Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

у нас есть разные мнения. Но публично вы должны придерживаться одной линии и прекратить дискутировать через СМИ. Неправильно обращаться к прессе в своих спорах с вице-президентом, Андрей Владимирович.

При этих заключительных словах он повернулся ко мне, хотя до этого он, очевидно, обращался к Руцкому. Я ответил:

— На самом деле, я был последним, кто выступил публично, Борис Николаевич. Я первый за то, чтобы прекратить войну в прессе и следовать линии президента, как я всегда и делал. Если некоторых из моих коллег задели мои слова о возможности государственного переворота, я сожалею. Но лучше бы они услышали мой призыв предотвратить государственный переворот.

И продолжил, обратившись уже не к президенту, а к членам СБ:

— Президент Ельцин — не Горбачёв, он не уступит давлению коммунистов и не превратит вас в крючковых и язовых. Прочтите то, что я сказал, а не комментарии и интерпретации. Журналисты любят излишне драматизировать, чтобы привлечь внимание.

— В заседании объявляется перерыв, — сказал Ельцин и вышел из зала.

Больше он со мной о моём интервью не заговаривал. Только отвечая на вопрос репортёра на пресс-конференции в Кремле неделю спустя, сказал, что моё выступление было обсуждено на Совете безопасности и признано деструктивным. Но присутствующие журналисты отметили, что далее он перечислил основные принципы российской внешней политики, которые полностью совпадали с моей линией, и особо подчеркнул: защищать русских в бывших советских республиках следует мирными средствами. И далее конкретизировал: Приднестровье должно получить специальный статус, но в составе Молдовы, а 14-я армия должна оставаться нейтральной и играть исключительно миротворческую роль.

Небольшая группа демократов, сохранявших места в парламенте, добилась специальной встречи с Ельциным в Кремле. В неё входили яркие личности с безупречной репутацией, пользующиеся большим общественным доверием: Виктор Шейнис, Николай Воронцов, Сергей Ковалёв, Борис Золотухин и Сергей Юшенков. До этого они встретились с Геннадием Бурбулисом, который всё ещё оставался правой рукой Ельцина. Они говорили с Ельциным о продолжении реформ и необходимости держать под контролем военно-промышленное лобби и спецслужбы. Открыто поддержали мою внешнеполитическую линию и выразили озабоченность нападками на меня.

До сих пор помню процитированные СМИ слова Виктора Шейниса: несмотря на отдельные нюансы, по общему мнению демократов, моё министерство и я «проводят в основном демократическую и здравую политику в национальных интересах России».

Со дня заседания Совета безопасности препятствия на пути моей коммуникации с Ельциным исчезли, и вскоре я получил официальное одобрение политики министерства в области урегулирования региональных конфликтов, включая мои усилия в Молдове и Приднестровье. Ельцин издал письменные поручения всем министерствам и ведомствам следовать этому курсу. В документе далее уточнялось, что только МИД уполномочен представлять официальную точку зрения на эти и все другие международные проблемы.

Это была важная, но, как позже выяснилось, не решающая победа. Руцкой был лишён всех полномочий в военных и политических вопросах, однако он продолжал высказываться и обсуждать их публично, неизменно критикуя «прозападную» линию.

«Гражданский союз»

Осознав, что общественное мнение не расположено к бряцанию оружием или призывам остановить реформы, Руцкой решил на время оставить эти темы для самых воинствующих коммунистов и националистов. Вместо этого он ещё раз попытался позиционировать себя в качестве центриста, занимающего позиции между двумя крайними лагерями: радикальных демократов с одной стороны и коммунистов с другой. В этом притворном центризме он нашёл союзников в лице разнородной коалиции под названием «Гражданский союз». Его лидеров в основном заботила собственная карьера, поэтому их политические взгляды были весьма подвижны.

Печально, но идеологически к так называемым центристам примкнули и люди, которые раньше считались демократами. Они не вошли в «Гражданский союз» формально, но всё чаще солидаризировались с ним.

Одним из таких людей был историк-американист Сергей Станкевич, который примкнул к демократическому движению раньше, чем я. В 1989 он был избран народным депутатом СССР, входил в демократическую Межрегиональную депутатскую группу. В 1990 году стал заместителем председателя Моссовета Гавриила Попова, пробыв в этой должности до 1992 года. Именно Станкевич опубликовал статью под заголовком «Возрождение великой державы», в которой потребовал считать бывшие советские республики и страны Восточной Европы зоной особых интересов России. По иронии судьбы несколько лет спустя ему пришлось искать убежища от российского судебного преследования (его обвиняли во взятке) в Польше. Должно быть, он был рад, что его мечты не сбылись, и Польша не попала под диктат Москвы.

Подобный путь проделал и Владимир Лукин, который тоже стал продвигать идею «золотой середины». Будучи по-прежнему послом России в Соединённых Штатах, он придумал выражение «инфантильный проамериканизм», которым руководствуются «некоторые молодые люди» в Москве. В своих интервью он говорил, что наивную веру российских демократов в дружбу с США американцы просто используют, чтобы вынудить Россию к односторонним уступкам. К каким именно, конечно, не уточнялось, потому что никаких уступок и в помине не было. В заявлениях Лукина легко прочитывался намёк: Ельцин мог исправить ситуацию, заменив своего молодого министра иностранных дел на него, ветерана Лукина.

На практике «центризм» «Гражданского союза» и его сторонников просто подрывал единство сил, поддерживавших перемены. Поскольку сами центристы были слабы и дезорганизованы, они объединялись по конкретным поводам то с коммунистами, то с националистами, но неизменно оппонировали реформаторам. Они надеялись протолкнуть своих лидеров в администрацию президента и с их помощью манипулировать первым лицом страны. Мне казалось, что они уверены в податливости Ельцина, в котором видели не политика-реформатора, а партаппаратчика, случайно оказавшегося в одной команде с демократами. Их тактику мы назвали «аппаратным реваншем».

Первое собрание «Гражданского союза» состоялось 21 июня 1992 года. Потом это объединение преобразовалось в избирательный блок и участвовало в парламентских выборах 1993 года. Никаких серьёзных политических достижений в его истории не было. Со временем участники «Гражданского союза» разошлись по разным фракциям и группам. Но на некоторое время, под влиянием ошибочных советов своих помощников, Ельцин воспринял «Гражданский союз» серьёзно. Под влиянием «центристов» он в конце ноября ликвидировал должность государственного секретаря, которую занимал Геннадий Бурбулис. Для нас это было ударом. Скоро мы узнали, что президент обсуждает с «центристами» и другие кадровые перестановки.

Ошибочная линия на умиротворение «Гражданского союза» и его единомышленников ярко проявилась во время посещения президентом МИДа 27 октября. Он выступил на расширенной коллегии министерства. Я просил Ельцина о таком визите с начала 1992 года, особенно после того, как он посетил министерства обороны, внутренних дел и даже службу внешней разведки (где, как он мне рассказывал, на него произвела впечатление презентация Примакова, посвящённая истории советских разведывательных операций, включая похищение секрета ядерной бомбы у США).

Речь Ельцина в МИДе

Встретив