Сергей Довлатов. Остановка на местности. Опыт концептуальной биографии - Максим Александрович Гуреев

воем двое.

Зажав кузнечика в руке,

Сидит ребенок на горшке.

– Нельзя живое истязать! —

Я пальцы стал ему ломать.

– Нельзя кузнечиков душить! —

Я руки стал ему крутить.

На волю выскочил кузнечик,

Заплакал горько человечек.

Прохоров Сазон

Воробьёв кормил.

Бросил им батон —

Десять штук убил.

Борис Борисович Вахтин (1930–1981)

Из повести «Летчик Тютчев, испытатель»:

«Я сидел на берегу пруда в парке, а вокруг было воскресное гулянье родителей, похожих на братьев и сестер своих собственных детей, а также из публики, которая не идет ни в какой счет, потому что я их никого не знал и наблюдений по их поводу не имел.

Я сидел и думал, что какое теплое солнце и какой свежий воздух, надо же, чтобы такое существовало, а также о множестве ног, не идущих ни в какое сравнение с ногой моей женщины Нонны, появления которой я ждал, а также, по привычке, о судьбах мира. Думал я, кого-то смущаясь, то ли из-за судеб мира в свете свежего воздуха и ног, то ли из-за свежего воздуха и ног в свете наоборот.

Высокий мужчина, растоптанный и рваный, тащился по аллее, с бутылкой в повисшей руке, а за ним шел мальчик Гоша и нес его грязную кепку.

Мужчина был пьян насквозь и время от времени вставлял бутылку в рот, и в него булькало вино, а мальчик Гоша останавливался и ждал идти гулять дальше».

Олег Александрович Охапкин (1944–2008)

«ГОРОДУ МОЕГО ДЕТСТВА»

Город мой! Ледяная моя колыбель!

Слюдяное мерцание стёкол, метель,

Завыванье печурки, чухонская стынь,

Лёд, Коломна, Беллона, Фонтанка, ледынь…

Всюду мойра, двойная секира и мгла.

Тускло в сумерках бабкина светит игла,

И сестрёнка в платок пеленает батон,

Да за стенкою крыса катает бидон.

Всюду горе и хвори, и злой неуют,

И знобящая грусть, и часы отстают…

Штукатурка в следах чьих-то жутких когтей…

Безвиновное детство военных детей.

Дровяные сараи, подвалов герань.

Материнская молодость. Мирная рань.

И воскреснопоющая всюду пила,

И всё детство – недетские наши дела.

И над всем этим – Город, встающий из мглы,

Засверкавший лучом золочёной иглы,

Возрождённый трудом и любовью святой,

Освятивший нам детство своей красотой…

Виктор Борисович Кривулин (1944–2001)

«ВОВРЕМЯ ВЫКЛЮЧЕННЫЙ ТЕЛЕВИЗОР»

Стемнело. Грянули вороны

свое прощальное. И стихло. И теперь

вздыхает пневматическая дверь,

скрываются трамвайные вагоны

в деревьях перелеска. Изо всей

дороги в пригород едва ли уцелело

хотя б одно лицо! хотя бы эти, слева,

кварталы спальные… Стемнело. Мне слышней

свербенье тишины – внезапной, воспаленной…

Как телевизор вовремя включен!

Да, голоса его спасительны, как сон,

тысячекратно повторенный.

Владимир Андреевич Губин (1934–2003)

Из романа «Илларион и Карлик»:

«Когда возвращалось отишье, жители города кисли с опухшими сизыми рожами, как у потомственных алкоголиков, и ничего худого не помнили. Мужчины, то бишь и женщины тоже, все потерпевшие, все пострадавшие после нашествия, прятали самые гнусные кадры позора поглубже на дно подсознания. Блохи? Да вам если жарко, значит, у вас это приступ изжоги во рту. Вы наелись известки, но думайте сами, кому потакаете. Пусть у рептилий поверх организма свой собственный панцирь или своя чешуя серебрится на пузе. Человеку доступна другая планида. Человеку зато можно вдоволь кататься по сочной траве нагишом – у человека свои сад, и роса покрывает его лепеству. Думайте смирно. Блохи не более, чем отвлекающий миф, обращенный в острастку».

Владимир Ибрагимович Эрль (Владимир Иванович Горбунов) (1947 г.р.)

Из цикла «Пять стихотворений, написанных по просьбе читателей»

Сейчас

мы ударим кактусом по щеке

ближайшего соседа

сделаем надрез на коже его живота

и вставим туда чайник

сами же

сядем вокруг самовара и будем пить сладкий кофей

когда напьемся

пойдем на луг

и там

поймав кобылу

нальем под хвост ей земляничного варенья

пусть будет ей приятно

прогулка наша

будет длиться

на свежем воздухе

а

чайник в животе

уже поспел наверно…

Генрих Шеф (1937–1991)

Из рассказа «Жизнь в беспрерывном беге»:

«Ноги делают тяжелую работу, и потому они заслуживают всяческого внимания. Человеку весом в 100 кг, который топает по твердому грунту, возможно, придется испытывать в течение некоторого времени неприятные переживания, связанные с болевыми ощущениями в голеностопных, коленных и тазобедренных суставах. Как только он научится бегать правильно, то не будет уже с силой ударять ногами и опасность временной травмы исчезнет. Излишне полный бегун, например, может обнаружить, что его ноги в голеностопных суставах набухли. С этим можно бороться, надевая эластичный бинт, а также выполняя по ходу бега как можно больше упражнений для укрепления лодыжек».

Литературное подполье, в котором оказались процитированные выше авторы, стало непростым испытанием, которое каждый проходил по-своему.

Впервые Рид Грачев (Вите) опубликовался в 1960 году, выпустил книгу рассказов. «Рид Вите – лучший литератор российский нашего времени – и временем этим, и людьми нашего времени вконец измучен», – скажет о нем Иосиф Бродский. В 1970 году он отошел от литературной деятельности по причине психического заболевания. Более не переиздавался и был совершенно забыт.

У Олега Григорьева первая книга детских стихов вышла в 1971 году, однако вскоре он был осужден «за тунеядство» на два года и отбывал наказание в колонии в Вологодской области. За вторую книгу «Витамин роста» (1981 г.) был подвергнут резкой критике и не принят с СП СССР. В 1989 году получил вторую судимость. Умер в возрасте 48 лет.

Борис Вахтин начал печататься в середине 60-х. Принял участие в альманахе «Метрополь», после чего публикации в СССР прекратились.

Первая книга стихов Олега Охапкина вышла в 1989 году (в нее вошли тексты 68–73 годов написания). В годы перестройки публиковался в журналах «Аврора», «Нева», «Звезда». Страдал психическим заболеванием.

Владимир Губин – одни из создателей литературной группы «Горожане». В 60-х – 70-х годах его тексты изредка появлялись как в советских, так и в эмигрантских изданиях. В 80-х годах от литературной деятельности