Справедливость (СИ) - Афанасьев Семён

— Первые, — не задумываясь, выдаёт Азамат.

— М-м-мда, пожалуй, — присоединяется к нему Рома. — Я уже врубился. Оно не так очевидно, но если думать по теме — то понятно.

— Поясните почему. Для наглядности, сами. — Прошу, переводя взгляд с одного на другого.

— Разрушители не опасны. Их можно либо объявить вне закона — и никто не воспротивится. Либо вообще взять на службу, — Азамат косится на Рому, который задумчиво хмыкает. — Да разрушители на власть-то обычно и не претендуют! Нужно быть очень ущербным человеком, чтоб упиваться чужой болью и разрухой. Это уже заменяет власть. — Уверенно заканчивает Азамат. — Вернее, воспринимается, как власть, такой кривой душою.

— «Ищущие» — это, говоря проще, сраная интеллигенция. — подключается Рома. — Пардон… Они, конечно, могут много болтать, но, во-первых, они всегда ссат действовать. Или ссут?.. В общем, они только болтают, но никогда не действуют. И во-вторых, они годами выдают тонны словесной половы, и лишь редкие рациональные зёрна в их спаме, даже если есть, то всё равно теряются. И от той самой половы просто неотличимы. Это если упростить.

— Здорово, — хлопаю в ладоши три раза. — А чем же так опасны власти творцы?

— Во-первых, показывают дельту между говном власти и своими шедеврами, — хмыкает Рома. — В принципе, хватит и этого.

— Ещё зависть, — добавляет Азамат. — Зависть очень часто переходит в ненависть. Если те пятеро, у кого власть, не могут творить так же, как те творцы, то ревность и зависть побудят их творцов как-то ущемить. Вот понимаю, что это неконструктивно, но люди почему-то часто так поступают, — Азамат хмыкает что-то вспоминая.

— Расскажи, — толкает его в бок Рома. — Чего удумал?

— Да в детстве было. Я рыбу ловил, у пивнаря продавал. — Отмахивается Азамат. — На трассе, в посёлке. Ну, возле Шыганака…

— А-а-а, ну, по рыбе помню, понятно, — кивает Рома, окатывая Азамата задумчивым взглядом. — Я не знал, что ты с детства умел.

— Так а где я, по-вашему, напрактиковался-то⁈ В общем, была у меня сижа на реке. Ну, это деревянный мостик такой, заходящий перпендикулярно берегу на двадцать метров в реку. С него ловить лучше… Я его сам сделал, заплатил, кому надо, следил за ним…

— А другие на него не лезли? — с интересом вспыхивает Рома. — Ты ж мелкий был?.. Взрослые подвинуть не пытались?

— Нет. У нас казахи в основном жили же, рыбаков среди них мало. Да и знали все друг друга, что ли. В общем, из наших на мою сижу никто в жизни не лез. Никогда. Но рядом был дачный посёлок, вот в нём и ваши бывали, — Азамат осторожно косится на Рому.

— Да не косись, валяй, — смеётся тот. — Я уже понял, что от нас всё зло, гы…

— Не совсем так, — морщится Азамат. — Летом, когда ваши напивались, они тоже шли рыбачить. Вот когда улов у них был – всё было нормально. Люди как люди. Ну, кроме того, что перепьются, обблюются и как свиньи валяются…

— А если улова не было? — еле сдерживает смех Рома, которого почему-то абсолютно не цепляет поднимаемый Азаматом «национальный вопрос».

Видимо, дело всё же не в народностях.

— А если улова у ваших не было, то на утро мою сижу они всегда разламывали. После того, как видели, что я ведро рыбы вечером с неё унёс, — простенько заканчивает Азамат. — Ловил я с шести или семи лет до пятнадцати. Вот каждый год летом всё одинаково было, как я рассказал.

— А с сижей что? — не на шутку встряхивается Рома.

— Дожидался, пока пьяные отвалят, и ремонтировал, — пожимает плечами Азамат. — Хорошо, что дачники только летом приезжали. Зимой как бы я в воду лез… При минус тридцать…

— А по льду ловить? — иронично поднимает бровь Рома.

— Так по льду и ловил, но тут трудно объяснить… когда сам всё делал, доски подгонял… — Азамат, щёлкает в воздухе пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово, но потом вдруг смотрит нам за спину и присвистывает:

— Вторая часть гостей! — указывая взглядом на машины за нашими затылками.

Рома оборачивается, также присвистывает, и лезет подмышку. Размышляя, извлекать или нет какой-то ствол:

— Так, народ, вы лучше схоронитесь в здании, — бросает он нам, поднимаясь из-за стола.

— Шутите? — хмыкает Азамат, также поднимаясь.

— У тебя вообще рука, — с сомнением косится на перемотанную правую Азамата Рома.

— Я же левша, — отвечает тот. — Да и вы сами понимаете…

— Да ну, тоже придумал, — пытается отмахнуться Рома.

В их разговоре больше подразумевается, чем звучит вслух; видимо, они могут общаться невербально.

— Эти люди вооружены, — присмотревшись к кое-каким деталям, сообщаю вслух.

Поскольку намерения четвёрки подъехавших читаются даже отсюда, но деталей с такого расстояния я не вижу.

— Да ну⁈ — рефлексы Ромы (вот же послал Бог мозг человеку) действуют впереди всего остального.

Последними словами мы все перебрасываемся уже на ходу, преодолев полубегом половину расстояния до машин.

Поскольку пустить Рому одного никому из нас двоих не приходит в голову: Азамату — из-за каких-то наработанных ранее рефлексов.

Мне — потому что описать словами всё, что вижу, будет невозможно. И долго по времени.

— Так, Карлик, если что… — начинает было Рома.

Но его перебиваю я.

— Отставить. Не тот случай. Давайте сейчас по моей команде, — некогда объяснять детали, а именно они сейчас могут решать многое.

Люди перед нами — клейма ставить негде. И кровь на руках, и не только… Кстати, из одной группы с увезёнными коллегами Ромы водителями.

Но пояснять детали некогда. А Рома может банально колебаться, поскольку полиция никогда не работает первым номером (всегда вторым, от обороны. Ну, насколько я понял, в таких тактических ситуациях).

Я же, в отличие от Ромы, имею фору сразу в двух плоскостях.

Мы уже подходим к фуре, при этом Рома только переваривает мои слова. Азамат послушно уступил нам бразды управления и добросовестно следует чуть позади.

Рома ещё не принял решения, и самый маленький из новой четвёрки людей уже находится внутри машины.

В отличие от Ромы, у меня гораздо больший диапазон для импровизации (по техническим причинам) именно здесь и сейчас.

— Уважаемые, это не ваша машина, — обращаюсь к троим, оставшимся снаружи и тщащимся разглядеть в полутьме, что внутри делает четвёртый. — Те, кто были с этими машинами, оставили их под нашим рестораном после обеда у нас. Таким образом, ресторан отчасти несёт ответственность и за груз, и за автомобили. Будьте добры, что вы делаете?

Рома мгновенно мысленно расслабляется, с каким-то предвкушением ожидая, что новоприбывшие нам будут отвечать.

И это является ошибкой, поскольку тот, что внутри, уже изготовился стрелять прямо из фуры (пользуясь тем, что сам он находится в сумраке, а закатное солнце светит прямо нам всем в глаза).

Чутьё первый раз в жизни говорит Роме, что он просто не успевает обрабатывать информацию. Но и времени на раскачку особо нет.

Блин, стоило взять второй ствол. Один раз в жизни, как говорится, изменил правилам… Что с новоприбывшей четвёркой что-то не так, Рома почувствовал метров за пять: любой вооружёный человек очень отличается от невооружённого. Особенно для полицейского опера (с профессиональной интуицией), и для армейского офицера, имеющего аналогичный опыт.

У Ромы в наличии было и то, и другое. Словами не опишешь, но у человека с оружием даже спина «фонит» иначе. Энергетика что ли?

В общем, шут его знает, но эти четверо явно были «не праздными».

Если бы был второй ствол, его можно было бы отдать Карлику. И зайти «вилкой», то есть буквой Л.

Но цейтнот — всегда погибель, бл***ь.

Второго ствола не было, раз. Времени даже распределить роли (не то что что-то придумать) не было, два.

Проклятый поп то ли вылез с амбициями, то ли впал в психоз, три! На полном серьёзе пытаясь оспорить старшинство иерархии (!) в такой обстановке (!!!), и то не всё! Попытавшись перехватить управление!