Волчьи тропы - Андрей Фролов

Ни одного звука не доносилось больше из разбитых ворот базы: ни стрельбы, ни взрывов, ни вскрика, ни шороха осторожных шагов. Олаф, Эйвинд и Арнольв, посаженные в дозоры у входов, на вопросительные знаки Атли только качали головами. Казалось, полная ожидания и неизвестности ночь будет тянуться вечно.

Тролли больше не возвращались, не показываясь даже издали. Большинство освобожденных, сморенных чувством неожиданной безопасности и усталостью, уснули в шатрах или прямо у костров, завернувшись в шкуры и тряпки. Северяне, разглядывающие спасенных ими людей со смесью противоречивых эмоций на лицах, бесшумными тенями бродили среди спящих тел, прислушиваясь к карканью слетающихся к долине стервятников.

Ивальд потом долго пьяным сокрушался, вешая на меховую жилетку Олафа крупные слезы: ни капли благодарности или почтения, так искренне выказанных в первые минуты освобождения и битвы, пленники раумам потом больше не оказали, всю ночь держась особняком на расстоянии. А Ивальд как дверг крайне честолюбивый, этот факт стороной обойти ну просто не мог.

Только косые, полные скрытой боязни взгляды, скупые ответы, кивки и стремление как можно скорее отойти подальше. Северян не любили — уважали, могли сквозь зубы обратиться за помощью, немногословно поблагодарить за помощь, но не более — такова цена освобождения. Помогли, освободив наших женщин и детей? Спасибо! А теперь мы снова сами по себе, вы ведь еще по осени придете, вооруженные, сытые и сильные, чтобы вновь отбирать так называемый страндхуг… Будете взвешивать мешки, перебирать на ладонях мех и ворошить ножом уголь, недовольно морща лбы. Эта ночь забудется довольно скоро, неясным призраком останется в памяти спасенного молодняка, а вот то, что раумы через несколько лун опять придут по освобожденным деревням собирать плату для своего конунга, так это навсегда. Так устроены русские, каким бы мутациям их ни подвергла жизнь…

Они подошли к костру северян утром, когда солнце уже начало показываться за восточным краем изгибающегося гребня Круглых Камней, — группа из шести человек, трое стариков и молодые женщины. Остановились на расстоянии, заговорили с Атли, то и дело нервно оглядываясь на своих, сгрудившихся в одну кучу за их спинами. Они хотели уйти. Благодарили, конечно, но теперь им нужно идти, возвращаться к своим мужикам, кто выжил, возвращаться в порушенные деревни. Сейчас рассветет, а за световой день они хотят достичь родных мест. Нет, что вы, провожать и охранять не надо… Сами доберутся, тетки у них есть неслабые, да и старичье отдохнуло. Ну, они пойдут, да?

Атли посмотрел поверх их голов на пустые проемы ворот, обернулся к хирдманам, уставшим и поникшим, и пожал плечами. Конечно, идите… Разглядывая посветлевшие лица еще вчерашних пленников, он и в самом деле готов был поверить, что те без сложностей доберутся до своих деревень. Еще увидимся, хотелось злорадно бросить вслед, но делать этого ярл все же не стал.

Они ушли быстро, собрав нехитрые пожитки, носилки для раненых и детей. Ушли, не попрощавшись и не оборачиваясь, когда переваливали гребень. Их можно понять — дни страшного плена и тролли, утаскивающие под землю всех, кто попадется под лапу. С уходом освобожденных людей на равнину опустилась тишина, нарушаемая лишь воплями падалыциков. Девять человек на пустынной истоптанной равнине.

Северяне перенесли лагерь на холм, почти к самым воротам. Вопрос ожидания Миссионеров становился все более критичным. Солнце взошло, с горечью рассматривая поле ночной схватки, а из заброшенных недр шахт все еще не доносилось ни единого звука. Взгляд внутрь ничего не дал. Словно толпа напуганных мальчишек у старого дома с привидениями, они осторожно вошли в полумрак базы, разглядывая трупы отродьев, ободранные стены и убегающие в глубину холмов коридоры.

— Нельзя туда идти, — неожиданно сказал Ивальд, и остальные настороженно обернулись к нему, прислушиваясь к странному эху, разбуженному словами дверга, — вы уж мне как специалисту по подземельям поверьте, — добавил он, выдерживая взгляд Атли, — там смерть и нет выхода. Много смерти. И если мы спустимся вслед за людьми Дорна, она найдет и нас…

Раумы поверили. Не испугались, а просто поверили. Прошли еще метров десять и вернулись, потирая глаза. Темнота здесь была не ночной — она словно обрела плоть, стала материальной, обладала вязкостью и давила на зрачки, не позволяя рассмотреть себя даже глазами раумов. С облегчением глотая теплый утренний воздух, они вырвались из-под воротных сводов. Пришла пора уходить.

И вроде понимали это все, но напомнить ярлу об обещании ждать только до утра никто не торопился. Еще свежа была память о разорванном Миссионерами кольце троллей под Тулинским. Викинги молча сидели вокруг костра, ежеминутно по очереди оглядываясь на проемы, словно вот-вот в одном из них должен был появиться забрызганный троллячьей кровью Дорн с огнеметом в руке. Но проемы лишь молчали темнотой, а солнце все выше и выше карабкалось по небу.

Уходить собрались только в полдень, когда первые разговоры о нырнувших под землю Миссионерах сразу же вселили до гадкости полную уверенность, что люди Дорна не вернутся. Мол, если бы выжили, то давно уже вышли… Или другой выход есть, а? Раумы собирали вещи нарочито медленно, стараясь не смотреть друг на друга, то и дело замирая, прислушиваясь к тишине. Но база все так же хранила безмолвие, не являя из темных проемов ни врагов, ни друзей. Эти несколько часов, проведенных в бесплодном ожидании Миссионеров, задавили северян гораздо сильнее двух кровопролитных сражений, а о погибшем в недрах холма отлично вооруженном отряде отважных людей и силах, сумевших этот отряд уничтожить, не хотелось думать вовсе.

На гребне, с которого начали атаку на лагерь, они остановились, вновь обернувшись к воротам, и несколько минут стояли молча, каждый думая о своем. Казалось, что даже на таком расстоянии проемы дышат на раумов ледяным могильным ветром, от которого не спасало даже расщедрившееся мартовское солнце. Но вот Атли дал отмашку и они спустились с холма, оставляя Круглые Камни за спиной.

Только много позже, через несколько полных лун, уже летом они все же узнали… Представитель Миссии, Командор Веллер, прибыл в Ульвборг, чтобы после объединенной кампании викингов и Миссионеров засвидетельствовать конунгу раумов добрые намерения христиан. Он любезно предоставил северянам подробный, хотя, конечно, и неполный, отчет о происходящих на северо-востоке событиях.

Командор Дорн занимался расследованием странного симбиоза двух мутирующих культур, в речи раумов — троллей и альвов. Основной же задачей в его действиях являлось проникновение на базу объединенных сил зеленокожих и спаунов, предположительно находящуюся в районе Круглых Камней. Там Дорн планировал осуществить захват носителей, содержащих информацию о крупномасштабных экспериментах в области генной инженерии и психокинеза, не так давно начатых альвами над захваченными в плен людьми. Причины бесследного исчезновения боевого отряда Миссии под командованием Питера Дорна и инквизитора Макноланна установлены так и не были. Посланный к Круглым Камням дополнительный отряд Миссионеров провел тщательную саперную работу, взорвав все входы на базу. Взятый в плен флагеллантами под Тулинским альв, не выдав исследующим его инквизиторам никакой информации, скончался на дыбе. Отчеты по проведенному расследованию были переданы в Европу и Ватикан, а вместо уничтоженной группы Дорна создана усиленная новая.

Сейчас же, так еще окончательно и не поверив в гибель отряда Миссии, викинги медленно двигались на юг, ожидая за спинами скорого появления христиан. Ничего…

Потом был путь обратно, долгий, медленный и спокойный. И не выскакивали из-за поваленных деревьев уцелевшие тролли, не пугала безмолвием тайга — просто было наплевать. Пробираясь через давно людьми не хоженую дикую тайгу по направлению к схороненным машинам, северяне большую часть дороги молчали, зло вытряхивая из фляг последние капли водки и миссионерского виски, часто делали привалы и продолжали идти. Бок Харальда уже не горел, ребра начали срастаться, а от нанесенных холодных оружием троллей ран на викингах остались лишь страшные запекшиеся шрамы. Цепи, браслеты и другие украшения снова попрятались в мешки, и бредущие через лес раумсдальцы сейчас представляли уже далеко не ту воинственную картину, которая запомнилась Ивальду накануне битвы в Тулинском. Порванная одежда, забрызганные кровью рубахи, бронежилеты и штаны, пустые патронные сумки, зачехленные автоматы. Хотя ноша не уменьшилась: северяне уносили с собой оставленные снайперам винтовки Миссионеров.

Погода же неудержимо улучшалась, убегая в землю талой водой, шумя теплым ветерком в верхушках огромных сосен и чуть дольше, чем вчера, задерживая на небе светлую колесницу солнца. Снова начались болотца, привставшие над жухлой травой от набежавшей в них талой воды, березы исчезли, а над головами вновь сомкнулись корабельные стволы хвойных деревьев.