Дерзкий поцелуй - Алисса Джонсон

— В таком случае, мы обедаем.

Они расстелили одеяло на мягкой земле неподалеку от берега и разложили на нем хлеб, сыр и фрукты. Поскольку Мак-Алистер на этот раз захватил с собой больше чем достаточно припасов, то Эви наелась еще до того, как успела расправиться хотя бы с половиной того, что он предложил ей.

Покончив с едой, она принялась задумчиво рассматривать пруд. Его зеленая, темная и мрачная поверхность выглядела далеко не так привлекательно, как сверкающие и прозрачные воды ручья, вдоль берега которого они двигались сегодня весь день, но для того, чтобы окунуть в него руки — или ноги, — вполне сойдет. И тут ей в голову пришла блестящая идея.

— Мак-Алистер?

Он недовольно фыркнул, как обыкновенно ведут себя мужчины, показывая, что слушают, но даже не удосужился поднять голову, чтобы взглянуть на нее.

— Как вы полагаете, причал крепкий?

Мак-Алистер удостоил его короткого, но внимательного взгляда.

— Похоже.

— А в пруду есть рыба?

— Очевидно.

— А вы можете ловить ее голыми руками в пруду?

На этот раз Мак-Алистер поднял голову и улыбнулся.

— Это будет труднее, но, тем не менее, вполне возможно. Вы хотите, чтобы я научил вас?

— Если у нас нет времени, то…

— У нас есть время. — Он доел яблоко, встал и раскрошил в ладони кусок хлеба. — Вряд ли мы сумеем поймать что-либо в это время дня, да еще в пруду, но я покажу вам основные принципы.

Эви буквально запрыгала от восторга.

— Замечательно!

— Похоже, это вас заинтересовало, — небрежно заметил он.

Она лишь пожала в ответ плечами и последовала за ним к причалу.

— Меня интересует все, что позволяет чувствовать себя независимой.

— Вам нравится быть независимой?

— Мне бы хотелось думать, что я способна на это.

Он с интересом посмотрел на нее.

— Почему?

— Ну, в первую очередь потому, что это означает свободу. Полагаю, вам, как отшельнику, знакомо это чувство. Ведь ваше существование зависит от вас самого.

— Оно также зависит и от вашей семьи, которая разрешила мне жить у вас.

— Много лет вы живете так, что вас практически никто не видел. Думаю, вы с легкостью могли бы избежать ненужного внимания со стороны Уита и леди Терстон.

— Вероятно.

Он первым поднялся на причал и предостерегающе выставил руку, проверяя надежность конструкции собственным весом.

— Прочный, — наконец вынес он приговор, пройдясь от одного конца мостков до другого.

И хотя подняться по ступенькам высотой в шесть дюймов она могла и сама, все-таки Эви с благодарностью приняла предложенную им помощь и последовала за Мак-Алистером на причал.

— Именно поэтому вы и поехали с нами? И мне помогаете тоже из этих соображений?

— Из каких? Из-за того, что у мистера Хантера надежный причал?

Она одарила его ледяным взглядом.

— Из-за того, что чувствуете, себя в долгу перед моей семьей.

Мак-Алистер остановился и обернулся к ней.

— Но я действительно в долгу перед вашей семьей, — негромко проговорил он.

Что ж, это был не тот ответ, на который рассчитывала Эви, но зато ему нельзя было отказать в честности или искренности.

— Я все равно бы поехал с вами, — добавил Мак-Алистер, — в долгу я перед ними или нет.

Ага, вот это уже намного лучше.

— Вот как?

Эви выразительно закатила глаза, когда получила в качестве ответа уже хорошо знакомую ей кривую улыбку.

— Ну вот, вы все болтаете и болтаете. Вы что, намереваетесь заговорить меня до смерти?

— Какая разница, почему я поехал с вами? Вы же все равно не верите в главную причину.

Разница была, и очень большая. Причем настолько большая, что даже самой себе Эви не призналась бы в этом, отчего и поспешила перевести разговор в более безопасное русло.

— Получается, вы бы предпочли, чтобы я всерьез поверила в грозящую мне опасность и всю дорогу билась в истерике?

— Нет. — Он с любопытством взглянул на нее. — А вы и впрямь бились бы?

— Нет.

По крайней мере, Эви хотелось так думать. Но поскольку в подобном положении она не оказывалась еще ни разу, утверждать это с уверенностью она бы не взялась.

Мак-Алистер вновь повернулся к пруду. Он обвел взглядом причал, выбирая подходящее место.

— И что же вы сделали бы по-другому? — небрежным тоном поинтересовался он.

— Если бы на самом деле существовал маньяк, намеренный причинить мне вред? — Эви равнодушно пожала плечами. — Откровенно говоря, я как-то не думала об этом. Ну, я бы точно возражала против присутствия миссис Саммерс.

— Почему?

— Потому что это было бы нелепо — подвергать ее опасности из-за того, что она вознамерилась охранять мою добродетель. — Она сдула непослушную прядь волос, упавшую ей на лоб. — Учитывая обстоятельства, это нелепо в любом случае, существует заговор на самом деле или нет.

— Но ведь вы не возражали против отъезда из Халдона?

— Разумеется. А почему я должна была остаться и подвергнуть опасности людей, которых люблю?

— Если такой маньяк существует, то опасности подвергаемся мы — Кристиан, мистер Хантер и я, — многозначительно заметил Мак-Алистер.

Когда он обернулся, чтобы взглянуть на ее реакцию, она сладко улыбнулась ему.

— Да, но я почти не знаю никого из вас троих.

— Я понял вашу мысль.

Она рассмеялась и устремила взгляд куда-то вдаль, на другой берег, тогда как Мак-Алистер присел на корточки и стал напряженно вглядываться в темную и мутную воду.

— Честно говоря, не знаю, что бы я сделала. Скорее всего, не стала бы показывать письмо никому и постаралась бы поскорее уехать из Халдона.

— И уладить недоразумение своими силами?

— А почему из-за меня должен пострадать кто-нибудь еще?

— Они будут страдать очень сильно, если с вами что-нибудь случится. Вы ведь не считаете себя неуязвимой, я надеюсь?

— Таковых не существует в природе.

— Некоторые люди отличаются большей хрупкостью по сравнению с остальными.

Она принялась раскачиваться на носках, сверля его спину гневным взором.

— Вы что же, полагаете меня хрупкой?

— Нет. Я бы назвал вас утонченной.

Он коснулся воды кончиками пальцев.

— Утонченная, — медленно повторила она. — Вот, значит, как.

Мак-Алистер, решила Эви, слишком долго был лишен прелестей общения с представительницами прекрасного пола, и поэтому никак не отреагировал на ее оскорбленный тон. Даже не поморщился.

— В вас чувствуется мягкость и доброта, — рассеянно продолжал тот. Выпрямившись, он принялся пристально вглядываться в грязную воду под ногами. — Здесь слишком глубоко.