное и естественное отношение наше к Азии. Не станет же она даром предчувствовать, она дальновидна. И если хотите, наше мирное культурное движение <в> Азию послужит первым шагом к миротворному разрешению наших недоумений с Англией. Ибо теперь, не двигаясь вовсе, или двигаясь мало от опасения Англии, мы только держим ее в смущении и неведении насчет будущего, и она ждет от нас всего худшего[112]. Когда же мы усилим наше движение культурное в Азию, то она[113] увидит по крайней мере[114] в первый раз настоящий характер движения нашего и очень может быть, что сбавит многое из своих опасений.

Кавелину. Подражательность равна у всех народов (и пятиалтынников все одних вам надают сдачи, так вы сердитесь, а тут народы все одинаковы). Этим только вы доказали, что хоть и много прожили, но мало приметили. //

Кавелину. Вы говорите, что нравственно лишь поступать по убеждению. Но откудова же вы это вывели? Я вам прямо не поверю и скажу напротив, что безнравственно поступать по своим убеждениям. И вы, конечно, уже ничем меня не