Воины Хаоса наводят порядок (книга I) (СИ) - Семёнов Дмитрий "Дики"

– Это больно?

– Нервные окончания кожи почти утратили чувствительность, так что не очень. И да, я использую магию, иначе окостенение возобновится. Но маниак не употреблял, пока не доводилось. А ты часто колдуешь?

– Не особенно. У нас все в роду одарённые, только это дурацкий подарок, – Наумбия мрачно наморщила лоб. – Например, моя мать, сильная волшебница, изучала сверхдальнюю телепортацию, и однажды у неё чересчур хорошо получилось. Она пропала неведомо где, когда мне было четырнадцать. Отец брезговал маниаком и умер от кровоизлияния в мозг во время очередной попытки разыскать её с помощью чар. Я могу колдовать, у меня эта сила врождённая, но она мне не очень-то нравится.

– Понимаю тебя…

– Нет уж, не понимай! – вдруг потребовала она. – Тебе это необходимо! Даже если угроза для жизни пройдёт, тебя просто не примут. Будут смотреть, как на пугало или ярмарочное развлечение, если ты не сумеешь стать чем-то большим! Констанс, тебе нужно уметь колдовать… извини, если грубо сказала. Ах, вот наша глобула…

Ошарашенный неожиданной отповедью Изваров с запозданием понял, что они пришли. Земляная бородавка нависла над ними, как череп с затылком на месте лица. Она здорово выросла за это время и стала как будто бледнее. Солнце скрылось за тучами, на зелёные поля опустились прохладные тени.

– Начнём, – тряхнула головою Наумбия, сделав глоток маниака. Чувствовалось, что она нервничает.

Костик, как договаривались, принялся лить раствор в основание глобулы, обходя её кругом. Бутыли хватило как раз. Мутная зеленоватая жидкость стекала по пористой коже грибоида в землю с еле слышным шипением. Запахло серой.

Потом вдруг зазвенело в ушах: потомственная волшебница взялась за молекулярный телекинез. Раствор впитывался внутрь глобулы, миг, другой – его больше не видно. Звон менялся в тональности, будто рядом кружил целый рой комаров.

Засмотревшись, Изваров упустил момент, когда Наумбия уронила голову на грудь и начала падать на бок. Заросли сорняков смягчили падение. Он подхватил её за плечи – колдунья была высокой, не ниже его ростом, и довольно тяжёлой – вытащил из зелени и положил на спину. Дышала Наумбия слабо, но равномерно. На бледной коже лица проступили голубоватые вены.

Костик быстро достал из её сумки бутыль с маниаком, откупорил пробку и влил в рот колдунье немного густого тёмно-синего пойла с кисло-приторным запахом. Подумал и сам тоже сделал глоток. Мир словно стал ярче, и сердце забилось сильнее. Чтоб вернуть человека в сознание, нужно было воздействовать точно и бережно. Костик напрягся.

– Кажется, получилось, – пробормотала Наумбия. Он обернулся. Исполинская глобула будто сдувалась, шелестя и потрескивая. Понемногу скукоживалась и опадала, растекалась темнеющей жижей. Окажись рядом Кэррот, он наверняка бы озвучил какую-нибудь непристойную ассоциацию, но, по счастью, его рядом не было.

– И зачем вы сюда заявились? – спросила колдунья, когда они, измождённые, но довольные, шли обратно полями. Вечер сделался тихим, если не обращать внимания на кричащих пронзительно птиц, что носились над пашней туда и сюда. – У нас тут спокойно последние годы. Никто и воды не замутит, травы не примнёт.

– Когда я спросил о том Кэррота, он ответил: мы едем в Большие Грабли именно потому, что давненько там ничего не случалось! Нужно было с чего-то начать… И потом, здесь же так не всегда. Ты застала те дни в семьдесят шестом, когда Грязная Четвёрка уничтожила Замок Хаоса?

– Конечно застала! Я не настолько молода, чтобы это не помнить, мне уж было двенадцать. И… Грязная Четвёрка? Ха! – Наумбия желчно усмехнулась. – Ты думаешь, когда эти раздолбаи, эти воины хаоса обрушили Замок, всё сразу закончилось? Как же! Мои родичи целый год потом здесь сжигали тератоморфов, ползущих из Ямы. Зрелище не для ребёнка. Видел бы ты этих тварей!

– Я бы, наверное, издалека посмотрел, – неуверенно отозвался Изваров. – Ты училась волшебству в Академии?

– Меня на дому обучали. Сперва мать с отцом, потом тётя и бабушка… – хмуро объяснила колдунья. – Лицензия есть, конечно. Но, как ты уже понял, я не хочу злоупотреблять чародейством. Нет амбиций волшебника. Мне и в нашей лавке неплохо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ты не думала переехать куда-нибудь?

– Нет. Мой дом – моя крепость, мой дар – моя пропасть.

Костик растерялся, ощутив, что их разговор зашёл в неопределённый тупик. Ещё зимой, в тренировочном лагере, он с удивлением обнаружил, что, хотя окостенение и притупило его чувства – осязание, обоняние, даже слух ощутимо ослабли – но людей он стал понимать как-то лучше, чем раньше. Он как будто догадывался, о чём они думают в данный момент, чувствовал интуитивно. Но пока это редко ему пригождалось.

– А без чар твой раствор подействует? Его каждый сможет использовать?

– Да, конечно. Помедленней будет, но всё равно вытравит. Меня беспокоит другое… эти глобулы… Они тоже природа, часть мира, а мы уже с ними воюем. Может, им суждено унаследовать землю, когда род людской сгинет!

– Хорошо, а тератоморфы ужасные? Они тоже природа?

– Не совсем… Порождение хаоса, мешанина различной органики. Они не жизнеспособны и возникли случайно, без всякого смысла. Жаль, в гравюрах не запечатлели их, я б показала… эти ползучие, ковыляющие изломанные тела, груды спутанных органов, безмозглые, голодные, яростные! Может, ими стал кто-то из местных или даже ребята из Грязной Четвёрки в них превратились… кто знает?

Костик внутренне содрогнулся. Он теперь слишком много знал о порождениях хаоса. Но его зацепило ещё кое-что.

– Подожди, как ты их обозвала? Четвёрку? Когда я объяснял наш приезд…

– Раздолбаями?

– Нет. Воинами хаоса!

– Так пришла Война Хаоса, и сначала никто к ней не был готов. А потом появились эти нелепые четверо, ставшие вдруг героями… их так сразу прозвали, я помню.

– Блестяще! Подкину Олясину, а то он третий месяц страдает, что ему не придумать названия нашей команде.

Поле кончилось. Вдаль на юг и на север тянулась большая дорога. Над залитой закатными рыжими отсветами равниной звенел хор насекомых. Где-то за пологим травяным холмом флегматично мычали коровы, которых пастух гнал домой, пощёлкивая бичом. Светлые столбы дыма тянулись над трубами сельских домов и таяли в высоте.

– Жизнь здесь прожила, – сказала Наумбия. – И ни разу всё это таким и не видела.

Кэрроту по большому счёту было плевать на историю с глобулами, но знакомство Констанса с профессиональной волшебницей привело его в восторг. В это время Олясин как раз переживал очередной приступ тяги к свершениям. Он расхаживал по заднему двору «Разочарованного странника» с мечом под мышкой и вещал героическим голосом:

– Пойми, Костик, эти подработки вроде «убейте сто крыс» – это бред же какой-то! Такой ерундой не прославишься. Надо двигаться, мчаться, шустрить, успевать!

– Ты желаешь лететь сломя голову?

– Да моя голова только крепнет! Слушай, надо продолжить знакомство с этой колдующей тёткой. Я всегда искал женщин, и ты молодец, что последовал моему примеру! Нам необходим специалист по всяческой магии. Она симпатичная?

– Так, хватит! – Изваров ни с того ни с сего ощутил раздражение. – Кэррот, даже не думай. Ты частенько используешь людей в своих авантюрах, но сейчас не тот случай…

– Зря ты так, Костик! Я вот к чему. Настоящее дело наклёвывается! Надо собираться. Ты пока там грибы морил, нам послание от куратора прибыло.

– И что пишет Ник Силкин?

– Пишет, задание интересное. Но придётся поехать в Варгол и забраться в заражённые хаосом руины роггардских укреплений… гиблое место, – лицо Кёрта приобрело мечтательное выражение. – Разумеется, мы согласились! Завтра всё утрясём, соберёмся и двинемся спозаранку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ты уже двинулся, Кэррот! Думаешь, мало мне хаоса? – возмутился Констанс. Он успел привыкнуть к пасторальным ландшафтам Больших Грабель. Перспектива катиться в угрюмый Варгол и тем более лезть в гиблые места его не прельщала.

– Не волнуйся! Теперь-то мы справимся. И вот ещё. Я подумал над твоими «Воинами Хаоса» – мне нравится это название! Предлагаю на нём и остановиться. Мы ещё доживём до момента, когда эти слова станут всюду писать на заборах!