Бесследно исчезнувшая - Лиза Марклунд

Поезд сбавил скорость. Анника чуть не завалилась на мужчину, которого ранее ткнула в голову локтем. Двери открылись на станции «Медборгарплацен», и люди устремились наружу. Анника присоединилась к ним, хотя для нее было немного ближе добираться до дома, если бы она проехала еще остановку, до «Сканстулла», но ей срочно понадобилось на свежий воздух.

А если она переедет вместе с Джимми в Норчёпинг? И позволит детям постоянно жить у Томаса? Им не требовалось бы совершать не самые приятные поездки на метро в часы пик, они смогли бы ходить в школу пешком и, пожалуй, забегать домой на обед или на переменах…

И встречаться с ними каждые вторые выходные? Немыслимо.

И кому она сделала бы лучше?

Анника поправила сумку на плече и ускорила шаг.

Нина Хофман стояла перед входной дверью и смотрела на прикрепленную к ней табличку. Четыре фамилии, шведские и иностранные, здесь вместе жили люди, посчитавшие такой порядок вещей необходимым для себя (но это, пожалуй, не касалось детей). Семья не всегда означала кровные узы, хотя они тоже могли иметь место, но в первую очередь речь шла об ответственном сознательном выборе индивидов, вовсе не обязательно происходивших из одной части мира.

Она позвонила в дверь. Ее открыла девочка-блондинка со светлыми глазами. Нина сразу же узнала в ее маленьком личике черты красивого правительственного чиновника, которого видела вчера.

– Привет, меня зовут Нина, – улыбнулась она. – Я хотела бы встретиться с твоей мамой.

Девочка сделала шаг назад и крикнула в направлении кухни:

– Мама! Оперативный аналитик здесь.

Потом она быстро исчезла в комнате с левой стороны коридора.

Анника Бенгтзон вышла в прихожую, вытирая ладони кухонным полотенцем.

– Добро пожаловать, – сказала она и протянула руку. – У меня там одна штука в духовке, поэтому не могли бы мы…

Нина сняла куртку и туфли и незаметно огляделась. Квартира произвела на нее впечатление. Она имела стеклянные двери и высокие потолки с лепниной, а в зале прямо впереди Нина заметила балкон и изразцовую печь. Она прошла вслед за журналисткой направо, в довольно тесную и непрактичную кухню. К одной из ее стен был приставлен маленький столик с тремя стульями, покрытый хлопчатобумажной скатертью с узором в виде красно-белых квадратов.

– Хочешь кофе? – спросила Анника Бенгтзон.

– Нет, спасибо, – ответила Нина.

Она расположилась у стола, а репортерша наклонилась и заглянула сквозь стекло в чрево старомодной газовой плиты. Там внутри лежало филе какой-то рыбины. По мнению Нины, она напоминала лосося, а из ее самой мясистой части торчал термометр.

– Честно говоря, я немного удивилась, когда ты позвонила, – сказала Анника. – И обрадовалась. – Она улыбнулась Нине, блуждавшей взглядом по поверхности стола, и села напротив нее. – Я разговаривала с комиссаром после обеда. И он оказался на удивление доброжелательным, пообещал, что кто-нибудь свяжется со мной. Ты в курсе, что у него на уме?

Нина удивленно посмотрела на нее:

– А я поняла так, что ты захотела встретиться с нами, поскольку у тебя есть информация для нас по какому-то старому случаю.

Анника не ответила, она смотрела на свою гостью сузившимися глазами. Нина ждала.

– Я не говорю о вещах, о которых нельзя говорить, – произнесла Анника Бенгтзон тихо. – Если что-то надо обнародовать, я стараюсь довести это до всеобщего внимания. Если нет, все остается у меня.

Нина знала, что это правда, журналистка так никогда и не рассказала никому о случившемся на ферме. Филипп просто пропал, фискальные власти пытались взыскать с него экстренный налог, поскольку он не подавал декларации за последние годы, но никто не заявил о его исчезновении, никто не хватился его. Два человека, составлявшие ему компанию в Марокко, были заочно арестованы по обвинению в мошенничестве с банковскими карточками и считались сбежавшими по этой причине. Никто не думал, что они мертвы. Никто не знал этого, за исключением Нины, Анники и людей с фермы.

– Меня интересовал только один вопрос, когда я звонила комиссару, – сказала Анника Бенгтзон. – О Виоле Сёдерланд. Ты занимаешься ее случаем?

Виола Сёдерланд? Невероятно богатая дама, исчезнувшая сто лет назад? С большими долгами?

– Занимаюсь ли я?.. Нет, с какой стати?

– Я получила задание от моего главного редактора отыскать ее.

Нина посмотрела на Аннику:

– Не самая простая задача…

Анника почесала голову:

– И я хотела узнать, не получил ли данный случай какое-либо развитие за последние двадцать лет, и тогда комиссар пообещал, что кто-нибудь позвонит мне…

Нина втянула носом воздух: на кухне пахло укропом и рыбой.

– Что ты точно сказала комиссару?

Плита издала неприятный металлический звук. Анника встала и устремилась к окошку духовки. Секунду спустя входная дверь открылась, мужской голос крикнул «Привет!», и пол в коридоре задрожал от топота бегущих детских ног.

– Еда готова, – сказала Анника Бенгтзон. – Ты ела?

Нина сразу же пожалела, что приняла ее приглашение.

– Мне не следовало приходить сюда, – сказала она.

– Да прекрати, ты мне нисколько не в тягость, – уверила ее Анника и поставила на плиту продолговатую сковороду, сверху в ней лежали веточки укропа и кружочки лимона. Она посыпала все морской солью и полила медом.

В кухню вошел мужчина, статс-секретарь Джимми Халениус из министерства юстиции. Он был невысокий и коренастый, с каштановыми волосами и вполовину не такой красивый, как Томас Самуэльссон.

– Привет, – сказал он, наклонился и пожал гостье руку. – Джимми.

Нина встала, и оказалось, что она выше его.

– Нина, – представилась она коротко.

– Нина из ГКП, – сообщила Анника и поцеловала мужчину в губы. – Нам надо будет позднее поболтать об одном деле. Не захватишь еще одну тарелку?

Джимми потянулся к шкафчику и достал из него тарелку, бокал и столовый прибор. Мимоходом он прижался к Аннике, сделавшей вид, что она не заметила этого, но его действие не ускользнуло от глаз Нины.

На кухню вошла маленькая девочка-блондинка.

– Что у нас на ужин сегодня? – поинтересовалась она.

– Ты же уже догадалась обо всем по запаху, – сказал мальчик из прихожей.

– Калле не любит лосося, – сообщила малышка Нине.

– Пора есть, – сказала Анника и коленом подтолкнула девочку из кухни. В одной руке она держала тарелку с запеченными овощами, а в другой сковороду с рыбой.

– Давай я помогу тебе, – предложила Нина и взялась за прихватки.

Анника взамен схватила графин с холодной водой с мойки и направилась в находившуюся по соседству столовую.

Старый обеденный стол был накрыт на семь персон с салфетками, бокалами на ножках и тарелками для закуски, на которых лежало что-то вроде салата. Чернокожая девочка с украшенной множеством маленьких косичек головой зажигала массивную люстру из покрашенного в черный цвет металла.

– Я узнаю ее, – сказала Нина. – Она с завода в Хеллефорснесе.

Анника широко улыбнулась, явно чуточку удивленная:

– Действительно. Прямо в точку. Мой папа работал там, он был литейщиком и председателем профсоюза. Это он ее сделал.

Чернокожая девочка ухмыльнулась презрительно, зажгла спичку и положила ее на стол.

– Не клади ее там, – сказала Анника. – Может остаться отметина.

– Это не твой стол, – буркнула девочка, но взяла спичку и ушла с ней на кухню.

Нина заметила складки, проявившиеся возле рта журналистки, девочка не впервые провоцировала ее.

В комнату вошли два мальчика, темноволосый сын Анники с такими же зелеными, как у мамы, глазами и мулат со светлой кожей и черной курчавой шевелюрой. У детей, похоже, не было постоянных мест, и после недолгих споров все расселись кто где мог. Нина оказалась рядом с Анникой.

Закуска была вкусной – классический салат из козьего сыра с рукколой, томатами черри и орехами пинии, приправленный медом и бальзамическим уксусом. Он исчез быстро, все, похоже, были голодны, а потом пришла очередь рыбы. Члены семьи имели традицию рассказывать, что каждый сделал за день, и статс-секретарь упомянул эпизод из своей правительственной работы, а Анника рассказала о том, как просила подозвать к телефону мужчину, который, как оказалось, не так давно умер, дети же говорили о своих одноклассниках и школьной еде.

– А ты, Нина? – спросил Джимми Халениус. – Какие успехи и неудачи выпали на твою долю сегодня?

Все посмотрели на нее: дети чистыми, невинными глазами и Анника с веселой миной. Нина положила на тарелку столовые приборы.

– Я полицейский, – сказала она, но сразу же поняла, что это неправда, и уточнила: – Или оперативный аналитик. Я помогаю полиции ловить воров и убийц.

Детские глаза резко увеличились в размерах.

– Ты поймала кого-нибудь сегодня? – спросила девочка-блондинка.

Нина почувствовала, как улыбка расплылась на ее лице.