Маги и мошенники - Елена Долгова

Ладер с замиранием сердца предъявил блестящий рельефный диск величиной с имперскую серебряную марку (и из нее же перечеканенный).

Подделка румийца не вызвала нареканий.

Жерло ворот поглотило наемника, следом бесстрашно шагнул кир Антисфен, короткую вереницу замыкал холодно-настороженный Бенинк.

По периметру двора горели редкие костры. Витали запахи дыма и смолы, трещали в огне ветки кипарисов. На взгляд Ладера, вполне разделяемый ученым киром, бретонисты держались с сумрачным достоинством, характерным для этой породы еретиков.

– Ах, доблестные спутники мои, если бы вы знали, сколько полезного и поучительного я узнал за эти тревожные дни, проведенные в Толоссе!

– Тихо, румиец, тихо. К нам идут. Молчите все и держитесь непринужденнее. Непринужденнее, Ладер, клянусь святым Регинвальдом, перестань хвататься за меч, или наш обман с треском рухнет, и обещанный попами ад тебе покажется раем.

Бенинк выступил вперед, наполовину заслоняя спутников. В прозрачных грустных глазах альвиса плясало яркое пламя костров. Двое еретиков, так и не дойдя до перепуганных лазутчиков, остановились, по-видимому, совершенно поглощенные своим собственным разговором.

– Смотри внимательно, а ведь это ни кто иной, как Клаус Бретон! – шепнул Ладеру Бенинк.

– Который?

– Вон тот, высокий, темноволосый, заносчивого вида красивый парень.

– А кто этот, который с ним, тощий коротышка?

– Арно, любимчик и правая рука нашего ересиарха.

– Они не узнают тебя?

– Откуда? Добрые братья на то и добрые, чтобы не интересоваться всякой кодлой.

Ладер навострил ухо, ловя обрывки чужого разговора. Арно, по-видимому, был не на шутку расстроен:

– Брат Клаус, меня сегодня пытались обокрасть.

– Не бери в голову, Арно, тебя настолько поразило присутствие в Толоссе мошенников?

– Не печалюсь об украденном, да ничего и не пропало. Я вовремя опомнился и чуть не схватил вора за руку – это был совсем мальчишка, какой-то грязный оборванец, верткий и сильный как обезьянка. Мне даже показалось, что он не вытаскивал деньги, а что-то тайком подбросил в мой кошелек.

– Что это было?

– Ничего. Я вытащил и пересмотрел содержимое, имперские марки, тессера, мои бумаги – все это осталось на месте.

– Странно. Быть может, мальчишка попросту не успел обчистить тебя?

– Все может быть, но мне тревожно.

– Опять ноет душа?

– Возможно и так. Я слишком не люблю ущербную луну – в такое время исполняются дурные предчувствия и просыпаются силы зла.

– Это суеверие, ничего не имеющее с истинной верой…

Хайни перестал подслушивать беседу ересиарха.

– Бенинк, а ведь ваш вор, оказывается, едва не попался. Граф мошенников сегодня темнил, мне не нравится дело, в котором риск идет в обнимку с обманом. Кто из ваших придумал грабить не кого-нибудь, а самого Арно, правую руку Бретона?

– Скажи спасибо, что дело было сделано, да еще в самый краткий срок.

Кто-то тронул Хайни за плечо.

– Вы не будете участвовать в священном диспуте, добрые братья?

Ладер едва ли не шарахнулся в сторону от вопрошающего. Осажденная крепость, по мнению бравого наемника, менее всего подходила для подобного времяпрепровождения.

– Мы поймали замкового капеллана, – объяснил довольный еретик. – Пика в брюхо, а до этого – хороший спор напоследок, вот единственное, на что пригодны продажные попы императора-беса.

– Не вздумайте уклоняться, – шепнул Ладеру кир Антисфен, – подобное небрежение может оказаться для всех нас небезопасным.

– Но я ничего не понимаю в ересях!

– Зато в них хорошо разбираюсь я!

Два десятка распаленных спорщиков уже подталкивали вновь обретенных товарищей в сторону казармы. Внутрь уже набилось изрядное количество вооруженных людей. Не найдя места, чтобы сесть, Ладер прислонился к стене. Скептически настроенный Бенинк встал рядом, готовясь при случае незаметно улизнуть.

Пленный капеллан, до свечной бледности перепуганный толстячок, кажется, не ждал от ученого диспута ничего, кроме мучительной смерти. Опрокинутый набок сундук превратили в импровизированную кафедру. Коптили факелы. Оплывали свечи. Еретики возбужденно гомонили.

Первый оратор, овладевший всеобщим вниманием, оказался относительно краток:

– Святые братья! Рассмотрим ныне вопрос о добре и зле, которое в согласии с принципами Ареопагита, не может быть от Бога, потому что Бог благ, а поскольку от Бога проистекает все, следовательно, зло несубстанционально и само по себе не обладает никаким существованием…

Эти слова заглушил пронзительный свист, стук каблуков и табуретов, бряцание оружия и гневные возгласы. Богословы в солдатских сапогах разошлись не на шутку. Хайни ткнул под ребра альвиса:

– Я удивлен, как войско нашего государя до сих пор не взяло этот паршивый остров. Если люди Клауса вместо того, чтобы готовиться к отражению штурма, заняты подобной болтовней…

– Я тоже не понял и половины всех этих мудреных слов, но тебе не стоит обольщаться. Эти парни, даром что имеют прореху в мозгах, отлично знают, с которой стороны следует держаться за меч. Ты видишь того высокого здоровяка? Он рыцарь из обедневших – лучший боец в провинции. Половина тех, что остались во дворе и оставили без внимания этот диспут – подмастерья оружейников. Город переполнен беглыми крестьянами – они не обучены сражаться, но зато обозленным людям нечего в этой жизни терять. Попомни мое слово, имперец, когда дело дойдет до штурма, кровь от этих стен ручьями потечет в залив. Я не уверен, что вода сохранит свою кристальную чистоту.

Хайни промолчал. По прижатой к стене спине скользнул противный холодок. Тем временем, расхрабрясь от безысходности, взял слово пленный капеллан:

– Однако ж святой Фома учит нас, что невозможно представить себе абсолютно злобное существо, ибо злоба этого существа, обращенная на самое себя, сделало бы невозможным собственное его существование…

– А он далеко не глуп, этот несчастный святой отец, – шепнул Ладеру Бенинк. – Я от души желаю аббату выпутаться. А пока, раз двор почти опустел, я отлучусь ненадолго – у меня там дело. Оставайся на месте, солдат. Я еще вернусь, а если припечет, пробивайтесь ко мне, наружу – там мы и встретимся.

Мастер Ночной Гильдии исчез, словно развеянный ветром дымок, оставив Ладера в полном недоумении. Ораторы тем временем наперебой сменяли друг друга:

– Зло абсолютно и самостоятельно, воплощение его – телесный мир! – крикнул поджарый старик с горящими лихорадкой глазами.

Дюжий рыцарь, засев в углу, при этих словах хмыкнул так, что мигнули свечи. Воодушевленный сражением идей кир Антисфен подался вперед:

– Абсолютное зло – умственная абстракция, не имеющая к реальности никакого отношения. Зло – это только лишение добра. Например, злом греха является отсутствие нравственного здоровья в сути некого человека…

– Или отсутствие телесной крепости в его сложении, – добавил могучий рыцарь, косясь на поджарого старика.

Тот в досаде плюнул себе под ноги. Собрание между тем потеряло стройность и последние черты порядка. Ораторы перебивали друг друга, забытый всеми пленный аббат растерянно крутил круглой головой на короткой полной шее.

Кто ссылался на Плотина, кто-то на Августина.

Диспут затягивался, за окнами совершенно стемнело. Некто в возбуждении неловко и не туда уронил факел, маленький пожар сразу же затоптали, однако едкий густой чад витал под низким потолком.

Бенинк вернулся и выглядел подозрительно довольным.

– Подмани сюда румийца, солдат. Благодаря его красноречию нас тут приняли за своих. Надо спешить, кажется, общее дело сдвинулось с места. Ты заметил, что ни самого Бретона, ни Арно на диспуте нет? Наш Клаус, которого кое-кто уже прозвал Кровавым, не тратит времени на обсуждения.

Помятый кир Антисфен с трудом выбрался из толпы опоясанных мечами богословов.

– Что слышно нового, Бенинк?

– Удалось узнать, где они держат фон Фирхофа. Кстати, когда выйдете на площадь, ступайте по земле очень осторожно. Я там кое-что разбросал до поры, до времени – это самое, из красного мешочка.

Троица незамеченной выскользнула в подсвеченную кострами темноту.

– Куда теперь?

– К бывшим апартаментам капитана Морица. В доме сейчас никого, Бретон где-то бродит в одиночестве, надеюсь, он не скоро вернется. Внутри, возле самой лестницы в подвал, должен стоять часовой, его беру на себя.

Бенинк мягкой рысьей походкой двинулся вперед, поодаль от костров коричневая крутка бандита почти сливалась с глубокими тенями вечера. Альвис скрылся за дверью и почти сразу вернулся.

– Готово.

Кир Антисфен отважно перешагнул порог и немедленно споткнулся, наступив в темноте на мягкое, расслаблено-неподвижное тело.

– Господь милосердный!

– Не бойтесь, это бывший часовой.

– Он мертв?

– Нет, я только посыпал его успокойкой. Дверь в подвал на замке, понадобится пиявка[24], светите факелом, если повезет, управимся быстро, и в этом наше счастье – не хотелось бы сейчас повстречаться с разъяренным Клаусом. Клянусь душой и удачей, в форте до сих пор не кончились веревки, а из любой веревки можно в два счета свернуть петлю…