Охотник - Тана Френч

удивления не выказывает и не пытается сделать вид, что не понимает, о чем речь.

— Нет, — отвечает. — Никто не собирался сообщать, а я не собиралась спрашивать.

— Ну, может, догадки есть.

— Может, и есть, да. Но могу ошибаться.

— Какие догадки?

Лена качает головой.

— Не. Играть в угадайку — это насчет того, кто с вашим пугалом развлекается или кто насрал Кунниффам на крыльце. А не насчет такого.

— Я уже их тут всех ненавижу, — сообщает Трей. — Кроме вас с Келом.

— Так-то оно так, — соглашается Лена. — Если б ты узнала, кто это сделал, ты б их всех ненавидела меньше?

Трей осмысляет вопрос.

— Не, — отвечает.

— Ну и вот.

— Я б поняла, кого ненавидеть сильней.

Лена опускает подбородок, признавая справедливость сказанного.

— Если б я знала наверняка, — говорит она, — я б тебе, возможно, сказала. Дело это, может, и паршивое, но уж как есть. Но я не знаю.

— Прикидываю, это Дони Макграт, — говорит Трей. — На крыльце у Кунниффов, не пугало. Потому что миссис Куннифф ввалила ему за то, что он музыку включает громко.

— Похоже на то, — говорит Лена. — Но тут другое дело. Тут все наверняка. Мало кто в округе стал бы срать на крыльце, большинство бы навоз коровий положило; Дони — исключение. Но есть уйма тех, кто станет скрывать, когда что-то идет наперекосяк, неважно, насколько плохо дело. Тут только вслепую гадать.

— Ну, — говорит Трей. Ей хочется сказать, что настоящая разница в том, что ни у кого нет ни права, ни нужды знать про крыльцо Кунниффов, тогда как знать о Брендане Трей имеет и право, и нужду, но усталость внезапно сшибает ее, словно камнем в голову. Трей обожает Ленину кухню, видавшую виды, по-правильному бардачную и всю в теплых тонах. Хочется лечь тут на пол и уснуть.

Есть и третий вариант. Можно уйти от всего этого. Влезть на гору и остаться там, пока все это не сдует, пожить в том заброшенном домике или податься к кому-то из горных людей. Они не болтуны, вопросов задавать не станут и не сдадут Трей, кто б ни пришел искать. Таких, как Рашборо, они не боятся.

Лена не сводит с нее глаз.

— Ты это с чего вдруг? — спрашивает. Лицо у Трей не выражает ничего. — Почему спрашиваешь меня сегодня, два года спустя?

Трей такого не ожидала. Лена меньше кого угодно склонна совать нос в чужие дела, и за это, среди прочего, Трей она нравится.

— Не знаю.

— Клятые подростки, — произносит Лена. Встает с пола, идет открыть собакам дверь. Они врываются в дом проверить, как там Банджо, обнюхивают ему лапу. — Этот дружок ужинал уже?

— Не-а, — отвечает Трей.

Лена находит дополнительную плошку, вынимает из шкафчика мешок собачьего корма. Все три собаки забывают о лапе Банджо и берут Лену в кольцо, вьются у ее ног и в полном масштабе показывают голод биглей.

— Когда мне было шестнадцать, — говорит она, — у меня подружка одна забеременела. Не хотела, чтоб родители знали. Я знаешь, как поступила? Держала рот на замке.

Трей одобрительно кивает.

— Идиётина я была хренова, — продолжает Лена. Отпихивает собак коленом, чтоб насыпать им корма. — Той подруге врач нужен был, чтоб смотрел за ней, могло ж пойти наперекосяк. Но я думала только о том, что взрослые хай подымут, все усложнят. Проще их не впутывать и разбираться самим.

— И дальше как?

— У одной из нас мозгов нашлось побольше. Рассказала своей матери. Подругу ту посмотрел врач, родила ребенка, все было шик. Но могла б в итоге рожать в чистом поле, и оба померли б. А все потому, что мы считали, будто от взрослых напряга больше, чем толку.

Трей понимает, к чему Лена клонит, но считает, что, как и с крыльцом Кунниффов, Лена не учитывает важных различий. Трей как никогда одиноко. Она чуть ли не жалеет, что вообще заявилась к Лене, раз с Банджо все в любом случае шик.

— Это кто была? — спрашивает.

— Да блин, — говорит Лена. — Дело не в этом.

Трей кое-как встает на ноги.

— Подержишь его у себя до утра? — спрашивает. — Я за ним зайду.

Лена убирает мешок с кормом в шкаф.

— Послушай меня, — говорит она. — Мы с Келом ради тебя готовы на что угодно. Ты это понимаешь, ну?

— Ну, — говорит Трей, мучительно смущаясь, не сводя глаз со жрущих собак. — Спасибо. — Эта мысль и впрямь дает вроде бы утешение, но какое-то путаное, смутное. Оно было б осязаемее, если б Трей надо было от них какое-нибудь действие.

— Вот и помни об этом. И умыться тебе надо, и в одежке этой не шастать, иначе народ начнет спрашивать, на каких это войнах ты побывала.

На пути Трей к дому гора еще хлопотливей — хлопотливость здесь того рода, что держится на краю восприятия, полнится движеньями и шорохами, какие то ли есть, то ли нет их. Ночная жизнь в полном разгаре. Без Банджо Трей как-то голо.

За Лену она не тревожится. Возьмись отец уговаривать Лену вложить деньги в воображаемый прииск Рашборо — впустую потратит время. Беспокоится Трей о Келе. Он что-то затевает — не понять, что именно, — и не знает, кто таков Рашборо. Кел, ввязавшись в дела Трей и ее семьи, уже понес достаточно ущерба. Стоит только Трей подумать о том, что Келу достанется сверх того, она мысленно надрывается. То, что она на него сердита, лишь усиливает это чувство, сейчас она особенно остро не хочет влезать в долги перед ним глубже, чем уже влезла.

Она придумает, что поделать с Келом. Где-то по дороге решение в ней прояснилось. Отец с Рашборо — единственное оружие против здешних, какое ей довелось и, скорее всего, доведется получить в свое распоряжение. Оружие заряжено и снято с предохранителя, наизготовку у нее в руке. Оружия этого она не искала — некая сила подала его Трей так же, как прежде привела в Арднакелти Кела, когда Трей надо было узнать, что случилось с Бренданом. Тогда она с Келом разговаривать боялась. Но поговорила все равно, потому что чувствовала — так же, как и сейчас, — что уйти означало бы плюнуть в лицо той силе.

Кел давно говорил ей, что каждому для жизни нужен кодекс. Трей поняла, о чем он толкует, лишь отчасти, но вопреки или благодаря этому о кодексе она думала много. Ее кодекс всегда был зачаточным, едва пробивался, но с тех пор, как вернулся отец, кодекс Трей уплотнялся и оттачивался, указывая пути и выдвигая собственные требования. Пусть убить за то, что они сделали с Бренданом, она никого не может — и не может даже отправить их за решетку, — за кровь с ней все равно должны расплатиться.

10

У Лены случаются легкие раздумья насчет собственной бездетности — в основном когда начинает раздражать предсказуемость жизни, — но сегодня Лена Богу за это благодарна. Трей даже не ее ребенок, а все равно мозги у Лены расплавились.

В мире Трей что-то происходит. Лена по умолчанию считает, что и ударил ребенка, и ушиб собаку Джонни, однако исходя из того, как Трей разговаривала, то была не просто пьяная истерика, а нечто, касающееся Брендана. Суть того, что