Охотник - Тана Френч

с ним случилось, Лена поняла, пусть и старательно избегала узнавать подробности, но ни с Джонни, ни с его англичанином, ни с их золотом она ту историю увязать не может. Она едва не пожелала, чтоб Банджо за ночь стало хуже с лапой и поездка туда и обратно в ветеринарку дала б ей возможность еще раз подступиться к Трей с разговором, но к утру отек спал и пес уже смог опираться на лапу, хоть и считал, что пережитым заслуживает, чтобы с ним носились и кормили его дополнительно. Трей объявилась до того, как Лене настала пора отправляться на работу, и забрала пса, не сказав ничего сверх старательной благодарственной речи, которую, очевидно, репетировала. Как с Трей обходиться, Лена ума приложить не может.

Этим навыком она так и не овладела. Своих племянниц и племянников любит, играет с ними, выслушивает их горести и, бывает, высказывает мнение, если просят, однако с любыми закавыками разбираться приходится матерям или — в некоторых случаях — отцам. Возможно, Лена могла бы делать больше, если б таков был ее выбор, но он не таков. Это никогда не казалось необходимым — родители прекрасно держали вожжи сами. Что б ни происходило в жизни у Трей, эти вожжи не держит никто.

Вот наконец и Лена не в своей тарелке. Трей тут, конечно, гвоздь программы, однако дело не только в ней. Дело в Келе — он искрит нервозностью, под спокойствием дымится гнев — и в Рашборо: этот остановил Лену поболтать о пейзажах, когда она выгуливала собак, и понравился ей даже меньше, чем она того ожидала. Выжидать и наблюдать больше не годится. Наступив себе на горло, она позвонила Норин, чтоб извиниться за их размолвку давеча, однако Норин, пусть ее фонд догадок и слухов куда более впечатляющ, чем у Лены, тоже не в силах предложить ничего вещественного. И поэтому, вопреки собственному чутью, Лена отправляется в единственное место, где можно разжиться намеком на то, что за хрень вообще происходит. Лена более-менее уверена, что это скверная затея, однако ничего лучше придумать не может.

Жара сгустилась. Солнце раннего послеполуденного часа стискивает деревню до полной неподвижности, главная улица пустынна, лишь старики сидят, привалившись к стене грота, дома им слишком жарко, один обмахивается обвислыми полотнищами газеты.

Миссис Дугган видна в окне — как обычно, курит и выискивает пристальным взглядом все, что может случиться стоящего. Лена перехватывает ее взгляд и кивает, миссис Дугган выгибает бровь. Лена стучит в дверь, внутри ничто не двигается, но через миг доносится тяжелый медленный голос:

— Ну заходи давай, что.

В доме пахнет уборкой Норин, густо оттененной чем-то потным и сладким. Гостиную загромождает старая бурая мебель, разносортные фарфоровые предметы и обрамленные фотографии давних Римских Пап. Миссис Дугган гнездится глубоко в своем кресле, тело наползает на подлокотники. На ней пурпурное платье и поношенные флисовые тапочки; волосы, выкрашенные в блестящий черный, стянуты сзади в тугой пучок. Она кажется чем-то геологическим, словно дом построили вокруг нее, потому что никто не готов был сдвинуть ее с места.

— Вот ты глянь, а, — говорит она, с весельем оглядывая Лену из-под нависших век. — Лена Дунн меня навещает. Странные времена уж точно.

Миссис Дугган — одна из причин, почему Лена не завела детей. Эта женщина — густой зловонный настой всего в Арднакелти, от чего Лена хотела бы убраться подальше. В итоге Лена достигла неких своих договоренностей с этой округой, а вот вверять ей ребенка не желала никогда.

— Я тут ежевичного повидла наварила, — говорит Лена. — Принесла вам банку.

— Поем, — говорит миссис Дугган. Подается вперед, покряхтывая от усилия, чтобы забрать банку у Лены и рассмотреть ее. — Хорошо пойдет с содовым хлебом[45]. Скажу Норин, чтоб вечером спекла. — Находит банке место на столике у себя под локтем, среди чайных кружек, пепельниц, игральных карт, печенья и салфеток, и бросает на Лену взгляд. — Жалеешь сестру свою, а? Что ей на такой жаре суетиться, печь старухе содовый хлеб?

— Норин имеет то, чего хотела, — говорит Лена. — Нет у меня причин ее жалеть.

— Большинство нас имеет то, чего хотели, — соглашается миссис Дугган. — К добру ли, к худу ли. Садись уже. — Кивает на стул по другую сторону от окна. — Так и ты себе добыла американца, который у О’Шэев-то. Как он тебе?

— Мне годится, — говорит Лена. — И я ему, похоже, гожусь.

— Я знала, что он тебе достанется, — говорит миссис Дугган. — Как увидала его, когда он первый раз мимо этого окна прошел, так сама с собой поспорила втихую: Лена Дунн заберет его. Рюмку хереса выпила по совокупности, как услыхала, что была права. Оставишь себе?

— Наперед не планирую, — отвечает Лена.

Миссис Дугган одаряет ее циничным взглядом.

— Старая ты слишком, чтоб дурь вот эту разводить, рассуждать, как бестолочь молодая. Канешно, планируешь. Правильно делаешь, что замуж за него пока не торопишься. Пусть еще чуток думает, будто ты у него интрижка. Им это нравится, в таком-то возрасте. Им от этого кажется, будто еще не все буйство из них вышло. — Затягивается напоследок и сминает окурок. — Выкладывай давай, ну. Чего тебе надо?

Лена говорит:

— Вы же слыхали про Джонни Редди и англичанина его, что они золото ищут.

— А то, собаки на улице и те слыхали.

— Говорил ли раньше тут кто хоть слово про золото?

Миссис Дугган откидывается в кресле и хохочет — глубокий дробный сип, от какого по всем ее складкам проходит медленная тектоническая волна.

— Я было задумалась, сообразит ли кто спросить у меня, — говорит она. — Сама с собой поспорила втихую, кто ж это будет. Ошиблась. Останусь сегодня без рюмки хереса.

На кого миссис Дугган делала ставку, Лена не уточняет. Большего удовлетворения, чем необходимо, она миссис Дугган не доставит. Выжидает.

— Норин спрашивала?

— Если б Норин что-нибудь слыхала, я б о том уже знала.

Миссис Дугган кивает, ноздри у нее презрительно раздуваются.

— У этой ничего не удержится. Чего ж меня спрашивать, раз ее благородию тебе выдать нечего?

— Теряется что-то, бывает, — говорит Лена. — Может, тридцать, сорок или полста лет назад кто-то знал про золото, да помер. А Норин так глубоко не копает, как вы. Уж если кому и знать, так вам.

— Мне, все верно. Ты ко мне тем, что я и без того знаю, не подольстишься.

— Я и не собиралась, — говорит Лена. — Я просто объясняю, зачем пришла.

Миссис Дугган кивает. Вытаскивает из пачки новую сигарету, возится отекшими пальцами, прикуривает.

— Десси мой сейчас на реке, — говорит она, — с толпой других ребяток. Помогают тому англичанину ловить золото, которое они заложили. Твой-то с ними?

— Я б сказала, с ними, да.

— Все равно как мальцы какие, — говорит миссис Дугган, — возятся в грязи, себе на радость. — Сидит, курит, взглядом изучает Ленино лицо. — Я вот что хочу знать, — говорит. — Ты чего это целовалась с Джонни Редди, когда помолвлена была с Шоном Дунном?

Смаргивать при миссис Дугган Лена зареклась давно. Отвечает:

— Джонни тогда был красава. Всем нам нравился.

Миссис Дугган фыркает.

— Чего тебе было путаться с этим хлюстом, когда у самой такой славный малый? Джонни Шону в подметки не годился.