Граница. Таежный роман. Пожар - Тамара Уманская

Лицо Альбины разгладилось, на нем появилась ласковая улыбка. Она пружинисто вскочила на ноги, подобрала свои вещи и танцующей походкой пошла в сторону тропинки. Но мужчина, который спешил ей навстречу, был не мал ростом и уж точно не белобрыс. Это был рослый широкоплечий брюнет, солдатская форма сидела на нем ладно, даже щеголевато. Он шел широким шагом, размахивал букетом ромашек.

Наблюдательная Галя, мельком глянув в их сторону, почуяла что-то неладное. Она привстала и вгляделась в того, кто нес цветы Альбине. Что-то ей не понравилось… Но парочка мелькнула за кустами и исчезла. Галя даже не поняла, что ее насторожило. Что-то… Она села и хотела спросить Марину, кто это был? Ей показалось… Но Марина сидела с таким застывшим, несчастным лицом, что Галя не только раздумала спрашивать у нее насчет спутника Альбины, но и вообще не посмела окликнуть.

Подруги больше не говорили о ребенке и материнском инстинкте, будто что-то неприличное, ненужное было в таком разговоре. Они долго молчали.

Марина, как это часто бывает после мучительного, обидного разговора, не могла остановиться и продолжала в душе спорить с Альбиной.

«Ты не можешь, не смеешь сравнивать! — говорила она Альбине. — У меня с Иваном любовь, а у тебя…»

«Ну да, — ехидно усмехалась воображаемая Альбина, — любовь — это то, что у нас, а разврат — то, что у соседей за стенкой. Кто же дал тебе право судить? Или ты в самом деле уверена, что ты и есть идеал и образец для подражания?»

«Да я же не об этом! — обижалась Марина. — Ты не передергивай. Мне за тебя больно и страшно, ты же понимаешь…»

Альбина пожимала плечами: «Я могу сказать тебе то же самое. Ну, какая между нами разница? Я изменяю мужу, ты изменяешь мужу. Только я не скрываюсь, а ты прячешься, тайком, по углам».

«Я щажу самолюбие мужа, стараюсь не портить ему репутацию, ведь он ни в чем не виноват. И он офицер», — пыталась объяснить Марина.

Альбина снисходительно улыбалась: «И все равно все знают. Что, не так?»

Марина вспомнила разговор незнакомых женщин о ней и об Иване. Кровь бросилась ей в лицо, она поморщилась и замотала головой, отгоняя ужасное воспоминание. Ей не хотелось думать об этом, но ее чистая честная натура заставляла ее повернуться и посмотреть правде прямо в лицо.

Да. Как она смеет осуждать Альбину? Альбина полюбила другого человека и ушла с ним, уехала от мужа, ни минуты не сомневаясь и не оглядываясь на сплетни и слухи. А когда любимый предал ее, она умерла. Но не лгала, никому и никогда не лгала.

«Но зачем же, зачем сейчас эта мерзость, эта грязь?» — беспомощно спрашивала Марина.

«А затем, что мертвой — все равно! Да, ты оживила мое тело, спасибо тебе за это… Но где ты возьмешь душу, живую душу, чтобы вложить в это воскресшее тело? И почему ты судишь меня как живую? Но заметь, даже мертвая, я достаточно брезглива и честна и не делю свое тело между двумя мужчинами».

Марина задохнулась, как от пощечины. Да, Альбина раз и навсегда отказала Ворону в супружеской близости. Все об этом знали. Странно, как такие вещи становятся известными. Ворон никому, конечно, не сообщал подробностей своей горестной семейной жизни. Альбина тоже молчала. Но все знали.

«Я защищаю ребенка!» — выдохнула Марина свой последний аргумент.

«Но кто отец этого ребенка? Ты не знаешь и никогда не узнаешь. Останешься ли ты с мужем или уйдешь к любовнику, ты все равно всегда будешь лгуньей и предательницей!»

Марина с трудом сдерживала рыдания. Да, все это правда. Она лжет обоим, предает того и другого. Что же делать, как разорвать порочный круг?

Это была не Альбина. Даже нынешняя, дотла выгоревшая Альбина не сказала бы ей таких жестоких слов. Это была ее бунтующая совесть, ее оскорбленное чувство собственного достоинства, ее врожденное отвращение ко всякой лжи.

Как это произошло с Альбиной? Когда началось? Сначала была эйфория. Ослепительный взрыв примитивного физиологического счастья. Жить! Ах, как хорошо!.. Возвращенный, воскресший мир лежал в ее ладони, как медово-сладкая груша из сада замполита Сердюка.

Если бы она могла вечно лежать на узенькой жесткой кушетке в аптеке, смотреть на розовеющие занавески, чувствовать свежесть утра, слышать возню птиц в кустах… И больше ничего. Ну, тогда она, пожалуй, выдержала бы. Но ей пришлось вернуться домой. Точнее, туда, где было единственно возможное место ее существования. Утешать полумертвую от страха бабулю, разговаривать с мужем, видеть, как он ходит, ест, сморкается…

Оказалось, что жить незачем. И нечем. Но она не повторила попытки. Психологи считают, что спасенные самоубийцы редко решаются на вторую попытку. Почему? Наверное, у каждого своя причина. У Альбины сопротивлялось тело. Даже если душа бессмертна (у Альбины не было твердой уверенности на сей счет, хотя они с Татьяной Львовной не раз говорили на эту тему), то тело умирает совершенно. Умершее и возрожденное тело ее не хотело возвращаться в небытие. Оно не желало ни яда, ни петли, ни глубокой холодной воды… Оно бунтовало и отказывалось от второй попытки.

И Альбина нашла выход. Она отдаст на позор и поругание предавшую ее плоть. Жить хочешь? Вот тебе все радости жизни — захлебнись! Попутно она убивала всех зайцев. Мстила себе, мужу и всему миру. И подсознательно надеялась умереть. Разве такая жизнь не является формой медленного самоубийства? И никто не сможет помешать.

Конечно, так ясно и логично Альбина ничего не обдумывала. Не планировала по пунктам — сначала то, потом это. Все произошло само собой.

Она привыкла по вечерам уходить из дому. Иногда Ворон, возвращаясь с работы, сталкивался с ней в дверях. Она выходила, не сказав ни слова. Муж не пытался задержать ее. Он боялся нарушить то хрупкое равновесие, которое, как ему казалось, установилось в его семье.

Она просто бродила по улицам, уходила в лес или на реку, пыталась успокоиться или хотя бы утомиться до полного изнеможения, чтобы, вернувшись, провалиться в сон. Однажды белобрысый солдатик повстречался ей на тропинке над рекой и уставился на нее такими восхищенными глазами… Она заговорила с ним, а он от счастья потерял дар речи.

Почему она взяла его за руку и увела в лес? Почему? А почему мы кормим птиц? Забавно наблюдать, как воробьи дерутся из-за крошки, которая для нас — ничто, и даже меньше, чем ничто. Приятно чувствовать себя добрым, причем без особых затрат. Или просто от нечего делать, от скуки, для того чтобы как-то убить время…

А он действительно был похож на воробушка — маленький, взъерошенный, счастливый и перепуганный одновременно.

Они вышли на поляну, залитую лунным светом. Альбина опустилась на траву и указала ему место рядом с собой. Он послушно присел, не отрывая от нее восторженных глаз. Она медленно потянулась и легла на спину, чувствуя, как серебряные потоки обливают ее тело и будто щекочут кожу. Он сидел и смотрел на нее и, кажется, готов был просидеть так всю ночь.