Страсти Челси Кейн - Барбара Делински

Рассматривая эти старые снимки, Челси задумалась. Телефон прозвонил опять. Через мгновение она уже подняла трубку.

– Алло? – И снова никто не ответил. – Алло? Челси подумала, что, вероятнее всего, у нее неисправен аппарат. Она набрала номер гостиницы. Челси знала наверняка, что сейчас дежурит Сьюзи Блейк, и рассчитывала на ее помощь.

Сьюзи с радостью согласилась. Челси дала ей номер своего телефона и повесила трубку. Телефон зазвонил, голос Сьюзи слышался совершенно отчетливо, и Челси сделала вывод, что если ей звонил Кевин, то неполадки были на его конце линии.

Челси пошла в ванную комнату и стала развешивать новые полотенца кремового цвета, когда телефон снова зазвонил. На этот раз она не торопилась.

– Алло? Тишина.

Чувствуя, как начинает раздражаться – больше из-за того, что ей хотелось кому-нибудь рассказать о своем новом доме, – Челси повторила:

– Алло?

В ответ не раздалось ни звука, и она нервно бросила трубку.

Возможно, ей звонил Карл, чтобы просто услышать ее голос. Если не Карл, то Хантер, которому захотелось попугать ее, но она не боялась привидений. Ее дом был спокойным и тихим местом.

Закончив с вещами, она приняла ванну и легла в постель. Она уже почти заснула, когда еще раз зазвонил телефон. Вырванная из полузабытья, она наощупь подняла трубку и не услышала ничего, кроме отдаленного гула. Отключив телефон, она провалилась в сон.

Только наутро, вспомнив про шум в трубке, она поняла, что это были те самые детские голоса.

ГЛАВА XI

Джадд пропустил оладьи в церкви ради завтрака дома с отцом. Лео Стриттер мог и не заметить присутствие сына, но для Джадда это было не главным.

Когда Джадд вернулся из Питтсбурга, он старался сделать все, чтобы угодить своему отцу. Припоминая, что любил отца, Джадд выжимал сок из свежих апельсинов, поджаривал бифштексы до хрустящей корочки, подравнивал живую изгородь вокруг дома, оставлял дверь в спальне открытой настежь. Он надеялся, что знакомые вещи вокруг Лео укрепят его связь с реальным миром.

Проходили месяцы, годы, но память отца только слабела со временем, удерживая лишь на считанные секунды то немногое, что его окружало. Вряд ли он понимал, что сок был из свежих апельсинов или что это вообще был апельсиновый сок. Он забыл, что любил бифштексы, поджаренные до хрустящей корочки, забыл, что ему нравилась коротко подстриженная живая изгородь или открытая настежь дверь в спальню. Он часто забывал, что у него есть сын, и не узнавал Джадда. Такие моменты были самыми ужасными, необходимость всякий раз заново представляться отцу больно ранила его сердце. Сначала Джадд не обращал внимания на болезнь отца, испытывая к нему жалость. Потом, когда жалость переросла в отвращение, пытался бороться с его склерозом.

В конце концов, показав Лео многим врачам, которые не могли порекомендовать ему еще не существующее лекарство, Джадд смирился. Он приспособил все вещи в доме так, чтобы шестидесятилетний старик, впавший в детство, случайно не навредил сам себе. Он нанимал сиделок, чтобы те присматривали за отцом, когда ему приходилось надолго уезжать. Он купил удобную мебель для веранды и вкопал низенькие скамеечки во дворе, чтобы отец мог там отдыхать. Он установил спутниковую антенну, чтобы Лео мог смотреть прямые трансляции игр "Ред Сокс".

Когда-то Лео был заядлым болельщиком "Ред Сокс". Джадд вспоминал, как они вместе с отцом каждый полдень слушали радиотрансляции матчей. Радио заменил телевизор. Джадд думал, что не сможет оторвать отца от спортивного канала, но Лео часто впадал в дремоту перед экраном, просыпаясь лишь для того, чтобы пойти открыть дверь, в которую никто не звонил. Он не знал ни игроков, ни команд, ни самой игры. Если Джадд начинал бурно переживать перед телевизором, Лео пугался, но всякий раз, когда он спрашивал отца, нравились ли ему спортивные передачи, тот утвердительно кивал головой. По правде сказать, Джадд не был в этом уверен, от прежнего болельщика в отце уже давно ничего не осталось.

Все же, когда подходило время матча, Джадд неизменно включал телевизор. Просмотр телематчей стал скорее ритуалом, который имел ценность больше для него, чем для отца. Он продолжал выжимать сок из апельсинов, подстригать изгородь, жарить бифштексы до хрустящей корочки, хотя уже давно понял, что отец не обращает на его деятельность никакого внимания. Джадд следовал ритуалу ради себя, ради своей любви к человеку, который всю жизнь трудился, мечтая увидеть, как его сыну улыбнется удача.

Улыбнулась ли Джадду удача? Он задал себе этот вопрос, направляясь с Баком к центру города.

Улыбнулась ли ему удача? Конечно, черт возьми, улыбнулась, иначе не было бы на нем новой спортивной рубашки и шортов. И разве ноги его не обуты в новые кроссовки? Если рассматривать удачу с такой точки зрения, то она несомненно ему улыбнулась.

Выросший в семье каменотеса, Джадд с самого детства знал только два типа одежды: рабочую одежду, которая была прочной, практичной и не всегда чистой. Когда он вырастал из своей выходной одежды, то она становилась рабочей и часто бывала тесной, поэтому Джадд очень обрадовался, когда обнаружил, что перестал расти.

И все-таки высокий рост сыграл свою роль в его жизни. Благодаря ему Джадд всегда получал преимущество, играя в баскетбол, а баскетбол стал его путевкой в колледж. С отцовскими скромными сбережениями и с назначенной ему стипендией Джадд очутился в Пенн-Стейт. Он быстро обнаружил, сколь многого ему не хватает из одежды, которой в его гардеробе просто никогда не существовало. Он подрабатывал продавцом в местном магазинчике, чтобы купить спортивную куртку и слаксы для прогулок по городу, пальто для выхода в студенческий городок зимой и толстые хлопковые рубашки под джинсы для посещения занятий. Потом, когда он получил работу в Питтсбурге, у него поменялось много курток, слаксов, рубашек и галстуков. Через несколько лет он даже купил себе смокинг.

Смокинг и сейчас висел в шкафу, как и большинство курток, рубашек и галстуков. В Норвич Нотче такая одежда не требовалась.

Так улыбалась ему удача в жизни или нет?

Раздумывая над этим, он вышел на улицу, с которой был виден городской сквер. Все выглядело так же, как и во времена его детства, – связки красных, белых и голубых воздушных шариков, привязанных к столбикам оград, развевающиеся на ветру вымпелы на площадке для оркестра, национальные флаги вокруг всего сквера. На газонах все так же толпились люди, отдельно семьи служащих и рабочих каменоломни. Тимоти Мак-Кит, одетый в традиционный шотландский костюм, наигрывал на своей волынке "Янки Дудл Денди". Некоторые вещи не менялись со временем.